Этрусская сеть - Гилберт Майкл. Страница 20

– Это ухудшает нашу позицию, – неохотно признал капитан, – но почему вы думаете, что должно повлиять на наш курс?

– Напрашиваются, дорогой синьор капитан, два курса, – если мне можно воспользоваться вашей метафорой. С одной стороны, – и я понимаю, что именно это вы имеете ввиду, – мы можем стоять до последнего. Можем утверждать, что Брук не задавил Мило, что опознание машины свидетелем Кальцалетто – ошибка или попросту ложь. Что разбитая фара с несчастьем не связана. Все это можем утверждать. Но если суд нам не поверит, если сочтет, что он лжет, то, что он не остановился помочь, будет истолковано как умысел. И результаты такого хода вещей могут быть очень тяжелыми.

– Ладно. Что тогда вы предлагаете?

– Я предлагаю, чтобы Брук допустил возможность, что Мило Зеччи он все-таки сбил.

И заявил, что ничего не помнит. В этом случае показания об амнезии можно было бы истолковать в его пользу, а не наоборот. Вы меня понимаете?

– Да, – уныло сказал капитан, – понимаю.

– Отлично. В таком случае…

– Я пришел вам кое-что сообщить. Возможно, это не впишется в сложившееся у вас впечатление, но я все равно скажу. Речь идет о Лабро Радичелли.

– Ах, о Лабро? Да?

Вежливо выслушав капитана, Тоскафунди сказал:

– Боюсь, что вы гонитесь за призраком, но в конце концов это ваше дело.

– Так вы не думаете, что у Лабро есть с этим что-то общее?

– Я абсолютно уверен, что нет, и советую вам тоже выбросить его из головы.

Извините, но я уже опаздываю в мэрию.

– Извините, что я вас задержал.

– Ну что вы, что вы…

Скрипучим лифтом они вместе спускались вниз. Привратник уже распахнул дверцу машины.

– Вас куда-нибудь подвезти? – спросил Тоскафунди.

– Спасибо, я предпочитаю ходить пешком, – сказал капитан.

Оливково-зеленый «мазерати» величественно влился в словно расступившийся перед ним уличный поток. Капитан долго глядел ему вслед, воинственно выпятив бородку.

Потом, развернувшись на каблуке, зашагал в противоположную сторону.

***

– Насколько я знаю, синьор капитан, – сказал мэр, – вы отстаиваете интересы Роберта Брука. Если это так, можете рассчитывать на мою помощь. Синьор Брук, как вы знаете, мой фронтовой друг, а такие связи прочнее всего на свете. Правда, пока я не знаю, чем мог бы помочь.

– Для начала хотелось бы знать, что вы думаете об адвокате по фамилии Тоскафунди?

Мэр усмехнулся.

– Разумеется, я его знаю. Мы даже вместе учились.

– Как вы думаете, он хороший адвокат?

– Очень известный. Пожалуй, самый известный из флорентийских адвокатов.

– Порядочный?

– Дорогой синьор капитан, о таких вещах у юристов спрашивать не принято. Скажем так, – он твердо и ловко отстаивает интересы клиента, который ему платит.

– Вот именно, – сказал капитан. – Только платит ему не Брук.

Мэр вдруг широко открыл глаза, прятавшиеся до того под тяжелыми веками, и взглянул на капитана.

– Ну да? А кто ему платит?

– Профессор Бруно Бронзини.

– Как благородно! Он тоже друг Роберта?

– Насколько я знаю, встречались они однажды. На приеме на вилле Бронзини. И вступили в научную дискуссию, едва не переросшую в скандал.

– Могу себе представить; Роберт Брук – стоик, и Бронзини – эпикуреец.

– Так с чего же такая щедрость?

– Возможно, дело в предстоящих выборах. Ведет дело Брука Антони Риссо, который баллотируется в магистрат. Правящая партия имеет на него большие виды. Кто знает – может быть, он доберется и до поста министра юстиции. Бронзини же принадлежит к оппозиции. Возможно, он готов заплатить Тоскафунди только для того, чтобы досадить Риссо. Дело Брука уже вызвало взрыв страстей, далеко превосходящий его действительное значение.

– Это я заметил на похоронах, – невесело сказал капитан. – А ведь эти люди ещё не знали, что Мило был жив ещё два часа после несчастья.

– Простите, кто это вам сказал?

– Тоскафунди.

– А он откуда знает? Это стоит как следует обдумать, капитан. – Мэр начал считать на пальцах.

– Во-первых, прокуратура не обязана была информировать Тоскафунди о результатах врачебной экспертизы, потому что с точки зрения закона Брук все равно виновен.

Во– вторых в суде же это могло сыграть прокурору на руку, создавая соответствующее настроение. В-третьих, информация о результатах экспертизы могла быть пробным камнем в попытке договориться с защитой, в том смысле что, если Брук признает частично вину – в том, что сбил Мило, то обвинение не будет настаивать на более серьезном обвинении – что скрылся, не оказав помощи. – Мэр дошел до мизинца.

– Следует из этого что-то для нас или нет? Можем, например, сделать вывод, что обвинение не так уверено в себе, как хотело бы нам внушить? Да, полагаю, что можем.

– Я думаю ещё проще, сказал капитан. – Я убежден, что у Бронзини на совести какие-то махинации, и он не хочет, чтобы Брук совал в них свой нос. Смерть Мило, видимо, несчастный случай, улица там и вправду опасная. Кто-то опознал жертву и сообщил не полиции, а Бронзини, который решил не упускать случая. Нужно было только подкупить кого-то, кто, якобы видел машину Роберта и даже запомнил номер.

И ещё послать кого-нибудь разбить Бруку фару.

Мэр выслушал его молча. Потом, улыбнувшись, сказал:

– Вы не забываете, что существует и третья, совсем простая возможность? Что Брук и в самом деле это сделал?

***

Когда капитан Комбер вернулся домой, он занялся почтой, пришедшей за время его отсутствия. Одно было от старого сослуживца, уехавшего в Новую Зеландию и писавшему о ней с таким восторгом, что капитан просто физически ощущал, как ему там скучно. Читая письма, капитан вдруг заметил, что кое-что не в порядке.

Письменный стол у него содержался всегда в том же систематическом порядке, что и вся квартира. Тот, кто обыскивал его, вернул все на место – но недостаточно тщательно. И ящик открыт был ключем, не подходившим к замку, и закрыть его снова до конца не удалось. И порядок в ящике был нарушен.

Капитан долго сидел, поглаживая бородку и оценивая происшедшее. На лице его рисовалось глубокое удовлетворение. Как бы он не относился к мнению Тоскафунди, мэр ему нравился и его сомнений он не мог игнорировать. Но теперь никаких сомнений не оставалось. Враг существует, он здесь. Пока это только облачко на горизонте, световой блик на экране радара, но он существует и усомниться в этом нельзя.

6. Погоня за призраком

Утром на третий день после ареста Брука в наручниках перевезли из полицейского управления в городскую тюрьму. Тюрьма Мурата, стоявшая на восточном конце Виа Гибеллина, в полной мере испытала натиск наводнения. И теперь, с новыми кованными решетками на окнах и свежепокрашенными дверями и оконными рамами, она показалась Бруку куда приветливей, чем унылое здание управления полиции в центре города.

В тот же день его посетил британский консул. Брука он застал за чтением «Потерянного рая».

– Какой-то англичанин сидел тут шесть месяцев, – пояснил он, – пока пытались найти доказательства, что он совершил подлог.

Перевел три главы гекзаметром на итальянский. Местами вполне прилично.

– Надеюсь, вас не оставят тут на шесть месяцев, – сказал сэр Джеральд. Как идут дела?

– Сегодня утром здесь был Тоскафунди. Видно, ему очень хочется, чтобы я сознался.

– Что убили Мило Зеччи?

– Неумышленно. С учетом плохого уличного освещения и того, что там уже были аварии, суд мог бы решить, что Мило я сбил, не заметив, все равно был бы осужден, но на меньший срок, чем если бы сбил его, понял, что произошло и оставил там умирать.

– Так вам рекомендует Тоскафунди?

– Да.

– Звучит разумно, но трое ваших друзей будут разочарованы, если вы сознаетесь.