Амнезия, или Фанера над Парижем (СИ) - Купрашевич Владимир. Страница 35

- Вернулась? – приходит мне в голову.

- А я никуда и не уезжала. Просто уволилась, - усмехается Алена.

Мне не нравится ее взгляд. Какой-то недоброжелательный. Может мое присутствие напоминает ей о существовании Алешки? Или она догадывается, для кого он организовал тот показательный урок?

- А почему ты здесь? – спрашиваю я, немного засветив, таким образом, цель своего визита.

- Люда уехала на сессию и оставила мне ключи. У нее кактусы, правда, их можно не поливать долгое время, они выносливые …

- Я не знаю, куда подевался Алешка, - вероятно не к месту заявляю я, хотя допрос, вроде бы, еще не начинался.

- А я и не спрашиваю, мне это не интересно, - спокойно выговаривая слова отвечает Алена.

С недоверием смотрю на нее. Нельзя сказать, чтобы она была в трансе, но и радости не заметно. Хотя глаза живые. Похоже она немного под хмельком. Или кажется?

- Хочешь вина? – рассеивает мои сомнения Алена.

- А…?

- Людмила приедет только через неделю.

- Она где-то учится?

- В консерватории.

Я ничего не понимаю. Хотя в этом нет ничего удивительного – я никогда ни о чем ее не расспрашивал. Алена снова садится на табурет, с которого поднималась, чтобы достать бутылку вина из холодильника.

- Мы вместе с нею окончили музыкальное училище. Пытались податься в консерваторию сразу, не получилось. На следующий год она поступила, а я решила, что с меня хватит…

Я присматриваюсь к бутылке, которую она поставила на стол.

- Она тебе не играла?

До меня смысл вопроса доходит не сразу. Нет, не играла. Хотя не уверен.

- Значит, духовная связь у вас так и не установилась. Не знаю, как остальное.

Алена смеется и на этот раз, как будто искренне. В любом случае она смотрит в мою сторону уже с куда большим любопытством.

- Пойдем, - неожиданно решает она, поднимается и берет меня за руку.

Я не сопротивляюсь. По пути Алена прихватывает бутылку. Первая дверь, что ведет в спальню Людмилы, открывается от легкого прикосновения. Справа, вдоль стены, узкая кровать, напротив что-то похожее на громоздкое пианино. Когда я прохожу мимо кровати, Алена легким толчком бедра усаживает меня на нее, а сама садится у инструмента на черный стул.

Хотя акустика, в тесной комнате близка к нулю, бренчание Алены мне нравится. Окончив свое занятие, пианистка роняет, как и положено руки, на открытые колени, и со вздохом признается, что игра ее как бряканье коровы колокольчиком. Я пытаюсь ее переубедить. Мою искренность она принимает за лесть с определенными намерениями, и в глазах ее появляется лукавинка.

- Попробуем превзойти ее в другом, - обещает она, и поднимается.

Мы перебираемся в хорошо знакомую мне гостиную. Не дожидаясь джентльменских услуг, Алена разливает вино по фужерам. «Цинандали» я не узнаю, оно словно деревянное.

Возможно, у меня какие-то проблемы с почками или еще чем, но минут через десять беспредметной болтовни я чувствую необходимость удалиться. По возвращении застаю Алену в задумчивости. При моем появлении поспешно наводит на лицо подобие улыбки. Я понимаю, что мое присутствие здесь излишне. Сославшись на лавину особо важных дел, которые если немедленно не решить, может разразиться вселенская катастрофа, я подаюсь к прихожей, но уйти не успеваю. Дверной звонок. Ситуация интересная. Кто бы это ни был объяснить наше затворничество в темное время суток за бутылкой вина не просто. Впрочем, мне то все равно. Мы несколько секунд смотрим, друг на друга, затем Алена подталкивает меня обратно в гостиную, и прикрывает дверь в спальню. Уже из гостиной я слышу женский незнакомый голос.

Вскоре Алена впускает в гостиную женщину с оттопыренным животом. Узнав, что гостью зовут Еленой, присматриваюсь к ней. Заштукатуренное лицо, небрежно подчеркнутые карандашом губы.. Сквозь крема и пудры просвечивают пигментные пятна…По выражению ее лица догадываюсь, что я ей тоже неприятен.

Тягостную паузу нарушает Алена. Ей приходит в голову удачная мысль отправить меня за вином. В холодильнике пусто. Она провожает меня до двери. У самого порога я оглядываюсь, чтобы уточнить заказ , вижу ее блестящие глаза и, совсем уже неожиданно тону в ее пухлых, горячих губах. Не успеваю ничего понять. Алена подталкивает меня на площадку и шепотом просит купить бутылку «Солнечной долины». Потом, уже вслед, добавляет:

- Не вздумай удрать.

Идея неплохая, но ощущение контакта с женскими губами уже держит меня в плену.

Возвращаюсь я скоро но, думаю, что времени обсудить самые горячие моменты женщинам хватило. Отношение «общей подруги» ко мне не изменилось. Даже когда она смотрит на меня – морщит нос. Типичное проявление аллергии. Иногда она что-то шепчет Алене на ухо, и та словно оправдывается. При этом виновато смотрит в мою сторону. Если они разбирают меня по деталям я готов принять в этом участие. Начиная от внешности и кончая внутренним содержанием.

Вторую бутылку мы с Аленой выпивает практически вдвоем. Беременной не позволяет расслабиться положение. Общий разговор у нас не вяжется, и я уже подумываю сорваться отсюда, как незваная гостья наконец вспоминает, что ей пора восвояси. Алена многозначительно смотрит на меня и выходит в коридор, где я ее догоняю. Она поворачивается, прижимается ко мне горячим, возбужденным телом и шепчет, чтобы я проводил Елену. Нельзя, чтобы она подумала что-нибудь. Перед тем как вернуться, мне надо позвонить, чтобы она уже ждала…. Свет в окнах она выключит, чтобы кто-нибудь еще не забрел… Я снова тону в ее горячих губах, но луч света из гостиной отталкивают нас друг от друга. Елена бесстрастно констатирует действие:

- Целуетесь.

- Ну, что ты! – смеется Алена.- Упрашиваю, чтобы проводил тебя. Он тоже уезжает.

Женщину в положении такой расклад устраивает, потому что она удовлетворенно кивает головой.

Алена включает в прихожей свет, я смотрю на нее и не узнаю. Почему- то я раньше не замечал, что эта молодая женщина просто совершенна во внешности. Хотя я уже слишком опьянел, чтобы быть беспристрастным…Алена мягко подталкивает меня к двери, и пальчиками легонько пожимает мой бок.

На остановке такси, к сожалению машин нет. Мы почти не разговариваем. А может, и разговариваем, но я не улавливаю смысла слов, предложений…. Наконец наша тачка. Я помогаю ей открыть дверь и с содроганием, какое вызывает у человека вид изувеченного существа наблюдаю как она втискивает свой непомерно большой живот в машину… С сопением опустившись на сидение она переводит дух и вопросительно смотрит на меня. Я бормочу, что ездить на такси не люблю и не только потому, что это дорого. Предпочитаю троллейбус, тем более что он останавливается у моего подъезда…

Сразу после отъезда несчастной захожу в телефонную будку, чтобы сообщить Алене о том, что я возвращаюсь, но не могу вспомнить номер. Лезть в карман за записной книжкой лень, или мешает еще что-то …Скорее еще что-то. Тем более что сквозь стекло будки я вижу, как к остановке подкатывает мой благословенный пятнадцатый.

Какой-то проходной двор, а не квартира. Недели не прошло, как опять кого-то принес черт. Звонок раздался, когда я еще лежал на диване и размышлял о том, где и как раздобыть денег. Хоть немного… Снова женщина. Я никогда ее не видел раньше – поджарую темноволосую девицу с пристальным взглядом, но, еще до того, как гостья стала подбирать слова, понял, откуда и кто она. Может быть, Алешка описывал ее внешность может быть, мои представления о бывшей жене Красильникова совпали с оригиналом… Успехи ее в русской речи не блестящи, как и мои во французском. К счастью на книжной полке я нахожу разговорник.

Приглашаю ее присесть, но она отказывается, и мы пытаемся разговаривать посреди комнаты, словно на дипломатическом приеме. С помощью справочника я узнаю, что в браке с Алешкой они давно, но вместе жили эпизодически, а в последнее время их союз был уже формальным. Она его любила настолько, насколько Красова можно любить вообще. Скорее уважала за уникальную независимость и еще за что-то (в справочнике не нашлось перевода). Она привезла мне его альбомы, как он просил. Она знала, что он оста-навливался у меня и что я был единственным близким ему человеком в России, в последние годы. Она пригнала мне его машину, тоже по его распоряжению. В подарок, или на память…