Королевская кровь. Расколотый мир - Котова Ирина Владимировна. Страница 6

– Нет! – заорала я, чувствуя, как меня накрывает истерика, и впиваясь ногтями в ладони, обхватывающие руль. – Не хочу!

В голове вдруг наступила тишина и ясность. Змей был уже почти надо мной и снижался, выставив кривые лапы, – и я, понимая, что лучше умереть, что не вынесу ни разговора, ни звука его голоса, что случившегося слишком много для меня, – в каком-то жутком спокойствии дернула руль влево и вылетела с шоссе в воздух с обрыва, у подножия которого кипело ледяное море.

Меня вдавило в сиденье, я увидела, как стремительно приближается ледяная каша морской поверхности, – и, вцепившись в руль, зажмурилась от страха и завизжала. Автомобиль дернуло, меня подбросило вверх. Я открыла глаза: вокруг клубился, завывал, гудел ураганный ветер, и машина дрожала так, будто кто-то в ярости тряс ее, пытаясь сломать.

Так и было. Я неслась в клубах ветра над морем, а «Колибри» скрипела от разрушающей ее бури. Металл стонал и гудел. Покрылись трещинами стекла и рассыпались, в одно мгновение унесшись наружу. Загудела и рванулась вверх крыша – я задрала голову, щурясь от слез, холода и яркого солнца – никого там не было, кроме ветра. Он не касался меня, но буйствовал, со злостью рвал на клочки машину, терзал хлопающие двери, пока не оторвал и их.

– Прекрати! – закричала я зло. – Прекрати, Люк! Ты достаточно сегодня натворил!

Ветер взвыл с такой яростью, что я сжалась. Лопнул ремень безопасности – меня выдернуло наружу, в воздух, а под моими ногами летела вниз, в море, красная измочаленная машина. Я даже двинуться не могла: тело сжимали невидимые жесткие руки, и ураган нес меня обратно к берегу, и я орала ругательства, выплескивая весь страх, всю горечь, всю ненависть к человеку, который в одно мгновение уничтожил меня.

Меня опустили на дороге недалеко от замка – и, пока я приходила в себя, переживая тошноту и головокружение, вокруг перестали со скрипом и грохотом валиться от ветра высокие дубы и тополя, а передо мной из туманных струй соткался Люк, и глаза его горели белым. Он был одет.

Я размахнулась и врезала ему по лицу. Он перехватил мою руку, сжал плечи, затряс, заорал как сумасшедший:

– Дура бешеная! Как ты посмела!!! Как ты посмела!

– Одной бабой меньше, одной больше, какая тебе разница! – крикнула я в ответ, чувствуя, как сдавливает горло. – Ненавижу! Не смей меня трогать, не смей, Люк!

– Ненормальная! – он еще раз тряхнул меня и вдруг прижал к себе так, что я застонала – дышать было нечем. – Поверить не могу! Понимаю, почему твоя семья держит тебя под арестом, – ты сама для себя опасна, Марина!

– Не смей орать на меня! – прошипела я, давясь слезами. – Отпусти!

Он отстранился, словно оглушенный, помотал головой – глаза его приобретали нормальный цвет – и снова до боли сжал мои плечи.

– Дурочка, – яростно процедил мне в лицо, – какая же ты дура, Марина. Разве хоть кто-нибудь стоит твоей жизни? Как тебе вообще в голову это прийти могло?

Я не выдержала – разревелась, – и стояла, обмякнув, захлебываясь слезами и ненавистью, и выплакивала свой страх и свое дурное решение свести счеты с жизнью, и думала о том, что я могла быть сейчас уже мертва, как и ни в чем не повинный ребенок внутри, если бы не Кембритч.

Люк так и сжимал меня и молчал, пережидая мою истерику, и первый всплеск эмоций проходил, оставляя опустошение.

– Отпусти, – приказала я прерывающимся голосом, когда наконец смогла говорить. – Ты мне противен, Люк. Отпусти! Разойдемся по-хорошему. Ты прав, я сделала глупость, непростительную глупость. И когда решила быть с тобой, и когда дернула руль в море. Спасибо, что уберег меня. Спасибо. Я должна тебе жизнь. Именно поэтому я ничего не расскажу родным. Просто разойдемся, и все.

Кембритч чуть отстранился, взглянул мне в глаза.

– Детка, – проговорил он почти спокойно. – Я виноват. У меня достаточно бурное прошлое. Но я не изменял тебе, клянусь. Если хочешь, проверь меня менталистом.

Я молчала. Я больше не верила ему. Мне было противно и едко.

– Женщина, которую ты видела, – вдова моего партнера. Раньше… мы были близки, но потом все прекратилось. У нее двое детей, ее мужа убили, я обещал ей защиту и поэтому поселил в замке. И разговор у нас шел о том, что ей нужно переехать. Я не хотел, чтобы ты хотя бы на каплю усомнилась во мне.

– Твои руки у нее на заднице очень способствовали моему доверию, как и твой язык у нее в горле, – не выдержав, процедила я. – Скажи, что она сама на тебя набросилась. А ты отбивался.

– Звучит смешно, но это правда, – с раздражающей и немного растерянной иронией подтвердил Люк. – Мы уже прощались, она от избытка чувств решила меня поцеловать. Я опешил поначалу, потом отстранился. Марин… это недоразумение. Клянусь. Черт… я очень виноват. Прости, детка. Пожалуйста.

Я задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям. Кембритч был очень убедителен. Я знала, что он умеет быть убедительным.

– Знаешь, – проговорила я, больше не делая попыток отстраниться, – а мне уже все равно, хотел ты ее или нет, любовница она тебе или нет. Достаточно того, что я видела. Я, может, и желала бы забыть и простить, но не смогу больше с тобой быть, Люк. Мне будет противно целовать тебя, у меня сейчас вызывают отвращение твои прикосновения, – я передернула плечами, глаза его сузились, и голос мой снова стал прерываться от сдерживаемых слез. – До этого… я шла сказать, что выйду за тебя, Люк, но теперь – нет.

– Марина, – сказал он потерянно, – ты обижена, я понимаю.

– Я раздавлена, – честно призналась я. – Уничтожена, Люк. Была любовь – и нет. Мне жаль, что это случилось. Мне жаль и тебя, и себя. И ребенка жаль.

Он непонимающе моргнул, затем сглотнул, опустил виноватый взгляд на мой живот. Руки стали мягче.

– Ты беременна.

– Да, – всхлипнула я жалобно.

– Поэтому ты хотела согласиться?

– Я бы согласилась в любом случае, Люк. Но не теперь.

– Я ведь тебя не отпущу, Марина, – уверенно сказал он. Я нервно засмеялась.

– А что ты сделаешь, Люк? Будешь держать меня силой? Заставишь выйти за себя? Так за моей спиной Рудлог. Начнется война. Попробуешь уговорить? Что ты можешь мне сейчас еще сказать? Да и вообще, – горечь моя переливалась через край, и желание сделать больно было нестерпимым, – с чего ты взял, что это твой ребенок? Что ты у меня был единственным мужчиной?

– А я не был? – внимательно спросил Люк, глядя мне в глаза. Я не смогла соврать – опустила ресницы, отвернулась.

– Я иду домой, Люк.

– Стань моей женой, Марина, – проговорил он настойчиво. – Несмотря ни на что. Мы переживем эту ситуацию. Я сделаю все, чтобы ты забыла.

Я засмеялась, оглянувшись на него.

– Ты меня не слышал? Я не могу, Люк. Мне противно.

– А как же ребенок? Ты думаешь, я позволю своему наследнику расти без отца?

– Не переживай, – сказала я, ядовито улыбаясь, – ты себе еще сделаешь, а я найду хорошего мужа и ребенку – прекрасного отца. Любой аристократ Рудлога сочтет за счастье взять меня в жены даже с десятью детьми.

– И ты пойдешь? – снова проницательно спросил Кембритч, не реагируя на мой яд, и я дернула головой и зашагала по дороге в сторону замка. Мне было так плохо, что хотелось только сбежать, и никакие слова не могли заставить меня остаться.

– Марина, – позвал Люк. – У Луциуса есть наши фотографии из Эмиратов.

Я, холодея, обернулась.

– Если мы сегодня не поженимся, вечером снимки будут во всех газетах Инляндии.

– Боги, – простонала я, сразу представив последствия. – Как ты… как ты допустил?

– Я виноват, – снова сказал он, играя желваками, и я словно воочию увидела, какими глазами на меня посмотрят Василина и Мариан, и что они будут мне говорить, и как начнут в народе сплетничать и про Ани, и про меня, и про всю семью Рудлог. Сжала кулаки, застонала от отчаяния.

– Все из-за тебя! Все из-за тебя, Кембритч! Боги… светлые боги…

Я опустилась на корточки, пачкая платье и белый плащ в грязи, закрыла лицо руками и снова заплакала. Услышала шаги – меня потянули наверх, и я зарычала, молотя Люка кулаками, куда попадала. Он перехватил мои руки, снова прижал к себе.