Время любить - Александрова Марина. Страница 59

Оставив эту мысль на потом, я спустилась по широкой лестнице как раз в тот момент, когда мой отпрыск пытался подоткнуть под себя пяточки, но нога соскользнула, и он испуганно вздрогнул, открывая глаза.

— Боги, — он сонно потер лицо, — наконец-то свалили, — вновь откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня снизу вверх. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что что-то не так. — Ты чего? Где дед? — кисло поинтересовался он как человек, которого разбудили, но он так и не проснулся до конца.

Странное дело, но мне так понравилось, как Кит назвал Кирана. Невольно усмехнувшись, я села в кресло напротив него.

— Он ушел, — сказала, не зная, как продолжить рассказ и объяснить то, что между нами произошло.

Но вопреки моим ожиданиям Кит не сказал этого вездесущего «почему». Он сказал совершенно другое:

— Ты как?

Уверившись в мысли, что парень определенно пошел в меня, я пожала плечами и скупо улыбнулась.

— Ну… — борясь с желанием озвучить наиболее подходящее определение собственного состояния в одно емкое слово, я пыталась подобрать более приличный синоним.

— Хреново? — надо сказать, Кит с этим справился быстрее меня.

Не сдержав улыбки, я кивнула.

— Именно так.

— Он тебя обидел? Избил? — зло сжав кулаки, спросил мальчик, резко напрягшись, точно готовясь вскочить с места.

— Боги, нет! Откуда у тебя такие мысли?

— Ну, обычно, если муж с женой ссорятся, то один из них непременно получает. Тут уж кто первый успел, того и правда, — с умным видом покивал этот ребенок, а я подумала, что как только разберусь со всеми проблемами, то в лепешку расшибусь, но сделаю из него цивилизованного человека.

— Нет, Кит, Киран не такой человек, что позволит себе поднять руку на женщину. Он скорее перестанет с ней разговаривать, — тяжело вздохнула я.

Мы всегда были как огонь и лед. Я была взрывной, несдержанной и порой совершенно необузданной, он же — упрямым, решительным и непреклонным. Скандал в исполнении Кирана — это холодный безразличный взгляд и полное игнорирование. Он всегда знал, чем меня пронять до костей.

На какое-то время между нами воцарилось молчание. Я не знала, с чего начать и как правильно объяснить ему свои мотивы.

— Слушай, ты пугаешь меня! Скажи же уже, что ты задумала и почему решила, что я останусь тут?! — сердито насупился он.

Должна признать, Кит умел видеть происходящее, отметая все несущественное и на каком-то интуитивном уровне вычленяя то, что важно.

Глубоко вздохнув, я решила в кои-то веки объяснить ему все максимально откровенно и детально. Возможно, Кит и был подростком, но я считала, что скрывать от него такие вещи неразумно. Я не должна ставить его перед фактом, мне стоило объяснить. Я говорила долго. Были в моем рассказе и прошлое, и неприглядное будущее, как и совершенно ужасающее настоящее.

— И? Почему ты решила идти одна? Ты что, думаешь обо мне как опузе?

Вопреки ситуации, из-за его обиженного, почти полного слез взгляда я чуть не сорвалась, из последних сил проглотив смешок.

— Никогда, — со всей серьезностью сказала я, взяв его за руку.

— Тогда почему ты не хочешь взять меня с собой?! Разве я хоть раз мешал тебе?! Я всегда делаю так, как ты говоришь! Всегда! — горячо заверил он.

— Я знаю, — тепло улыбнулась я, — знаю, и потому я прошу тебя быть там, где я могу защитить тебя. Потому что ты дорог мне, я прошу тебя быть в безопасности. Я не смогу ничего сделать, если буду знать, что рискую тобой. И, — усмехнулась я, — если мне не изменяет память, то совсем скоро начнется голодовка в знак протеста, не дай нашему дому уморить оборотней.

Кит усмехнулся и покачал головой.

— Можешь на меня в этом положиться, — улыбка слетела с его губ, и он вдруг стал таким взрослым. Его взгляд мог принадлежать человеку, который многое понимал и пережил, но никак не подростку. — Обещай, что вернешься, — со всей серьезностью сказал он. — И ты что, правда собралась остановить войну? Сколько, по-твоему, лет должно пройти, чтобы это произошло?!

— Нет, — покачала я головой, — к сожалению, войны не находятся в моей компетенции. — Натолкнувшись на полный непонимания взгляд, я поспешила исправиться: — Такую хрень я не решаю, — пожала я плечами.

— Это точно, — кивнул Кит. — Тогда что? Ты хочешь остановить того мужика, после встречи с которым последний раз ты отрубилась на несколько часов? Серьезно? Интересно, как ты это сделаешь? Уснешь на нем, чтобы встать не мог? — осведомился подросток, который после знакомства со мной, судя по всему, вышел на совершенно новый уровень ехидства.

Поджав губы, я резко выкинула руку вперед, хватая парнишку за ухо, и вместе с прикосновением послала в его тело волны оздоровительной энергии.

— А ты, я смотрю, расслабился совсем, м-м? — встряхнула я его.

— Ай, отпусти, озверела ты совсем!

— Да ну? — ласково осведомилась я. — Ты не думай, что раз мне родной, то я слюни на тебя пускать буду и лужицей растекаться! С тебя спрос в два раза больше, чем с других, так что не язви бабушке!

— Тоже мне бабушка, зверюга натуральная, — обиженно забормотал Кит, потирая покрасневшее ухо.

— Мой достопочтенный дом, — ласково позвала я, — будь так любезен, пусть в мое отсутствие с наследником крови Эйлирии начнут заниматься лучшие воспитатели и учителя королевской семьи.

— Нет! — воскликнул парень. — Нет, слышишь, я не буду заниматься с ним!

— Будешь, — улыбнулась я, — поверь мне, лучше учителя мы для тебя не найдем. Я рассчитываю, что к моему возвращению ты будешь уметь не только язвить старшим, но и мало-мальски разбираться в словах и их значении.

— Ты вредная… бабка, — зло выплюнул он, резко съезжая с кресла прямо на пол как раз в тот момент, когда над его головой пронеслась моя рука. Неуклюже забарахтался на полу, пытаясь подняться. Я сделала вид, что он такой быстрый, что не могу его поймать и выдрать как следует, и подождала, пока этот перевернутый краб окажется по другую сторону кресла, избрав его как то, что послужит защитой от меня. — Сама уходишь, и неизвестно, что там с тобой случится, а я эти буквы идиотские учить должен! Сама учи! Не буду я!

— Будешь, а если со мной что-то случится, то об этом тебе скажет дворец, он почувствует, так что я прошу тебя, как взрослого мужчину, проявить сознательность и помочь мне, — тихо попросила я.

Некоторое время Кит смотрел на меня, ничего не говоря, после тяжело вздохнул, точно решая что-то для себя.

— Хорошо, — кивнул он, — но ты должна пообещать мне, что он расскажет, если ты будешь в опасности.

— Обещаю, — ответила я.

— Будьте уверены, госпожа, я позабочусь обо всем, — рядом с нами возникла управляющая по хозяйству Дорис. Женщина в наглухо закрытом платье смотрела на меня строго. Так, точно всем своим видом говорила, что я могу положиться на нее.

— Я рассчитываю на тебя, — посмотрела я на эту женщину, обращаясь к самому дворцу, — ты должен позаботиться о них троих.

Женщина скупо поклонилась и исчезла.

— Что ж, а теперь отведи меня к тому креслу, с которого наш дом запустил тебя к Кирану в последний раз.

— Но зелья больше нет, — сказал Кит.

— Оно не понадобится, — уверила я его.

К сожалению, у меня не было второго амулета перехода, чтобы просто воспользоваться им и оказаться на границе империи. Но как бы там ни было, я не жалела, что оставила его Саймону. Кому-то может показаться, что он не сделал для меня ничего особенного, чтобы я отдала ему такую дорогую вещь. Но для меня ценности были несколько иными. То, что сделал для меня этот аланит, было на вес золота. Он промолчал, когда мог сказать и тем самым разрушить саму возможность моего побега. И его решение обошлось ему непомерно дорого. Он пострадал, его сын мог погибнуть, но он не смотрел с ненавистью на меня. Он не пустил эту тьму в сердце.

Саймон всегда был хорошим мальчиком…

Кит шел по извилистым коридорам дворца, отчаянно пытаясь припомнить, куда именно тогда привел его призрак прошлого этого места. Для того чтобы это получилось вновь, им пришлось сперва найти комнату, в которой он очнулся тем утром. В принципе, это было несложно, он привык запоминать тропы. Когда-то это кормило его и его семью. От той семьи не осталось ничего, даже праха, к которому он мог бы прийти и просто побыть рядом. Еще совсем недавно он был один в этом мире. (Он привык полагаться лишь на себя и не верить никому. Казалось, с тех пор прошло лет десять, не меньше.) Ровно до того момента, когда в его жизнь ворвался вредный старик, который перевернул все вокруг, точно взял и встряхнул его жизнь, которая уже в его жалкие шестнадцать лет казалась вся предопределена. А потом невероятная девушка. Именно девушку сперва он видел перед собой, почти его ровесницу, о которой ему вдруг захотелось позаботиться, потому что она была столь же одинока, как и он сам. Вот только он считал себя неспособным стоять против целого мира в одиночку. А она смотрела на этот мир так, точно он готов склонить колени по одному щелчку ее пальцев. Она не боялась никого и ничего. Никогда в своей жизни он не встречал таких людей, которые смотрели бы на аланитов или оборотней как на равных себе. Которые считали бы себя равными этому миру. Он смотрел на нее, и ему впервые в жизни захотелось стать похожим на кого-то. Ему мечталось, что однажды он встанет рядом с ней — и точно так же посмотрит на мир вокруг. Без страха, без сожалений, точно он способен на что угодно, как и она.