Черная ведьма в академии драконов - Мамаева Надежда. Страница 23

Дракон фыркнул и махом ополовинил стакан. Α потом глянул на меня серьезными, совершенно трезвыми глазами.

– Ви, спасибо тебе большое. Но прими дружеский совет: никогда не подходи к дракону после сражения. Это чудо, что я вовремя остановился. В нас, сынах неба, если мы сильно ранены, говорят инстинкты и древняя кровь. Когда подмял тебя под себя, мне было совершенно… – он оборвал себя на полуслове, но сглотнув, словно делая усилие, продолжил: – безразлично, согласна ты или нет. В висках стучало единственное желание: поскорее восстановиться, напитаться силой. А когда я понял, что это ты… Знаешь, меня, конечно, считают тем ещё гадом, и не без оснований, но я не насильник.

– Зачем же ты лапал меня после, когда понял, что я это я?

– Ну, я решил, что раз уж ты рядом, то вдруг согласишься помочь умирающему, если я буду достаточно внимателен и чуток?

Нет, этот дракон непотопляем.

– Кто тебя так? – не выдержала я. Этот вопрос вертелся у меня на языке с того момента, как увидела Гарда, лежащим в постели.

К слову, рана на плече у него уже радовала мир розовым свежим шрамом, а тело больше не напоминало один сплошной синяк.

Гард задумчиво посмотрел на стакан с вином.

– Знаешь, я тоже задаюсь этим вопросом.

Думаю, стук моей челюсти был слышен соседям снизу. Вот это заявочка. Сразу видно, что светлый. Если бы темного так отделали, он бы сдох, но запомнил того, кому надо отомстить. Тёмный бы умертвием пришел бы к врагу на порог… А этот. Тьфу, одним словом. Выжил – и счастлив так, что последние мозги потерял. А ведь они, мозги, в мужчине самое главное. Не харизма, не харя смазливая, не сила, с которой без ума только портить все, а именно то, что в голове.

– Бедненький, это как же тебя отколошматили, – я столь сладко посочувствовала, что Гард предостерегающе зарычал.

– Издеваешься?

– Что ты! – возмутилась я. – Издевки – удел светлых. Как истинная темная, я откровенно глумлюсь.

– Ах ты…

Гард не договорил, я его перебила.

– Неподражаемая, очаровательная и бесподобная.

– Зараза, – закончил за меня дракон, вновь пробудив во мне надежду, что все же ничто темное ему не чуждо.

– Вот видишь, умеешь же говорить комплименты, когда хочешь обругать.

– У меня просто отличный учитель, – фыркнул Γард.

– И все же, как ты оказался таким красивым?

– Не отстанешь?

– Чтобы черная ведьма и отступилась? – изумилась я.

– И правда, чего это я, наивный дракон…

По-моему, наивного дракона в жизни встретить тяжелее, чем черную ведьму, которая читала бы псалмы в храме светлых богов.

– Ладно, твоя взяла. У нас есть еще время до прихода сестры, расскажу, но только ей ни слова. По рукам? – и он вроде бесхитростно протянул ладонь.

Вот только на одном из пальцев красовалось кольцо, невзрачненькое такое, серебристое, с серым камушком, вплавленным в металл. «Печать правды» – так величали его светлые. «Клеймо клятвы», от которого плевались темные. Оно скрепляло обычную сделку магически. И даже если я захочу нарушить свое слово – не смогу. Клеймо не позволит.

Οно будет жечь изнутри руку, которая станет выводить руны, пытаясь рассказать о том, что я должна хранить в тайне. Или же не позволит повернуться языку, опалив его огнем, реши я поведать тайну Гарда миру.

Хитер, жук! Но у кольца есть и обратная сторона: клятва, как обоюдоострый меч, способна ранить обе стороны, что участвуют в уговоре.

– Идет, но ты рассказываешь мне все «от» и «до», отвечаешь на все мои вопросы, – с этими словами я ударила по руке и почувствовала, как кольнуло ладонь.

Похоже, только тут дракон познал весь глубинный смысл поговорки: «Храмовнику врать грешно, а ведьму обманывать невыгодно».

Не уточнив временные рамки честного ответа, я заполучила абсолютно правдивого Гарда на неопределенный срок, пока сама же не освобожу его от ярма сделки. Не зря же ходит молва, что светлые способны лишь использовать выгодные обстоятельства, а мы, темные, еще и умеем создавать их.

– Это ты нарочно? – не разжимая пальцев уточнил Гард.

Моя ладонь осталась в крепко стиснутой его руке.

– Случайно, – сглотнула я. – Импровизация…

– Импровизация… – протянул дракон и выдохнул, словно усмиряя гнев. Из его ноздрей даже дым пошел. Горячий. Наконец, Гард полностью совладал с собой и прошипел: – Ладно уж… импровизаторша, смывай с себя лицедейскую личину, а я пока оденусь. Α потом все расскажу.

– И чем тебе моя внешность не нравится? – возмутилась я.

– Аппетит портит, – тут же нашелся крылатый прохвост.

Я пожала плечами и ушла в умывальню. За моей спиной зашуршали. Судя по звукам, Гард выполнял свою часть договора и одевался.

Вернулась, с наслаждением смыв с лица не только эликсир, но и пот с пылью. Дракон щеголял в одних портах, видимо, решив, что красивого мужчину излишки ткани только портят.

– Кожа зудит, когда быстро заживает, – пояснил он в ответ на мой скептический взгляд.

– У тебя вообще много чего зудит… – обронила я как бы между прочим.

– Ви! – с укоризной покачал головой дракон. – Я вот поражаюсь, как ты с твоим острым языком и невыносимым характером дожила до своих лет.

– Нормально дожила, – я пожала плечами и предпочла сменить тему, кивнув на поднос: – давай, ешь уже омлет!

– А из чего ты его приготовила? – подозрительно уточнил Гард.

Не выдержала:

– Из последних моих сил!

Γард оценил и проникся. Потому осторожно пояснил:

– Ви, понимаешь, маленький нюанс: у меня в доме не было яиц. Вообще не одного.

– А я нашла, – возразила, уперев руки в бока.

– А где?

– В холодильном ларе…

– На второй полке? – уточнил дракон.

– Ну да.

– Это был мой зачет! – простонал дракон. – Толстостенная икра реликтовой каменной шотготты. Они там дозревали.

– Ну, вот и дозрели до омлета, – я философски развела руки в стороны. Все равно не изменить уже ничего. И в скорлупу желтки обратно не засунешь. Так зачем переживать?

Гард на миг застыл, а вот драконыш, все это время сидевший на плече и бдительно следивший за процессом готовки, наоборот, оживился, заверещал, отлип от кожи и, расправив крылья полетел атаковать омлет.

Мне показалось, что я даже расслышала в этом победном писке слово «еда!». Но, увы, лазурному не суждено было первым продегустировать эксклюзивный омлет. Гард цапнул мелкого за кончик хвоста, чем вызвал целую бурую гневных воплей.

– Э, нет. Зачет был моим. Значит, и омлет тоже мой. В конце концов, когда я еще попробую икру каменной шоготты…

Все это было сказано отстраненно холодным тоном, словно Γард подумывал не о дегустации деликатеса, а том, придушить ли повара или пусть пока живет.

Спустя некоторое время мы все дружно жевали зачетный омлет, а дракон рассказывал о том, кто его так уделал. По ходу рассказа Гард то и дело шипел: это давала о себе знать печать правды, жаля, когда он пытался солгать.

Как оказалось, род Бьерков, к которому принадлежал Гард, имел специфические традиции воспитания, в том числе и способы воздействия на своих наследников. Например, моего пепельного собеседника отец лишил не только средств к существованию, но и выгнал из дома, когда сын не захотел подчиниться.

Я выразительно огляделась. Квартира, которую снимал дракон, не тянула на скромную… Даже весьма богатый горожанин вряд ли мог себе такую позволить. Один вид на набережную Йонля чего только стоил. Панораму можно было рассматривать долго и с наслаждением через окно, что начиналось от самого пола и упиралось стрельчатой аркой в потолок. Оно, стыдливо зашторенное плотной парчовой тканью, напоминало мне скорее дверь в небо.

Напротив постели имелся даже небольшой камин, в котором до наступления холодов нежилась в летней спячке огненная саламандра.

Шелк простыней, мореный дуб паркета – все это могло бы сейчас тянуть на музейную экспозицию «классическая спальня аристократа», если бы находилось в прибранном и чистом состоянии. Но смятая постель с пятнами крови, не самый чистый пол и носки, которые словно метили территорию, валяясь по углам, явно свидетельствовали, что в этом урочище обитает зверь ценной породы: холостякус богатус. На таких открыта всесезонная охота для свах.