Абхазские сказки и легенды - Хварцкия Игорь. Страница 33

— Дадраа [55], переправьте меня через реку!

Но старший и средний сыновья ответили:

— Мы спешим, нам некогда с тобой возиться! — и проехали мимо.

Только младший сын пожалел старика и, подъехав к нему, посадил на коня позади себя. Так они переправились через реку. Тут младший догнал своих братьев, а старик пошел следом и добрался до княжеского двора. Там все стали над ним смеяться:

— И зачем было этому старику плестись сюда? О чем он думает?

Вокруг котла с молоком стояло много народу, каждый по очереди что-то говорил, рассказывал, но молоко не кипело. Старика долго оттирали от котла. Наконец, под вечер ему дали слово, посмеиваясь:

— Послушаем, что станет болтать этот выживший из ума старик!

А старик начал рассказ о всех своих превращениях и о том, что с ним случилось. Не успел он рассказать и половины всего, что пережил, как вдруг молоко в котле стало кипеть. Все поразились, они думали, что князь теперь откажется от своих слов, но тот, увидя, что молоко закипело, сказал:

— Я хозяин своего слова, и я сдержу его во что бы то ни стало. Я рад счастью своей дочери. Завтра же сыграем свадьбу, и я прошу вас всех остаться.

После этого старик попросил у князя слово. Князь разрешил. Тогда старик сказал, обратясь к народу:

— Князь сдержал свое слово, но я, как видите, — старик. Поэтому я хочу, чтобы княжеская дочь была мне не женой, а снохой, если князь не будет против.

Старик подозвал к себе своих трех сыновей, указал на младшего и пожелал, чтобы князь выдал за него свою дочь. Князь согласился. Народу это очень понравилось. Вскоре князь устроил большой пир.

Так сыновья старика узнали своего родителя. Они очень обрадовались и устроили дома пир в честь своего отца. После этого старику жилось хорошо.

Из книги «Абхазские сказки». Сухуми, 1983.

Составил, обработал, перевел X. Бгажба.

Человек и змея

Была весна. Крестьяне очищали поля от кукурузных стеблей и сжигали их. Повсюду подымались столбы дыма и краснели язычки огня.

Крестьянин, ехавший мимо поля, обратил внимание на невысокое дерево, под которым медленно горела подожженная трава. С верхушки дерева доносилось громкое шипенье — туда забралась задыхавшаяся от дыма змея. Всадник подумал: «На моих глазах гибнет живое существо, могу ли я пройти равнодушно мимо? Нет, нельзя!» И поднявшись в стременах, он коснулся змеи плеткой.

Змея переползла на ее черенок, соскользнула по рукоятке, очутилась на груди всадника и мгновенно обвилась вокруг его шеи.

— Что ты делаешь? — воскликнул испуганный всадник.

— То, что полагается моей породе. Да и ваша порода не святая. Я хочу тебя ужалить. До того хочется, что прямо челюсти сводит! — прошипела змея своему благодетелю.

— Хороша благодарность! — воскликнул он. — А ты, змея, еще считаешься мудрой!

— Я должна тебя ужалить и не могу от этого удержаться.

— Хорошо, пусть я буду твоей жертвой, — ответил всадник, — но все же для моего утешения разреши спросить первого встречного — благороден ли твой поступок?

Змея пошевелила хвостом, чуть-чуть расслабила звенья и согласилась, решив, что того, кто ей будет перечить, она тоже успеет ужалить и получит двойное удовольствие.

По дороге им повстречался бык.

Бык терпеливо выслушал жалобу всадника, проглотил жвачку и промычал:

— Когда я был еще теленком, то по целым дням не видел своей матери. С утра ее угоняли на пастбище, а меня хозяин запирал в хлев. Вечером, когда возвращалась мать и я пытался утолить голод ее молоком, хозяин оттаскивал меня, колотил и не разрешал приблизился к матери. Когда я вырос, на меня надели ярмо, и я должен был выполнять самые тяжелые работы. А что за это получал? Побои и гнилую солому… От человека не жди добра. Он испокон веку хитер, зол и готов угнетать всякую тварь.

— Ну, слышишь — моя правда! — прошипела змея.

— Позволь спросить еще хоть одного встречного, — взмолился всадник.

Змея согласилась. Попалось им по дороге большое тутовое дерево. Всадник решил обратиться к нему со своей жалобой.

Дерево покачало вершиной, вздохнуло так, что зашелестели листья, и повело такую речь:

— В моей тени отдыхают проезжие. Но одни из них обрывают листья, чтобы кормить своих лошадей и шелковичных червей. Другие сбивают мои сладкие плоды, а мне живется вовсе несладко. На человека положиться нельзя, он всегда подведет и обидит:

— Ну, чья правда? — снова прошипела змея. — Довольно мне с тобой возиться — сейчас ты узнаешь вкус моего яда.

Всадник умолил змею подождать еще немного.

В это время выскочила на дорогу куница и остановилась, оглядываясь по сторонам.

Всадник рассказал ей о своем горе.

— Хорошо, я готова стать судьей, — сказала куница. — Но вы так тесно сплелись, что я не могу даже как следует разглядеть вас. Ты, змея, слезь с человека и немного отползи; я стану между вами и тогда рассужу.

Когда змея соскользнула с человека и чуть отползла, куница подскочила к ней, впилась в затылок и отгрызла змее голову.

— Вот тебе за то, что ты норовишь залезать в дупло и губишь беззащитных детенышей, — приговаривала куница, поедая змею.

А мужчина думал о том, как жена обрадуется, увидев такой пушистый мех, и рука его потянулась к ружью.

Из книги «Абхазские сказки». Сухуми, 1983.

Составил, обработал, перевел X. Бгажба.

«Воровство» души

В одной абхазской деревне проживала девушка обворожительной красоты. Родители хотели выдать ее замуж за богатого старика, а она давно отдала свое сердце одному бедному молодому человеку. По обычаю края, дочь не могла идти против желания родителей, и потому бедный влюбленный приходил в отчаяние. На похищение любимой девушки он не решался, так как, с одной стороны, родители не расставались с дочерью ни днем, ни ночью, а с другой — при каждом намеке на возможность похищения, красавица отговаривала от подобного шага, обнадеживая его, что она умрет и потом выйдет за него замуж!

Наконец, назначен был день свадьбы; но вдруг разнесся слух, что такая-то девушка скончалась скоропостижно. Масса народу собралась в доме безутешных родителей и каждый выражал свое искреннее соболезнование. Плакальщицы проливали обильные слезы, а старик жених не хотел даже верить, что его невеста умерла. Убедившись в ее смерти, он оставил деньги на похороны и выехал куда-то, а родители и родственники все причитали и оплакивали дочь и ее преждевременную кончину.

На другой день принесли гроб и положили туда красавицу. Плач и рыдания еще сильнее стали раздаваться возле гроба; в особенности убивалась мать. Странно было то, что молодой влюбленный ко всему этому относился безучастно, и даже на губах его играла улыбка. Чтобы утешить старуху мать, он подошел к ней и стал тоже выражать свое соболезнование.

— Боже мой! — завыла старуха. — Может быть, моя дочь умерла с горя оттого, что не хотела выйти замуж за старика? Зачем мы тебе отказали в руке дочери? Может быть, она теперь была бы жива.

— Неужели вы согласились бы выдать вашу дочь за меня, если бы она была жива? — спросил молодой человек.

— Я бы своими руками отдала тебе дочь. Но зачем нам об этом говорить? Разве не видишь, что бездыханное тело лежит в гробу без движения, и душа ее, вероятно, на том свете.

— Довольно убиваться. Твоя дочь жива!!!

— Что ты?! С ума сошел? Взгляни на лицо мертвой и убедишься, что скоро тело должно разложиться.

— Нет, нет, мама! — раздался голос из гроба. — Я жива, я уже вернулась с того света, и если ты сдержишь высказанное тобой обещание, то я выйду замуж за того, кого люблю, я сейчас встану.

Мать пришла в ужас от этих слов, а когда заметила, что мнимоумершая дочь поднимается из гроба, с криком выбежала во двор. Выбежали также и все присутствовавшие. Но когда к ним вышли молодые, обняв друг друга, и стали звать, чтобы они вернулись к ним, то все стали понемногу возвращаться. Через час уже все смеялись и хвалили девушку за то, что посредством «воровства своей души» освободилась от нелюбимого старика. Отец и мать были рады такому обороту дела и тотчас же благословили молодых.