Свадьбы не будет, или бракосочетание откладывается! (СИ) - Очеретяная Галина Васильевна "Isteriya". Страница 39

— Ну-ну, не плачьте, — успокаивающе меня погладили по голове, а я не могла. Мои щеки были мокрыми и липкими от слез. — Все обошлось и если честно, то не думал, что вы выкарабкаетесь. К сожалению, моя магия оказалась бессильна перед вашим истощением, — хмыкнула, возвращаясь мыслями к странному сну.

— Сколько я провалялась? — еле слышно прошептали мои потрескавшиеся от сухости губы.

— Вы не приходили в себя двое суток, — покачал головой лекарь. — Но теперь Вы пойдете на поправку. Кризис миновал, — кивнула. Эх, если бы ты знал, что на самом деле со мной приключилось, то так бы не утверждал. — Ваш организм самостоятельно восстановился. Скажу честно, я впервые вижу, чтобы не маг, мог так управлять жизненными потоками не только своими, но и других людей, — это он о мальчишке? Значит вот какое они дали объяснение этому происшествию?

— Кто Вы и где я? — комната, где я находилась, была достаточно богато и со вкусом оформлена.

— Я Родарис — личный лекарь семьи барона лея Кенбрука Фо Трескура, в доме которого вы и находитесь, — спокойно ответил целитель, ощупывая мое тело. Прикосновения были едва ощутимы, что меня обеспокоило. Я же видела, что он очень сильно давил на плечи, руки, голову, но тактильные ощущения были словно издалека. — И это чудо, что Вы оказались в том переулке.

— Что тогда произошло? — я попыталась сама пошевелить пальцами, но это оказалось очень проблематично. Тело слушалось плохо.

— Майрон — племянник лея Кенбрука очень активный молодой человек с невероятной магической силой, — Родарис говорил и хмурился, бросая на меня непонятные взгляды. — В тот день нам была назначена встреча у наместника города. Майрона должны были протестировать лично маги лея Фабиуса, чтобы понять, куда нам отдавать мальчишку, — пальцы Родариса сейчас ощупывали лицо, но я опять очень плохо чувствовала прикосновения. — Сила у нашего наследника очень велика и он бы получился отличным универсалом, но по дороге домой мы решили прогуляться, отметить это величайшее событие, ведь с его потенциалом Майрон мог служить при Дворе нашего короля, — устало вздохнул лекарь. — Мы зашли в трактир, где провели там около трех часов. Ждали окончания непогоды. Спустя пятнадцать минут Майрону стало плохо, он начал задыхаться, а жизненная и магическая сила стремительно покидали тело. Я ничего не мог сделать, а потом появились Вы, и слава Богам все закончилось хорошо. Лей Кенбрук не пережил бы потери племянника. Он все, что осталось от его семьи, — личная трагедия барона? Мне точно нет никакого дела до этого.

— Ясно, — думалось плохо, но одно поняла точно, что все либо началось с наместника, либо с трактира, в котором по несчастью оказались эти трое.

Ладно, об этом подумаю позже. Нужно для начала понять, что произошло с моим телом.

— Вы очень нам помогли. Спасибо лея…

— Лея Вена, — скоро начну привыкать к этому имени.

— Вы отдыхайте, набирайтесь сил, — мне ко рту поднесли дымящийся напиток со странным терпким ароматом. — Это восстанавливающее зелье, — пояснил местный доктор. — Оно быстрее поможет вам восстановиться.

— Мои ноги, — простонала обессиленно я, отпивая горьковатую на вкус жидкость. Если я руками могла двигать хоть немного, то ноги меня отказывались слушаться. — Я не чувствую своих ног, — пожалуйста. Это был ведь просто сон, но тогда почему я парализована ниже пояса?

Снова по щекам непроизвольно потекли слезы. Я только-только начала ходить и теперь у меня отобрали эту возможность снова. За что?

— Мне жаль, но пока я бессилен, — на меня сочувственно посмотрели. — Возможно это последствия происшествия. Вы что-то невероятное совершили, и это отразилось на Вас таким образом.

— Вы не понимаете, — заорала я на него, срываясь в истерику. Тело била нервная дрожь, вот только ноги так и остались безучастными. — Вы ни черта не понимаете!

— Лея Вена успокойтесь, — маг обеспокоенно смотрел на меня. — Нужно время на восстановление…

— Вы не понимаете, — лихорадочно повторяла я снова и снова. — Вы не понимаете, — это был мой конец. Мои страхи воплотились и больше ничто мне не поможет.

— Мы поможем Вам, — словно услышав мои мысли, уверенно проговорил Родарис. — Не бросим, только, пожалуйста, перестаньте волноваться, — уговаривал лекарь. — У меня среди коллег есть более сильные целители, и они уверен, смогут Вас поставить на ноги.

— Мне никто не поможет, — еле слышно прошептала я.

Наша медицина оказалась бессильной, а магия слишком ненадежна. Теперь я в этом убедилась. Чудо, которое произошло со мной, когда я попала в этот мир, исчезло. У всего есть свой предел, свое время и мое закончилось. Зачем мне бессмертная жизнь в этом искалеченном теле?

Я невидяще смотрела в пустоту, полностью абстрагировавшись от внешнего мира. Я больше не слышала Родариса. Мне было все равно. Я устала. Устала бороться, выживать, карабкаться вверх. Мне разом все стало безразлично. Краски мира потухли, оставив после себя лишь пепел, на котором успела станцевать боль.

Я неподвижно лежала на чужой кровати, в чужом доме, в чужом мире и тихо ненавидела себя, свою жизнь, свое проклятье.

Слезы высохли, но в горле до сих пор ощущался колючий горький ком. К чему все мои бессмысленные телодвижения?

Я проиграла. Проиграла битву. Нет! Даже целую войну. Неудачница. Жалкая искалеченная неудачница.

Я знала, что это конец. Понимала теперь, что подарок был временным, но зачем? Зачем сначала давать, а потом отбирать? К чему все это?

Мне бы ненавидеть мальчишку, которому помогла, но я не могла. И если подумать, то плата и не высока. Жизнь целого человека в обмен на мои ноги.

Еще пять лет назад я бы смирилась с этим недостатком, и возможно этот подарок был сделан именно с этой целью? Чтобы я смогла спасти чью-то жизнь?

Пять лет назад я приняла свой проигрыш и с гордо поднятой головой шагала нога в ногу со своими друзьями, которые и были моими ногами, были моей опорой и поддержкой за просто так, бескорыстно, ничего не требуя взамен. Сейчас же я осталась одна, и что делать с этим не знала.

Как взять себя в руки? Как собрать себя воедино из тех обломков, которые ненужным мусором валялись под ногами прохожих?

В груди трусливым зайцем замер жуткий страх.

Казалось бы, ничего страшного не произошло, и такое могло случиться с каждым, но почему же это случилось именно со мной?

Как снова перенастроить свой мозг на то, что я теперь иная? Как опять приспосабливаться к ограниченным возможностям?

А еще дом свой хотела. Наивная. Теперь мне нужна сиделка с крепкими руками, чтобы помогала с элементарными вещами. Опять нужно привыкать проходить через стыд, позволять другим ухаживать за собой.

Скривилась, вспоминая как это было впервые. Тогда это были Димка с Матвеем. В моменты гигиенических процедур мне хотелось удавиться, но они вели себя как ни в чем не бывало. Все мои комплексы переводили в шутки, говоря, что носят меня как принцессу или даже королеву. Ни одна знатная дама не может похвастаться, что ее будут носить на руках в прямом смысле этого слова два шикарных красавца. Они видели, как мне было плохо и больно, но старались своей харизмой, легкостью и бесшабашностью отгонять эти, по их мнению, глупые страхи. И за это я была им благодарна. Они вытащили меня из омута безнадежности, паники и ужаса.

А сейчас сил не осталось. Прикрыв глаза, медленно соскользнула в сон, но уже без сновидений или это может быть, что-то Родарис сделал с моим организмом? Ведь именно прикосновение его пальцев к векам отправило меня в глубокий и спокойный сон.

Глава 16

Следующий день не принес мне облегчения, а наоборот, будто бы все разом навалилось.

Утром ко мне пожаловали двое слуг, одним из которых оказался рослый молодой мужчина. Он, не спрашивая моего разрешения, аккуратно поднял на руки и отнес в уборную. Девушка — служанка же помогала мне справить естественные нужды, а затем и помыться в ванной.

Как же мне было стыдно! Все повторяется снова и от этого никуда не деться. Как же я ненавижу собственную беспомощность. Посторонние чужие люди видели меня такой немощной и слабой, но я, сцепив зубы, и виду не подавала, насколько мне было плохо. Натянув маску невозмутимости на лицо, молча принимала эту помощь, стараясь не обращать внимания на жалость, исходившую от прислуги. Снова приходиться зависеть от кого-то, проходить через стыд, неловкость и смущение.