Время любить - Александрова Марина. Страница 65

Кабинет был огромным. Вдоль стен располагались особенные шкафы, в которых можно было хранить древние книги, не боясь того, что они испортятся под воздействием окружающей среды. Были среди них и некоторые работы моих друзей. Они тоже благополучно отправились в недра моей сумки. А еще нашелся стеллаж, на котором хранились толстые тетради, совершенно непримечательные на вид, но они были исписаны аккуратным почерком за авторством Элтрайса Эль Дриэлл. Решив, что пока даже читать не буду, «подкормила» ими свою ненасытную сумку, смахнув все разом. Как ни странно, сумка заглотила подношение, но заметно разбухла. Вообще я думаю, что указанные возможные объемы вмещаемого были мной уже изрядно превышены.

Подойдя к письменному столу, я точно так же опустошила его. Если честно, я даже исследовала стены на предмет сейфа или чего-нибудь подобного, но потом, спохватившись, осмотрела пространство кабинета магическим зрением. Этот кабинет и был сейфом! Он светился, точно праздничная гирлянда. Даже жутко стало, что со мной могло бы произойти, будь я восприимчива к такого рода чарам.

Уже на выходе из кабинета я едва не запнулась и не упала, когда увидела кое-что на одном из стеллажей. Пара из четырех брачных браслетов: два мужских и два женских. Изящное, почти невесомое плетение из белого металла, что закаляли магией, а не огнем. Браслеты, что создавались для членов королевской семьи Эйлирии и что сняли с наших запястий ровно триста лет назад, лежали на одной из полок, точно трофей! Мне вдруг стало противно находиться в этом месте. Этот аланит был просто жалкий вор, никчемный карманник, не способный создать ничего своего!

Я осторожно сняла наши с Кираном вещи с полки. Некоторое время я всматривалась в холодные блики от тусклого света кристаллов на металле. Когда-то на гранях браслетов отражались языки пламени и свет далеких звезд. Тогда мы впервые пообещали друг другу…

Решительно тряхнув головой, отгоняя непрошеные воспоминания, я поспешила покинуть это место.

Уж не знаю, будет ли мое вредительство хоть сколько-нибудь существенным. Возможно, и нет, но я всегда считала: делай то, что можешь, так, как можешь. Только не наблюдай со стороны! Только не молчи! Пусть я никогда бы не смогла затянуть петлю на шее этого аланита, разве что только останься я с ним наедине в той замечательной камере Рейна. Пусть так. Но это вовсе не значит, что я позволю себе бездействовать. Больше не могу так жить.

Я шла вдоль коридора туда, где чувствовала биение шестнадцати жизненных нитей, попутно осматривая таблички на дверях в поисках чего-нибудь мало-мальски интересного для себя. Пока мне встретилось три лаборатории, кабинет некого заместителя по теоретической части Игрэна Иль Мортэн, который я точно так же разнесла, прихватив то, что посчитала полезным, подсобное помещение, помещение для отдыха персонала, палаты в количестве десяти штук. Потом я свернула направо в конце коридора. Тут уже я притаилась, постаравшись слиться с тенью и стеной.

— Не понимаю, — пожал плечами мужчина в ярко-желтой тоге, что сейчас сидел на широкой лавке у высокой белоснежной двери, — почему мы должны дежурить тут всю ночь? Мы не охрана, в конце концов, хватило бы и одного из нас на шесть человеческих рабынь, — раздраженно фыркнул он, откинувшись на спинку деревянной скамьи.

К слову сказать, «цыплят» было четверо. Трое «желторотиков» и один с красным клю… то есть с пояском. Еще трое встречали рассвет на ногах у входа.

— Потому, идиот, — заговорил «красный пояс», судя по всему, старший в группе подрастающих курочек, — что мы следим, чтобы ни одна из них не родила раньше времени! И, к слову сказать, отсюда невозможно сбежать, тут везде охранная магия такого порядка, о которой мало кто в империи вообще слышал. Так что охрана тут нужна, скорее, для отвода глаз. Не будь у тебя доступа в это место, тебя бы просто разорвало, как только ты бы подумал, что хочешь войти на этот этаж.

«Да ладно», — хотелось мне возразить и польщенно улыбнуться. Уж и сама не знаю, как сдержалась.

— Никто из них и так не родит! После тех препаратов, что им дали, естественные схватки просто невозможны. Так что мы просто зря тратим тут свое время. Как только доставят трех последних эчари, вынем младенцев — и ритуал пройдет как по маслу. И не стоит забываться, Ним. Хоть ты и старший исследователь, но помни, из какой ты семьи, — заносчиво фыркнул «желторотик», что уже почти лежал на скамье и даже не пытался скрывать, как его все достало. Как ни странно, «красный пояс» лишь обиженно раздул ноздри и устремил свой взор в окно за спиной своего подопечного. Двое других и вовсе не решались влезать.

Всякий раз, когда я слышу, как запросто они говорят о том, что готовы убить, мое сердце кровоточит. Я не понимаю их. Столько лет прошло с тех самых пор, как я пришла в этот мир, но я до сих пор не могу их понять. Конечно, я понимаю, когда убийство происходит в целях самозащиты или в гневе. Я понимаю, что так бывает, и тут нельзя остановиться. Но я не могу понять, когда они рассуждают как психопаты. Хотя, может быть, они и есть ненормальные?

— В таком случае, — ядовито заметил Ним, — и тебе, Раон, стоит поостеречься. Не думаю, что твоя семья настолько влиятельна, чтобы ее отпрыск мог так открыто подвергать сомнениям решения главы Дома Дриэлл. Как думаешь, если я случайно шепну об этом кому следует, ты все еще будешь столь заносчив?

Раон зло поджал губы и молча посмотрел на старшего. Стоит заметить, таращились они так долго, что я уже начала подумывать над тем, чтобы просто вырубить всю четверку. Было чувство, что ничего полезного они мне более не сообщат. Но не тут-то было. В разговор влез один из «наблюдателей» за разборками власть имущих.

— Да перестаньте, не хватало еще нам друг с другом ссориться. Сегодня предстоит тяжелый день, Император тут, да еще и Ариен будет свидетельствовать ритуал.

Против всяких законов логики и разума мне вдруг стало очень противно, неприятно, дискомфортно! Почему-то где-то в глубине души я продолжала выделять этого аланита. Мне казалось, что этот мужчина смотрит на мир шире, чем его собратья. Что он ни за что не пошел бы на подобное зверство в угоду пусть даже собственной стране. Но, похоже, единственной страстью и любовью для этого мужчины была его империя, слепая верность которой не оставляла шансов простой человечности… Хотя о чем это я, он же аланит.

Я просто потянулась даром к этим четверым мужчинам, более не боясь собственных сил, и отправила их в страну снов. Четыре тела распластались в коридоре, что позволило мне подойти к тому, кто носил красный пояс, и размотать его желтое одеяние. Уж не знаю, может быть, это было лишним, но я решила прихватить с собой эту простынь ядовито-цыплячьего цвета про запас, так сказать. То же самое я проделала с тем, кого звали Раон. Вот только его одежку использовала в качестве покрывала для скамейки. И уже только после того, как кое-как уложила четыре тела друг на друга, а сверху поставила скамейку, пошла туда, где отчетливо слышала биение двенадцати сердец.

Голоса за стеной неожиданно стихли. Мэйр тяжело сглотнула подступивший к горлу ком: казалось, ее вот-вот стошнит. Она привыкла быть послушной, не задавала вопросов, когда ее и еще пять девушек на последних сроках беременности забрали из бараков, где они жили, и перевели сюда. Им сказали, что господин выбрал их детей, чтобы взять под собственное крыло. Якобы он почувствовал движение магии в еще не рожденных детях и хотел лично проследить за ходом родов.

В отличие от тех, что оказались с ней вместе в палате, куда их переместили еще неделю назад, она никогда лично не встречалась с господином. Ее товарки испытывали странную смесь восхищения и благоговения перед ним. Мэйр же, напротив, сковал страх: у нее было дурное предчувствие. Ее муж не смог даже слова сказать, чтобы как-то воспрепятствовать тому, что ее увели. Да она и сама не спорила. Кто она такая, чтобы возражать воле хозяина?

Была середина ночи, пять женщин рядом с ней спали так сладко, что Мэйр невольно им позавидовала. Она инстинктивно накрыла рукой свой живот и беззвучно заплакала. Было так страшно, так больно, где-то в груди все свело судорогой, казалось, ей нечем дышать. Завтра ее малыша…