Непрощенная (СИ) - Соболева Ульяна. Страница 10

   Сначала найти и тогда я буду ее проклинать, и наказывать, шкуру спущу, раздеру на ошмётки её плоть, но сначала найду и спрячу ото всех. Мою убийцу с красными волосами, вынесшую приговор нам обоим с особой жестокостью и равнодушием. Она убивала меня с соблазнительной улыбкой на губах, а я понимал, что это ложь, и всё равно хотел верить. Да, я, Саанан её раздери, хотел верить, что в ту ночь, несмотря на своё решение она всё же была честна! Потому что впервые её пальцы не обжигали меня, а глаза не смотрели с пронизывающей ненавистью, и я бы сдох тысячу раз, чтобы испытать это снова. Но я никогда не смогу ей этого простить. Я положил ей в руки своё собственное сердце, а эта сука раздавила его и выжала из него всю кровь. Я читал сомнения в её глазах, я видел борьбу и отчаянно ждал, кто же победит в ней: моя маалан или лассарская велиария. Маалан проиграла, я услышал её жалобный стон, когда она сдалась и протянула мне бокал. Только маленькая шеана не знает, что меня не так-то просто убить. Выскочил к берегу мёрзлого озера и почувствовал, как у самого шерсть встала дыбом. Я впервые увидел ИХ не во сне, а наяву. Но они даже не шелохнулись, пока я драл на части своих же собратьев, и не было мне ответа, почему я сильнее и почему Тени бездействуют. Все свои ответы я получу намного позже.

    Три ночи я охранял её в проклятой яме, выжидая, когда Луна даст мне возможность снова стать человеком и увезти ее в хижину на окраине Адвера, чтоб никто не нашёл. Спрятать от всех. Вопреки здравому смыслу, вопреки собственным законам и чести дас Даалов. Не дать праведному гневу восторжествовать над лассарской детоубийцей. Я верить хотел, что не она убила ребенка. Я истово убеждал себя в этом, пока сидел с ней в яме, уткнувшись мордой ей в колени и отсчитывая секунды до рассвета, прислушиваясь к каждому шороху, готовый броситься на каждого, кто приблизится к нам.

   Я убил своих дозорных, когда они обнаружили ее следы…рвал их плоть и выл от ненависти к себе, от презрения за эту одержимость и предательство тех, кто присягнул мне в верности, кто умирал под моими клыками, выполняя свою клятву до конца. Умирали, чтобы она жила. Чувствовал, как крепнет внутри меня зверь, как вливаются в меня души умерших и извивается под кожей мощная сила после каждого убийства. Я задирал к луне окровавленную морду и опять выл от отчаяния, и насыщения. Человек во мне сознательно разрешал зверю наслаждаться пиршеством плоти себе подобных.

   Я возвращался к ней только тогда, когда был уверен, что поблизости нет никого, кто мог найти нас. Охранял её сон и снова шёл рыскать вокруг леса и возле озера. Оставалось самое малое - дождаться третьего рассвета и увезти её подальше отсюда.

   Но пока корчился в муках и возвращался в человеческий облик, второй отряд дозорных, посланный по следу убийцы Лютера, ушел в лес. И я опоздал. Они обнаружили яму. Отряд во главе с Сайяром. Я был уверен, что это он повел их по следу ниады. Опытный охотник, он мог выследить любую добычу, и на этот раз он действовал без моего приказа. Я мог бы казнить его за это, но та часть меня, которая все ещё мыслила здраво, понимала, что он прав. Понимала, что он хотел положить этому конец и, пожалуй, это было бы самым лучшим выходом из ситуации. Но разве я дам этому произойти? Сколько раз я клялся себе и нарушал эту клятву снова и снова.

   Когда нагнал их в чаще леса, все ещё содрогаясь от боли в костях и слабости после «возвращения», они уже окружали яму со всех сторон. Перепуганные, дрожащие от ужаса после увиденного, мои воины боялись подступиться к беззащитной ниаде, потому что видели вокруг неё останки тел, которые мой волк специально раскидал по периметру, чтобы вселить тот самый фанатичный страх, который сдержит их от первого порыва броситься в яму.

   Никто, кроме меня самого не знает, как я прикидывал, скольких из них смогу убить. Скольким я отрублю голову прежде, чем они сунутся в моё убежище и заберут оттуда мою добычу. Сайяр смотрел мне прямо в глаза, и мы оба знали, что, если я нападу на свой собственный отряд, он позволит мне отсечь ему голову, но не станет на мою сторону. Я видел в его глазах суеверный страх… и он не боялся меня, не боялся смерти – он боялся моего предательства. Я сам его боялся, я дрожал похлеще, чем они все, то сжимая, то разжимая пальцы на рукояти меча. Раздумывал, чем это обернётся для нас с ней, если мои люди восстанут против меня. Прокручивал все варианты событий. За секунды выстраивая итог, который каждый раз убеждал меня в том, что мне не победить в этот раз. Бросил ещё один взгляд на Сайяра, вспотевшего от напряжения и ожидавшего моего приказа.

   - Взять лассарскую суку, посадить на цепь и тащить до самого Адвера, - мой голос разнёсся по всему лесу и запутался в макушках елей. Хлопья снега слетели полупрозрачным покрывалом на трупы моих дозорных. Снежинки покрывали тонким слоем алые пятна, которые так напоминали цвет ЕЁ волос.

   Я был слишком слаб, я бы не справился со всеми, мне оставалось только взять в плен сбежавшую рабыню. И я был готов сам разорвать её на части в этой яме. За то, что на долю секунды забыл о том, кто я, и ради неё мог убить своих друзей. Проклятая шеана лишила меня разума и чести. Ещё один оттенок в палитру моей ненависти. Черный мазок на ярко-красных разводах, переплетаясь в чудовищный рисунок, где я видел своих мертвых братьев у её ног, а на губах Одейи десы Вийяр играла та самая улыбка, с которой она протягивала мне кубок с ядом.

   Она шла следом за моей лошадью, привязанная к луке седла, как и тогда, когда я только напал на них по дороге в Валлас. Спотыкалась и падала в снег, но я даже не оборачивался. Тянул сильнее, наслаждаясь её стонами и в то же время, чувствуя, как у самого саднит кожа на шее, словно это на мне железный ошейник, а не на ней. Бросал взгляды на бледного Сайяра, на воинов, которые держались от ниады на расстоянии. Видимо, думали, что разодранные трупы воинов - её рук дело.

   Суеверия, небылицы, легенды... Глупцы! Все вы глупцы! Она всего лишь женщина. Слабая и немощная физически. Взгляда её бойтесь и голоса, потому что убивать она не своими руками будет.

   Я посмотрел на собственные ладони, и они задрожали. Схватил поводья и пришпорил коня, чувствуя, как потянул пленницу по снегу. Сжал челюсти так сильно, что от боли перед глазами пошли разноцветные круги.

   И снова улыбка её саананская, когда я смерть из её рук глотал, и осознание, что никогда эта лассарская сука не полюбит меня. Что бы я ни делал ради неё, что бы ни швырял к её ногам, она будет жаждать моей смерти. Даже если бы всех людей своих убил сейчас и спас её, она бы не оценила, а вонзила бы мне кинжал в спину и провернула три раза.

   Когда отряд вошел в город, в ниаду полетели комья грязи и снега. Она прикрывала лицо руками и прятала голову, а я дергал за цепь, чтоб шла быстрее, и мне казалось, грязь в меня летит ошмётками. Я виноват! Я приблизил к себе. Я впустил в свою постель, и все они, мои люди, знали об этом. Не знали они только того, скольких я убил в попытке спасти её от их гнева. Лес усеян разодранными трупами моих дозорных, и я смотрел в глаза Сайяру и понимал, что он догадывается, кто это сделал. Но он будет молчать, преданный мне пёс. Будет молчать, пока я не потерял последние остатки чести из-за нее, а потом и он заговорит… и как я поступлю тогда? Ответ был до боли очевиден - Сайяр умрёт.

   - Убийца! Грязная лассарская тварь! Детоубийца! Сукааа! Смерть шеане! Разорвать на части! – они кричали на лассарском, чтобы она понимала.

   Воины обступили её плотным кольцом, не давая людям вершить самосуд, потому что я сказал, что сниму кожу живьем с каждого, кто позволит хоть волоску упасть с ее головы.

   Теперь ниада была закрыта в клетке и ожидает вынесения приговора, а я с ума схожу здесь, и мне хочется сжечь дотла Валлас, но не дать им казнить ее. И за это я себя ненавижу так люто, что готов перерезать свою глотку. Дверь скрипнула, и я с трудом поднял голову, разглядывая Сайяра, который пнул носком сапога обломки картин. Он опустился на пол возле меня и сжал мне плечо сильными пальцами.