Список непристойных желаний (сборник) (ЛП) - Чейз Эмма. Страница 14

— Горячий шоколад, Джейс. И лучше двойной. — Чарли-младший — копия своего папы — тоже вздыхает. — Денек выдался тот еще, черт побери.

Горячий шоколад в баре «Черный бриллиант» — это еще одна вещь, которой славится наш городок. Его создал и готовит лично владелец, используя настоящий растопленный шоколад и цельное молоко. Кружка густого, дымящегося блаженства увенчана горкой сливок, сбитых вручную и посыпанных какао-порошком, мятной крошкой и маршмеллоу, и подается с хрустящей вафелькой в шоколаде.

Пить его — словно вкушать рождественское чудо.

Джейс ставит кружку с шоколадным шедевром перед Чарли-младшим, и малыш утыкается в нее носом.

А потом Джейс поднимает лицо. И смотрит через весь бар… на меня. И взгляд его синих глаз пронзает меня, словно сосулька, до самого сердца.

В животе разливается неистовый трепет, и время будто растягивается, музыка тает и весь мир, включая снежинки на улице, замирает.

Потому что на меня смотрит Джейс Уинтерс.

Но тут с кухни доносится звяканье серебряного звонка.

— Заказ готов!

И к тому времени, как я моргаю, его подбородок уже опустился, и он опять протирает барную стойку. Мистер Спокойствие и Невозмутимость.

Я тоже умею казаться невозмутимой.

Но не настолько хорошо, как он. И потому вместо того, чтобы как нормальный человек пойти к кухне, я разворачиваюсь — слишком быстро, не глядя… и врезаюсь прямо в чертову елку.

От моего маневра она начинает заваливаться на бок, но я успеваю схватиться за ствол и дернуть елку обратно — и заодно уколоть веткой глаз.

О господи.

— Черт, — бормочет Джейс.

Зак соскакивает с табурета.

— Иви, ты как?

Они оба идут ко мне, а я одной рукой прикрываю лицо, а вторую вытягиваю, чтобы не подпустить их к себе. Потому что я уже горю от стыда — еще капля позора, и я начну жевать ветку омелы.

— Ничего страшного, все хорошо.

Но Джейс уже передо мной — так близко, что я ощущаю тепло его сильного тела и чистый, свежий запах его рубашки в красную клетку.

— Убери руку, Иви. Дай посмотреть на твой глаз. — Голос у него хриплый и низкий. Это приказ.

И это так горячо.

— Джейс, я же сказала, со мной все нормально.

В его тон просачивается капелька сердитого раздражения.

— Ивс, я не люблю повторять.

Вау, а так еще горячее.

Я опускаю руку и воинственно смотрю на него — и здоровым глазом, и сощуренным пострадавшим. Пока Джейс, стиснув челюсти, строго разглядывает меня, я подаюсь вперед, чтобы впитать исходящую от него мощь. Вблизи его плечи кажутся еще шире, рубашка обтягивает выступающие мускулы рук и груди.

Его большой палец медленно скользит по моей щеке, вытирая слезинку. И ощущение его ласки… о боже… я даже не знаю, как — каким немыслимым чудом — мне удается не застонать.

— Все хорошо, Иви. Глаз, кажется, не пострадал.

Теперь он произносит мое имя тихо. И мягко. Тоном, который я слышу в своих знойных, влажных мечтах.

Но через секунду я отступаю и заставляю себя улыбнуться. Потому что кое-какая гордость у меня все-таки есть.

По крайней мере, мне хочется в это верить.

— Я же говорила. Все в полном порядке.

Но я не в порядке.

Далеко не в порядке.

Потому что я влюблена в него.

Я. Влюблена. В него.

До беспамятства. По уши. Острая тяга к нему не покидает меня ни на миг.

Он идеален. Я не знала, что идеальные мужчины существуют на свете, но Джейс ровно такой.

Причем не только внешне — хотя, к слову о внешнем: он либо носит в кармане джинсов большой огурец, либо у него реально большой.

Но по-настоящему меня зацепило то, каков он внутри. То, как доброжелательно он общается с окружающими людьми — с работниками, друзьями и даже с теми, кого видит впервые. То, как любяще он обнимает сестру, когда та навещает его, и сажает на плечи свою хихикающую крошку-племяшку.

В нем есть внутренний стержень. Он трудолюбив и предан любимому делу. Джейс купил бар, когда тот был загибающейся дырой, и в одиночку превратил «Черный бриллиант» в настоящий. Ему присуще врожденное чувство чести, обаяние, нежная сила, стремление защищать. Он хороший, порядочный человек.

И такой сексуальный, что я хочу скакать на нем, как на своем личном быке. А также почитать и обожать отныне и навсегда, во веки веков.

Потому что я влюблена в него. Я люблю Джейса Уинтерса.

Ну вот, я сказала эти слова… пусть и всего лишь у себя в голове. Я не помню времен, когда была не влюблена в него.

И эта любовь превращает меня в настоящую идиотку.

Спустя пять минут, когда мое зрение прояснилось, я стою на кухне и укладываю на тарелки с гамбургерами гарнир, а Райан, наш повар, ведет со мной разговор. Имя Райана написано на одном из чулков, что висят под Уолтером на камине. Они приготовлены для каждого, кто работает здесь — для меня, Джейса, Райана, Хизер и Кевина, помощника на кухне и в баре, который придет сюда позже. Мы одна большая семья.

— Ты поедешь на Рождество на восток?

На восток — это в Нью-Джерси, к родителям. Не скажу, что мы очень близки, но у нас хорошие отношения. Я единственный ребенок в семье, однако мои родители спокойно относятся к детям — я появилась случайно, — и потому не сильно расстроились, когда четыре года назад их птенец улетел из гнезда и перебрался жить в Колорадо. Но я знаю, что в их доме всегда будет комната для меня.

Я качаю головой.

— В этом году не получится. Нет денег на перелет — я наконец-то накопила на машину, которую видела в салоне у Дуни. Она будет моим подарок себе на Рождество.

— Здорово. — Райан ерошит свои короткие светлые волосы и закусывает губу. — Слушай, у нас на следующий день после Рождества будет концерт… не хочешь прийти? Будет весело. А потом можно сходить вместе поужинать.

Райан родился и вырос в Алпайне. Он мой ровесник и гитарист в довольно-таки неплохой местной группе. По средам Джейс разрешает им выступать у нас в баре. Хизер сохнет по Райану уже целую вечность — почти так же долго, как я одержима Джейсом.

Но я в любом случае ни с кем не встречаюсь. Может, жеребец за барной стойкой и не подозревает, что ему принадлежат ключи от моего сердца, но я-то знаю об этом. Обнадеживать другого мужчину, заранее зная, что у нас ничего не получится, просто неправильно.

Прежде чем я успеваю ответить, в дверях кухни появляется вышеупомянутый жеребец — со скрещенными руками и строгостью на лице.

— Иви, ты собираешься относить заказ или как? — Джейс дергает подбородком в сторону зала. — Посетители ждут.

Я киваю.

— Иду.

Потом подхватываю тарелки и по пути к двери улыбаюсь Райану.

— Спасибо за приглашение, но я не смогу.

Не сейчас. С ним — никогда.

Угу… я жалкое существо.

— Вам повторить? — спрашиваю я у молодой модной пары, доставив им бургеры и показав на почти пустые кружки темного «гиннеса».

Они кивают, и я иду к бару.

Девушка своими густыми волнистыми волосами и карими глазами чем-то напоминает меня. Ту меня, которой я была четыре года назад, когда еще встречалась с парнями.

Именно из-за своего последнего парня я и попала сюда.

Его звали Дилан Маккафри, и он не был ни Тем Самым Мужчиной, ни даже Вроде-тем-самым, а скорее Мужчиной Чтобы-не-было-скучно. И когда он предложил путешествие по стране, двадцатиоднолетняя я уволилась из стоматологической клиники, где работала на ресепшене, опустошила свой банковский счет и пустилась в дорогу, чтобы получить старый добрый жизненный опыт.

Первые несколько дней путешествия прошли хорошо, но через полмесяца, к моменту нашей остановки в Алпайне, мы ссорились, как люди, которые осточертели друг другу.

Потому что мы и были осточертевшими друг другу людьми.

Последней каплей стал мой поход в ванную, когда я израсходовала весь трехминутный запас горячей воды, которая предлагалась в мотеле.