Фрактал. Четыре демона. Том 1 (СИ) - "АрчиВар". Страница 12

Очень далеко, в чертогах космоса из галактики Дроды, с тёмного спутника ударил необъятный луч, струя сжатой энергии, духа планеты, чистый поток устремился к Земле и Яр-Солнцу, через космический туннель - чёрную дыру, войдя в ближайшую к их планете и выйдя в Стрелец А, в двадцати шести тысячах световых лет от Млечного пути. Манна прошла это расстояние за минуту, преодолев сотни сегментов. В Лейлу Земли вонзился тонкий, прямой луч атмы, тёмно-синего цвета, с ярко оранжевыми кольцами, пробегающими по всей его длине от истока к хвосту, между мирами протянулась непрерывная энергетическая связь, а подпитываемый родным потоком потенциал Ирманта многократно вырос, он сразу же получился огромный резерв Ирматианской манны. Работающий искры продолжали испускать струи света концентрируемого именно возле Лега, достигая Асмодея сияние неторопливо вытягивали из него манну. Светлая энергия вынуждала чёрный поток Орталеона густеть, получившаяся смола вытекала из него, заливая пол, и чем сильнее становился Ахарат, тем больше манны Ирманту требовалось каждую секунду нахождения внутри этого особого, энергетического ветра, дующего из углубления, искр и самой модели. Орталеон терял так много атмы, что между ним и полом образовалась непрерывная видимая связь, тёмные струи, истощающие носителя, однако ему хватало сил, чтобы держать процесс накопления под контролем. На орбите Земли разразилась настоящая паника, ящеры и в кошмарах не предвидели подобного, даже генерал их армады понятия не имел, зачем и как Ассы запустили Ахарат, но душок угрозы испытал каждый Аримииц, а Ирмант уже накидывал петлю им на шею. Углубление, в котором он стоял от-щёлкнулось, стрельнув и став подиумом, но Орталеон по-прежнему не касался поверхности, левитируя над ней, словно в аэродинамической трубе. В какой-то момент выделяемой из тела Лега манны потребовалось её больше, а глобус выделил солнечную плазму, разрастающееся оранжевое облако, надувающееся и вбирающее в себя предметы подобно мыльному пузырю, но энергетическому, растущее вещество забирало жгучий свет на себя, перекрывая ему доступ к телу Орталеона. Внутри этой зоны уменьшенная планета извергла множество маленьких кружков, размерами с мини Луну возле большого глобуса, чёрные кругляши сосредоточились вокруг Ирманта и закружились вихрем, постоянно меняя траекторию движения. К чёрным вкраплениям добавились белые. Внутри плазмы всё пустилось в пляс, начался визуальный буран, а в голограмме проявилось отражение перемещения атмы Дроды. В помещении отсутствовало полноценное освещение, но в пололке были тысячи искусственных отверстий, мелких дыр, как от сверла, и из них выбивался свет не сильнее свечного, хватало для слабого зарева и создания модели вселенной, а оранжевая материя заменяла недостаток осветляя пространство вокруг себя и продолжая расти. После нескольких облётов Ирманта по оси, танцующие в пространстве закруглённые ошмётки манны перестроились и разлетелись по всему храму, попадая в стены и во всё, что встретится, на полном ходу. Атма разбивалась подобно каплям, но передавала внутренний заряд в камень, зажигая вырезанные или пропечатанные повсюду руны, в зале становилось всё ярче, такое зарево могло бы ослепить. Каждый символ прорисовывал вокруг моделей новые звездные системы, работая на расширение голограммы. Где-то в глубине пирамиды раздался звук взрыва, пролетевший волной по всей Борее, а святыня наполнилась дымком, смогом, с резким запахам гари. Когда из спутника Нуны межпланетный энергетический луч устремился в тёмную пирамиду Яр-града вся конструкция задрожала, цепь между двумя мирами замкнулась. Атма попала в крышу беседки, но не разрушая её прошла сквозь по колонам, а через них вниз, на этаж с Асмодеем и дальше в самую основу пирамиды Начало было положено и процесс притирания пошёл на спад.

Самый мощный вид манны во вселенной пропитал пол и стены, всю комнату, настенные символы и дыры в потолке превратились в печи, испускающие раскаленный, дымчатый материал, некий пепел. Капище и дыры были устроены так, что каждый элемент служит системой охлаждения, а тот светлый вихрь, что истощал Орталеона теперь спасал его, отделив от происходящего буйства чистой энергии, но эта грань по-прежнему питалась за его счёт. Оранжевый пузырь, выросший из модели планеты напротив Орталеона какое-то время разрастался очень медленно, но когда пошёл процесс нагнетания капища, плазменный фунфырь резко ускорился в заполнение святилища. Ирманту было тяжело, он обильно потел и быстро уставал, теряя поток и с ним физическую выносливость от избыточной и резкой растраты. Апельсиновая манна быстро выдавливала чистый поток Дроды и все выбросы собою, по итогу она заполнила помещение, прикрыв все поверхности защитным слоем, и не считая наличия яркой плёнки, все прочие проявления энергий угомонились, вспышки вжались в стены. Достигающий Земли луч составлял не более десяти процентов от того объёма, что получала наша планета с Дроды. Остальная же масса оседала на Нуне чертовски красивым, разноцветным светящимся коктейлем, отдаваясь в зеркальном переливании и отражении на земле, насыщенными цветными облаками, волнами покрывающими небосвод и усиливающиеся в каждой последующей вспышке. Это было самое масштабное полярное сияние в истории человечества, одновременно на обоих полушариях, вышедшее далеко за пределы привычного северного ареала наблюдений. Поступающая к нам со спутника атма концентрировалась в атмосфере, а только потом поступала в святыню Бореи.

Далеко в космосе, в сегменте Дармия, Вайтмары Ассов подходили к одному из богатейших, домашних регионов Аримийской цивилизации, а командовал ими Протектор, Апафиус. Он беспокойно сидел у мониторов с горечью и сожалением, наблюдая, как расходуется атма Дроды, ценнейший ресурс, ради которого пришельцы затевали или попадали в войны. Апафиус жаден до духа планеты, всегда хотел больше, и считал, что нужно постоянно присоединять новые миры. От вида растраты накопленной за годы энергии, у него кровь в жилах стыла, но Протектор ведомый личным корыстным умыслом, только что сам попросил у высшей инстанции их планеты одобрения на включение Ахарата и чуть-ли не выбил их согласия, требуя, хоть от этого ему было лишь тошнотворнее. Ему стало жаль, даже очень, но Апафиус и второй раз поступил бы точно так же, дай ему такой выбор повторно.

Энергетический пузырь вдавил атму Дроды не в камень, а через него, в жилы скрытые в стенах храма. Оранжевый поток нормализовал поведение чистой манны с помощью золотой сетки, пронизывающей каменные монолиты, процесс шёл своим чередом. Ирмант проскочил самый сложный этап, стабилизировал перегонку, перевел течение духа в специальные трубки, уходящие в самый низ пирамиды, к земле, связывающие постройку с недрами всей планеты и горным разломом тектонических плит в единую планетарную систему. Яркий мыльный лимб самостоятельно ликвидировался, как только закончил с подавлением внутреннего урагана. Яркая энергия впиталась или разошлась по всему помещению, исчезла, не оставив следов, лимб словно лопнул. На текущей стадии Асмодея, контролирующего процесс, прямо в конце всей цепи затрясло, он испытывал очень сильную боль по всему телу и уже порядком истощился, но главной задачи - набрать нужное количество энергии и лишь потом прервать связь, используя Лейлу, как очень большой предохранитель межпланетного масштаба, ещё не достиг. Пусть внешне атма себя почти не проявляла, она наполняла каждый сантиметр сооружения, а вихрь вокруг Ирманта, удерживающий его парящим над покрытием и отделенным от всего остального, никуда не делся, хоть и стал невидимым. Орталеон продолжал быстро терять внутренние запасы и пропускать через себя сторонний заряд, всё дело в отсутствие помощников, управлять одному оказалось крайне тяжело. Асмодей держался очень самоуверенно и даже тогда улыбался, в душе оставаясь лёгким. Он всегда чистил голову перед выполнением сложных задач, как и сейчас.

Отрёкшись от боли и страданий за судьбу своего клана, Ирмант настроился на цель и не мог отступиться от неё, пока не достигнет или не умрёт. Орталеон в себе нисколько не сомневался, запустить или контролировать процесс переброски атмы в одиночку до него не пробовали, но как оказалось, это вполне возможно. Боль, уже несколько минут пронзающая тело, Ирманта совсем не беспокоила, он воспринимал её как должное и не думал останавливаться, просто отстранившись от её восприятия. Перегрузка, которой подвергалась его тело, была запредельна, но к его счастью совпала с максимальным запасом прочности тёмного, физиология выдержала, однако фортуна переменчива, и скоро всё пошло крахом.