Замуж за байкера (ЛП) - Уайльд Лия. Страница 16

— Я и не пытался тебе льстить.

— Нет, моя теория состоит в том, что ты привык работать на другой почве. Ты судишь мои действия с позиции своего прошлого. Это прекрасно. Несправедливо, но мы всего лишь люди. Это психология. Но ты пересек грань, думая, что можешь грубо обращаться с моими вещами. Понял?

Он выждал паузу, а после сказал:

— Твои глаза искрят, когда ты сердишься.

Ее взгляд похолодел:

— Спасибо.

Юлий поднял руки и вздохнул. Затем прислонился к машине:

— Извини, мне не нравится, когда люди навязывают кого-то мне, а твой отец просто… просто сделал это.

— Сделал, но он не хотел ничего плохого.

— Это не улучшает ситуацию.

— Достаточно честно, — она прислонилась к машине рядом с ним. — Я не хочу быть крайней, Юлий.

— Понимаю. Черт, мне нравится это, — он засунул свои руки в карманы. Гнев вырвался из него. — Я просто вспыльчивый.

— Серьезно? — произнесла она сухо.

У него хватило совести, чтобы выглядеть немного смущенным:

— Да, мой отец… он был чертовски вспыльчивым. И все ухудшалось, когда он был пьян.

Келли знала это, но никогда не слышала, чтобы Юлий говорил об этом. Она молчала.

— Я привык искать свободу, понимаешь? Если я возвращался домой из школы, а повсюду были бутылки, или моя мама, когда была напугана и пряталась, подобно мышке, тогда я знал, что отец опять вспылил. Черт, даже если этого не случалось, я знал, что это скоро произойдет.

— Это называется гипервосприятие, — объяснила она, когда он замолчал. — Многие дети, подвергшиеся насилию, развивают его. Они определяют сигналы тела, которые другие люди упускают из виду, потому что это защищает их.

Он кивнул:

— Да, да, что-то вроде того. Гипервосприятие. Звучит как суперсила. Как Бэтмен или что-то такое.

Она положила свою голову ему на плечо. Он не ответил ей, но и не сдвинулся. Что-то в этом было.

Вечером стало холоднее.

— Однажды, когда мне было пятнадцать, я думал, что стал достаточно взрослым, чтобы противостоять ему. Я так устал быть постоянно избитым. Я сделал это нарочно, чтобы он сошел с ума. Я даже не могу вспомнить, что сделал, но он ворвался в мою комнату, и я встал. Это было идеально. Я сбил его с ног.

— Ты одолел его?

— Нет, — рассмеялся он горько. — Не одолел. Он почти отправил меня в больницу. Моя мама, она была медсестрой, ты знала это?

— Нет, не знала.

— Да, была. Работала с престарелыми, и с самого начала любила свою работу. Но мой отец бил ее. Очень много, — он провел рукой по волосам, продолжая. — Но она приходила, когда он заканчивал избивать меня, и приводила меня в порядок, а я спрашивал… Спрашивал, почему она до сих пор с ним. И знаешь, что она говорила?

— Что?

— Она говорила, что он любит ее больше, чем кого-либо. Ее руки были в синяках, но она говорила мне, что он любит ее, — он сплюнул в сторону, как будто слова оставили во рту грязный вкус.

— Мне очень жаль.

— Да, мне тоже. И это не самое худшее.

— Расскажешь мне?

— Вероятно, должен, — он посмотрел вниз, затем в сторону. — Тебе не понравится это.

— Хорошо.

— Я почти женился однажды. Милая девушка, официантка. Ее звали Люси. Мы начали жить вместе, даже говорили о выборе колец и все такое. Было круто. Затем однажды ночью мне позвонили. Умер отец. Не знаю, почему я был удивлен, но я был. Я пошел в больницу попрощаться, и там, рыдая, сидела моя мама. Не знаю почему, но меня отпустило. Наконец-то я почувствовал себя свободным, а она всхлипывала, грустила, вела себя так, будто только что из ее жизни исчезло самое лучшее, что могло быть. Я… черт возьми, я так разозлился.

Он посмотрел на землю. Нет, это Келли так решила. Земля была просто местом, где задержался его взгляд, пока разум бродил среди тяжелых воспоминаний.

— Она кричала на меня из-за того, что я не был так расстроен, как она. Мама схватила меня за рубашку и трясла достаточно сильно, чтобы разорвать ткань. Она проклинала меня, ругалась... и затем плюнула мне в лицо. Все это время я знал, что она не противостояла отцу. Это только заставило меня рассердиться. Я ударил ее. Боже, я даже не понял, что сделал это. Я просто... Я так злился на нее за все, что она когда-либо делала, я сошел с ума и ударил ее.

Внутри все оледенело. Келли не могла отрицать, что ее это ошарашило и расстроило. Когда она оглянулась, его трясло:

— Люси ушла. Я не мог ее винить. Мне было противно от самого себя. Я не смог противостоять отцу, но смог ударить мать. Тогда я знал, что у меня никогда не будет женщины. Я был таким же ужасным, как и он.

— Понимаю, — прошептала она.

— Я заберу тебя с собой, чтобы защитить. Но, Келли, я не могу быть твоим мужем. Я не могу быть настолько близким тебе.

Она покачала головой и встала перед ним. Она подождала, пока его глаза сфокусируются на ней.

— Ты дерьмово поступил. Но об этом известно, и ты не повторишь это.

Юлий пытался отвернуться, но она положила ладонь на его щеку и провела рукой по щетине. Когда они целовались, его щека была гладкой.

— Келли…

— Ты не избил ее. Она накидывалась на тебя, и ты ответил, чтобы остановить ее. Это не одно и то же, это совсем другое.

Он хотел поверить ей, она видела это.

— Уже поздно, — сказал он. — Пора ехать, — он взглянул на нее. — У меня беспорядок.

— Я делила комнату в общежитии, держу пари, я видела и похуже.

Она залезла в свою машину, он — на байк. Было легко следовать за ним через Ашлэнд. Она была рада тому, что осталась в машине одна. Ей надо было подумать.

Она встречала много людей, которые относились к себе слишком строго. Она видела такого человека каждый раз, как только смотрела в зеркало, но она, по крайней мере, знала о тех моментах, когда требовала от себя слишком много. Юлий же не понимал этого.

Да, он не должен был делать то, что сделал, но она бы подумала о нем хуже, если бы он не понимал, что это было неправильно. Если бы он стоял перед ней и рассказывал ей историю о том, почему он ударил маму и почему это было правильно, ей было бы неудобно, может быть, она бы даже разозлилась, но этого не произошло.

Глава 7

Чертовски удивляло то, как быстро все пошло своим чередом. С тех пор как они переехали, она жила в «гостевой комнате». Юлий был против такого определения. Просто комната. Если еще более точно, он называл это «логовом». Это была большая комната с раскладным диваном и несколькими коробками, которые он никогда не распаковывал, но она не жаловалась.

— В первый год в университете нас было шесть человек. Кровати стояли так близко друг к другу, что, если бы я потянулась, то ударила бы кого-то в лицо. Поверь мне, это намного лучше, — сказала Келли, разбирая коробки. — Я могу создать здесь домашний уют.

Уют. Это слово послало дрожь по его телу. Она не должна была заниматься домашним хозяйством, она должна была закрыться в своей комнате и опустить голову вниз, чтобы не стать мишенью. Каин ясно дал понять, что он хотел бы держать ее в поле зрения, и Юлию также не понравился взгляд Авеля.

Несколько дней спустя ее вещи были повсюду. Она расставила книги так аккуратно, насколько могла сделать это без книжной полки. Она взяла с собой кучу фотографий. На большинстве из них были люди, которых он не знал. На фоне зеленого кампуса позировали ее друзья из колледжа. Некоторые фотографии изображали экзотические места с горами на заднем плане. Его любимой, однако, была фотография, где волосы Келли были завязаны назад, брови сведены, а она сама пыталась накормить котенка через шприц.

Что он мог сделать с этим? В принципе, ничего.

— Эй, — спустя несколько дней сказала она, ударив рукой по шкафу. — Я знаю, что моя жизнь в опасности, но могу я сходить в продуктовый магазин или в торговый центр?

— Для чего? — он сделал большой глоток холодного пива. — У нас все есть.

— Ну, — сказала она, открывая холодильник. Келли нахмурила брови, прямо как на фото. — Ты, может, и способен жить, питаясь полуфабрикатами и пивом, но я ценю хорошую домашнюю пищу время от времени.