Тайна мистера Визеля (Альманах научно-фантастических рассказов) - Файф Горэс Браун. Страница 9

— Скоро ли мы прибудем в Фарбург? — спросил человечек.

— Еще минут 10, — ответил я. Он, по-видимому, хотел продолжать разговор. Мои глаза вернулись к баулу.

— Благодарю вас, — отозвался он крайне вежливо. Его улыбка была всеобъемлющей.

Занятная штука, эти украшения на бауле. У меня их было много, в свое время — я коллекционировал этикетки, ярлыки и наклейки всех путей, от Леопольдвилля до Тонга-Табу, но никогда не видел ничего подобного. Не встречал я и шрифта, похожего на изображенный на рисунке. Чей он был — персидский, санскритский, арабский, башибузукский?

Комми выказывал больше интереса, чем кто-либо из нас. Подняв любопытные глаза, он спросил:

— Иностранец?

— О, вполне, — заверил человечек очень решительно. Он довольно охотно отвечал, но не поддерживал разговора.

Эта наклейка вызывала во мне муки Тантала. Где пользуются письменами такого рода, и что это за страна с небоскребами, похожими на розовые пирамиды?

Спрос не беда, во всяком случае. Я не люблю, когда меня считают слишком любопытным, но он казался слишком добродушным, чтобы рассердиться на вопрос или два. Юная чета все еще смотрела очарованным взглядом на наклейку, а комми ерзал на месте, пытаясь взглянуть еще раз. Даже Ал и Джо начали сознавать наличие чего-то интересного.

Когда поезд застучал на стыках, то баул запрыгал на пухлых коленках владельца. Поверхность змеиной кожи начала играть и переливаться разными красками.

— Я очень извиняюсь, м-р, э…?

— Визель, — сказал человечек чрезвычайно удовлетворенно. — Меня зовут Визель.

— Благодарю вас. А меня — Расселл. Я не хочу показаться нахальным, но эта наклейка на вашем бауле…

— А, да, наклейка, — сказал он. — Отдельная наклейка. Вы знаете, как они нашлепывают их. Весьма украшает, если вы коллекционируете.

— Меня интересует здание, изображенное на ней.

— Ах, это! — Теперь все выпрямились. — Это Отель Красных Гор.

— А надпись? — настаивал я. — Признаюсь, я не понимаю.

Он просиял и сказал:

— Надпись — чистейший комрийский язык, скорописный шрифт, который можно назвать стенографическим.

— Вот как? — я запнулся, полностью побежденный. — Благодарю вас.

Я сдался и отступил, сожалея о своих расспросах.

Он положил свой баул поудобнее, все еще крепко держась за него. Теперь Ал и Джо целиком видели предмет обсуждения. Толстая пара говорила о нем безучастно и без воображения.

В купе воцарилась странное молчание, пока поезд огибал закругление и катился к Фарбургу. Я поднялся, влез в свой плащ, готовясь выходить. Маленький человечек сделал то же.

Комми не смог дольше устоять. Его расчетливые глаза выражали отчаяние, так как загадочный м-р Визель стоял уже у двери с баулом в руке, ожидая остановки поезда.

— Скажите, мистер, где, во имя ада, находится Отель Красных Гор и какие дьяволы пишут на чистейшем комрийском языке?

Поезд останавливался.

— Марс и марсиане, — спокойно произнес Визель. Затем открыл дверь и вышел. Я последовал за ним, оглянувшись в купе. Ал и Джо уныло смотрели в открытую дверь со слегка ошеломленным видом. Коммивояжер за ними огорченно наклонялся к молодой чете. Он говорил им:

— Видите? Он обманул нас и ушел, а я попался на удочку! Он наговорил нам чепухи, а я на нее клюнул, черт возьми!

Я нагнал человечка, когда он рысью трусил к выходу. Он улыбался, увидев меня.

— Вы не поверили, — утвердительно заметил он довольным тоном. — Никто не верит. Это ловко, знаете ли. Позволяет ходить повсюду без всяких хлопот.

Едва зная, что с ним делать, я спросил:

— Куда вы идете?

— Посмотреть, посмотреть, — ответил он весело. — Конечно, я хочу увидеть и узнать побольше за оставшееся мне время.

Он улыбнулся мне, размахивая баулом.

— Знаете, меня уверяли, что за мной будут охотиться насмерть, как за югаром из пустыни. Но нет! Ни одна душа не верит ничему, а это упрощает мою задачу.

— Братец, — сказал я. — Такой рассказ, конечно, трудно проглотить.

Мы задержались, так как выходившая толпа сбилась у выхода. Я достал свой билет.

Он шел передо мной. Я следовал за ним близко, очень близко. Совершенно равнодушно он предъявил контролеру пустую руку. Сборщик небрежно взял ничто из его руки, пробил кусочек невидимого своими щипцами и бросил его в ящик. Затем он взял мой билет.

Я не успел опомниться, как Визель сказал:

— Так приятно было познакомиться с вами! Прощайте! — И вскарабкался в ожидавшее его такси.

Мои мысли кружились, занятые, главным образом, подозрениями относительно моих собственных глаз. Я видел такси, видел прохожих. Он, должно быть, загипнотизировал контролера. Другого объяснения не могло быть.

Мотор такси заработал как раз, когда я достиг его. Я сунул голову в окно, открыл рот, чтобы сказать что-то, и вдруг увидел, что таращусь прямо в разгневанные глаза седовласой, полногрудой старой матроны. Она пронзила меня взглядом сквозь лорнет.

— Молодой человек! — резко бросила она.

— Простите, леди, — извинился я.

Автомобиль тронулся. Я следил, как он прошумел по скату на улицу. Черт возьми, я видел, как Визель входил в это такси прямо перед моим носом. Он не мог быть марсианином, это все чепуха. И даже если б он и был им, он не мог бы мгновенно превратиться в пожилую представительную даму.

Конечно, он не мог.

Нет, не мог.

Не мог ли он?

Издав дикий вой, я бросился вслед за машиной. Слишком поздно, конечно. Визель это или нет, но она держала его баул!

Б. Бэйли

КОРАБЛЬ, ПЛАВАЮЩИЙ В ОКЕАНЕ КОСМОСА

Рим относился к тем людям, которые сунули бы голову в самый ад для того только, чтобы посмотреть, что там такое.

Он крепко сложен, росту не очень высокого, но теперь, когда посмотришь на него, эти физические черты попросту не считаются. Остается образ коренастого неряхи и пьяницы, непрерывно почесывающегося, так как мы давно уже перестали умываться и стирать одежду.

Нужно признаться, что устроились мы с Римом неплохо. Сидим себе в космическом корабле где-то за Нептуном, наша задача — исследовать распространение частиц с высокой энергией, ну и все такое. Или вернее — это задача Рима, потому что я в физике ничего не смыслю. Мое дело — составлять ему компанию, чтобы он не чувствовал себя одиноким.

Может быть, это и смешно, но мы с Римом старые приятели; говоря откровенно, мне на Земле с работой никогда не везло, и когда Рим предложил мне такую сладкую жизнь, я охотно сменил на нее свои постоянные скитания.

Рим — один из самых выдающихся физиков в нашей системе и мог бы вести гораздо более важные исследования, но его теперешняя работа была единственной, какую ему предложили с тех пор, как он поколотил директора Центра субъядерных исследований при Лондонском университете. Однако ему и мне эта работа нравится.

В сущности, здесь премило. Для ада, правда, холодновато, но в каютах тепло и уютно. Время от времени Рим опускается до того, чтобы посвятить 2–3 часа выслеживанию своих частиц, или как их там, но чаще всего мы с ним слоняемся, выпиваем и ссоримся, доходя порою и до драки. Обычно побеждает Рим, но — клянусь! — прежде чем он покончит со мной, я еще покажу ему, где раки зимуют. Запасы всего у нас огромные, хватит на целый год, а когда они кончаются, мы возвращаемся на Землю, грузимся — и опять в космос!

Когда мы прошлый раз были на Земле, Рим получил взбучку за плохо составленные отчеты, но я в последнее время не замечал, чтобы он вообще что-нибудь делал.

Да и трудно сердиться на него за это. Подобные занятия должны быть чертовски скучными для Рима, способного на гораздо большее.

Иногда, наскучив сидением внутри, мы надеваем скафандры и выходим наружу. Усаживаемся поудобнее, потягиваем пиво сквозь затворы скафандров и любуемся зрелищем Вселенной. Космос — великолепное зрелище, особенно тут, где Солнце выглядит лишь очень яркой звездой. Кругом совершенная тьма, но без тумана, так что видимость очень хорошая, только видеть поблизости нечего. Холод и пустота.