Амнезия, или Фанера над Парижем (СИ) - Купрашевич Владимир. Страница 14

У двери своей комнаты наталкиваюсь на одного из своих сокурсников.

- Тебя третий раз вызывают к телефону.

- Кто?

- Женщина, разумеется, - заявляет приятель, словно я махровый бабник.

Я опускаюсь в вестибюль, беру трубку, приткнутую, рядом с разлапистым цветком. Услышав голос Наташки, я ловлю себя на том, что был уверен, что звонит она. Может быть, я и в самом деле бабник? Только не раскрученный.

- Как ты узнала номер телефона?

- В справочном. Может быть, приедешь? Я не буду мешать…

- Ты же знаешь,… душой я с тобой…

- Неужели боишься экзамена? Тебе что, нужен красный диплом?

- Посмотри телевизор. Отдохни, Ты же устала с дороги, да и после выпускного…, пытаюсь выкрутиться я.

- Ну, поговори хотя бы со мной, - жалобно тянет девчонка.

- Конечно, только здесь ждут телефон.

Конечно, я вру - рядом никого нет.

- Завтра увидимся. Целую. Спокойной ночи.

- Подожди. Скажи, хотя бы, что ты любишь меня.

- Конечно, люблю, - ляпаю я и вешаю трубку, уже сожалея о том, что не откусил себе язык.

Вдобавок мне кажется, что в дверях, ведущих на лестницу, мелькнула девичья фигура в черном атласном халате. Финита. Можно больше не трепыхаться..…Ругаю себя последними словами и поднимаюсь в свою комнату. Если она слышала телефонный разговор, никакая лапша на ее ушах не удержится. Значит, мне из всех радостей остается только учебный материал.. Интересно, кем был мой отец? Может быть сексуальный маньяк? Наших бродяг все нет, хотя за окном уже стемнело. Такой поворот мне совсем не по душе. Не с кем переброситься парой, пусть даже ничего не значащих фраз, может быть сообразили бы на троих, правда Женька не пьет Алешке же, чтобы настроиться нужно сначала прийти к убеждению, что он полная бездарность…В общем, вряд ли получилось бы.

Откладываю учебники и пытаюсь уснуть. Не получается. Достают лирические настроения. Сажусь в постели, включаю старенькую настольную лампу. Там, на пятом этаже, тоже мается молодая женщина. Я представляю ее приоткрытые губы. Ткань ее сорочки полупрозрачна и все прелести вырисовываются, словно подернутые дымкой. Образ Милены вырисовывается в моем воображении настолько ясно, что я даже ощущаю под своими пальцами ее тело. Поднимаю голову, и в поле моего зрения попадают картинки Алешки. Я вдруг понимаю, почему он так пристрастился к этому делу. Оргазм - он получает с последним мазком. Тот, к которому стремлюсь я плотский, но сейчас я, кажется, начинаю испытывать потребность обладать красивым женским телом на холсте. Когда-то я тоже занимался рисованием и даже учился в детской художке. Шарю в Алешкиной тумбочке, нахожу клок ватмана и авторучку и, встав на колени, принимаюсь за творчество. Я не рисовал много лет, но в целом рисунок, на мой взгляд, что-то напоминает. Женщина в призывной позе полулежит, опираясь одним плечом на подушку. Ее приоткрытые губки, влажные от желания, вызывающий взгляд, шелковистая кожа… Может быть это даже и не Милена. Да и неважно, она меня будоражит.

Я зажмуриваю глаза, сую рисунок под матрас своей кровати. Рука невольно задерживается на том уровне, на котором буйные фантазии могут воплотиться… Самообслуживание, пожалуй, было бы лучшим вариантом, и бунт на корабле утих бы сам собой, но желание почувствовать живую женщину уже так велико, что никакие другие варианты не воспринимаются. А чего, собственно, я упираюсь? Почему бы, не предложить ей версию, что у нее от подозрительности возникают слуховые галлюцинации,…Конечно, это уже будет сверх наглости, и враль из меня никакой. Разумеется, можно сказать и правду, только кому она нужна? Особенно, в этом случае?

Торопливо одеваюсь, так и не поняв толком собственных намерений. Перед дверью останавливаюсь в сомнении - пойти босиком, чтобы бесшумно, или надеть все-таки туфли? Решив, что босиком засвечусь скорее, надеваю обувь и выхожу в коридор. Едва свернув за угол, убеждаюсь, что невезения продолжаются – я натыкаюсь на вахтершу с чайником в руке. Бабуля видимо тоже не ожидала этой встречи и от испуга едва не роняет свою посудину.

- Воды внизу нет, пришлось идти к девкам, на кухню, - наверное, от шока оправдывается вахтерша, но быстро приходит в себя. - А тебя, куда за полночь понесло на бабий этаж?

Наверное, в моей родословной где-то затесались евреи, потому что я тут же плету, что и меня замучила жажда, и что на нашем этаже тоже нет воды. Может быть мое вранье и убеждает тетку, но ее материнская забота путает все карты. Зачем мне из-за глотка воды идти на кухню? Ведь у нее полный чайник.… На этот раз я уже не знаю чем крыть и тащусь за стаканом. Вахтерша щедро наполняет его до краев. В итоге я возвращаюсь в комнату, не солоно хлебавши. В сердцах выливаю воду в раковину, сажусь на стул и стараюсь просчитать следующую вылазку. По моим прикидкам вахтерше нужна пара минут, чтобы занять свой пост, еще минута, чтобы включить чайник…. Вот теперь пора.

Выдержав паузу, выглядываю в коридор. Пусто. Перешагиваю порог, осторожно прикрываю дверь и крадусь к лестнице. Там на площадке останавливаюсь и снова прислушиваюсь. На удивление тихо. Ворота открыты, можно смело продолжать свой путь, я задираю голову но, вместо того, чтобы вознестись двумя этажами выше почему-то застреваю в необъяснимом столбняке и вдруг начинаю спускаться вниз. Все быстрее и быстрее… По пути допрашиваю себя, что это я, идиот, удумал, но шаги становятся лишь то-ропливее, а разум молчит, словно это в моей башке закипел чайник и некому выдернуть вилку из розетки…

Вахтерша ошеломленно таращится на меня поверх очков из-за своей загородки. …

- А сейчас-то куда?!

Старая кочерга! Саму отправил черт за водой не вовремя, а теперь она не знает, ку-да это я.… Плету что-то о головной боли, о бессоннице, выскакиваю на улицу и зачем-то одновременно считаю монеты, вытащенные из кармана. Наверное, эту бабку я буду поминать всю свою оставшуюся жизнь, и вряд ли добрым словом. Пытаюсь объяснить себе, что всего лишь вышел подышать свежим воздухом, тем более что ночь прохладная и ве-терок с моря, но свежий воздух не помогает… Меня уже достает лихорадка нетерпения.

Дальше все идет по кем-то подмахнутому сценарию. Такси, которое в такое время всегда проблема найти, подмигивает мне подлым зеленым глазом за первым же углом. Улицы, обычно забитые до полуночи машинами сейчас свободны, словно ожидается кортеж президента. Везде мигающие светофоры… Соответственно и «Волга», в которую я вваливаюсь, раскручивает одну улицу за другой беспрепятственно…

От какой только мелочи мы не зависим! Если бы вахтерша не выползла, не к месту и не ко времени на площадку, если бы, если бы.… Но сейчас я, уже хвативший адреналинчику, не в претензии к проказам судьбы. Старушенция и сама вряд ли отдавала себе отчет, отчего ее понесло на верхний этаж, когда именно там, чаще всего воды то и не бывает. К тому же чем ближе к моему дому, тем прегрешения бабульки кажутся мне все более правильными, а мой неосознанный порыв не подлежащим анализу.

Наташка, наверное, дежурила за дверью, потому что распахивает ее, раньше, чем я убрал палец с кнопки. Ныряет в мои объятия так ловко, словно мы все время нашего знакомства только и делали, что отрабатывали этот номер.

Я смотрю на нее, толком не проснувшуюся, от нее веет теплом и постельным уютом, ее приоткрытые губы притягивают и я уже не понимаю, о какой разумности только что помышлял?… Она смеется и о чем-то спрашивает. Я не понимаю слов, похоже, они из какой-то другой оперы. С трудом въезжаю в текст.

- Нравится? Я купила его сегодня вечером в универмаге, здесь, недалеко.

Когда она отстраняется, вижу на ней какой-то пестрый халатик из тонкой льняной ткани с абстрактным коричнево-бежевым рисунком и только тогда догадываюсь, что речь идет об этой тряпице…

- Очень, - бормочу я.

Наверное, я не понимаю женщин Мне непонятно, как в такую минуту можно отвлекаться на всякую ерунду. Если предположить, что она пытается вызвать во мне еще большее возбуждение, то напрасно, я и так уже размазан.