Пепел кровавой войны - Маршалл Алекс. Страница 41

Или в обычное возмездие, как в случае с Холодным Кобальтом, учитывая, что безрассудное желание Марото снова увидеть Софию, вероятно, привело к гибели ее мужа, а также других людей. Конечно, он не замышлял подобных ужасов, просто, одурев от наркотиков, произнес опрометчивые слова перед своей крысой-демоном, но ведь это так похоже на Марото, не правда ли? Он не собирался отпускать Крохобора и не желал смерти возлюбленному Софии, точно так же как не хотел вступать в сговор с Ассамблеей вексов, но что случилось, то случилось... как всегда.

А когда София не смогла с помощью магии остановить кровотечение у Пурны, Марото немедленно обвинил ее в убийстве и поклялся жестоко отомстить при первой возможности... как всегда. Если глупо и эгоистично поступает кто-то другой — это ведь совсем другое дело, правда, Трусливый? Возможно, захоти София сильно-пресильно, ей бы удалось спасти Пурну, но, если бы Марото должным образом защищал свою протеже, она бы вообще не получила рану. Ее кровь вовсе не на руках Софии, а на его руках. Так же, как и кровь мужа Софии, и других жителей деревни, и... ну да, правильно — и всех остальных обитателей драной Звезды, если не забывать, какую силу готова натравить на них Ассамблея вексов.

Можно подумать, это самое худшее — знать, что обрек свою расу на уничтожение только ради того, чтобы купить себе еще дешевой еды, дрянного пойла и потных женщин, перед тем как опустится занавес? Но еще горше этой глобальной вины позорное малодушие, с каким он уклонился от откровенного разговора с Софией, когда еще оставалась такая возможность. Он должен был, глядя ей прямо в глаза, признаться, как все, по его мнению, произошло... Фактически он сам и убил ее близких, но мог бы, по крайней мере, рассказать ей правду. А он лишь сидел на заднице, наблюдая, как София уходит в темноту, и убеждал себя, что необходимо время, чтобы все это переварить; вот он выспится, а утром сделает все как надо.

Он каждый раз убеждал себя, что все сделает как надо, но утром. Соплеменники прозвали его Трусливым, потому что в клане Рогатых Волков знают, каков он на самом деле, а не каким старается себя показать. Возможно, он больше никогда не увидит Софию, оставив ее без важнейшего подарка из всех, что мог бы предложить, — примирения с самым тяжелым горем в ее жизни.

Если только Хортрэп ей еще не рассказал. Перед тем как Марото занесло на Джекс-Тот, он проговорился колдуну. Что, если тот, вернувшись в лагерь, все выложил Софии?

Это было бы жестоко, но в глубине души он надеялся, что Хортрэп действительно выдал его тайну. София имеет право узнать, кто виноват в ее утрате, и не важно от кого. Ей не нужна была любовь Марото, но, возможно, приняв на себя ее ненависть, он поможет справиться с горем. Многие люди отравлены ненавистью, но Марото на своем опыте убедился, что она, по крайней мере, заставляет вставать с постели по утрам.

Взять, к примеру, Хортрэпа. Старого засранца Хортрэпа. Марото никогда не сомневался, что этот колдун — самое отвратительное дерьмо, когда-либо вываливавшееся из задницы Изначальной Тьмы, но, драть его мать, с друзьями так поступать нельзя! По милости колдуна Марото очутился на Джекс-Тоте, в объятиях покрытых тараканами жрецов из Ассамблеи вексов, и вся эта хрень в конце концов стала для него звоночком. Теперь, зная голую правду о Хватальщике, он уже сомневается, есть ли на Звезде монстр пострашнее, и никто в большей степени не заслужил медленной, мучительной смерти от руки Марото, чем...

Но каждый раз, когда он распалял себя мечтой о смерти злобного подонка, вспоминалось вдруг, как они с Хортрэпом сиживали вместе в десятках крепостей, в сотнях таверн, делились выпивкой и куревом, песнями и шутками. О том, как в катакомбах Обеля Марото свалился в водоем, кишащий лягушками-гоблинами, и тут бы ему и кирдык, если бы Хватальщик не нырнул и не спас. О том, что никто, кроме Хортрэпа, не смеялся, когда Марото пародировал других Негодяев, в особенности Феннека, хотя он и сам понимал, что получается не слишком удачно.

Ух, какая же это нелегкая работа — ненавидеть старых друзей, даже если они этого заслуживают. Лучше смотреть вперед, чем оглядываться назад, и заботиться о своей новой шайке куда важней, чем взвинчивать себя обидой на призраков прошлого. Марото попытался отыскать с высоты «вороньего гнезда» Ники Хюн или Донг Вона среди фигур, снующих по палубе. Сделать это было бы проще, если бы им оставили их лохмотья, но едва цеписты отремонтировали судно, которое Бань заранее окрестила «Императрицей воров», как Марото и его команду заставили переодеться. Балахоны кающихся грешников хуже продувались ветром, чем рубашки моряков, и кожа от них зудела больше, чем от сплетенных из водорослей жилетов, но, по крайней мере, Марото всегда хорошо смотрелся в черном, а еще этот наряд придавал правдоподобия ночной игре в плохого монаха — и в совсем плохую монахиню, которую придумала капитан Бань. Зная, как она любит поправлять его, Марото показал на берег и спросил:

— Это Зимний дворец, да? Красивые башенки.

— Что? — Бань наконец-то перевела взгляд с грустной картины внизу на отеанский берег. — Нет, не Зимний, а Осенний. Видишь клены в верхнем саду?

Марото прищурился, вглядываясь в скалистый берег и сад перед величественным дворцом, заслонившим весь горизонт, но с такого расстояния невозможно было хотя бы рассмотреть силуэты деревьев, не говоря уже о том, чтобы определить их породу.

— Нет, капитан, не вижу.

— Я тоже, — сказала она. — Но мы заходим с запада, олух, и поэтому не обязательно видеть эти несчастные клены, чтобы понять, что это Осенний дворец. Отеан располагается огромным ромбом с замком в каждом углу. Этот проклятый город куда крупней, чем выглядит на иноземных картах, так что мы сейчас плывем в другую сторону от Зимнего дворца.

— Не так уж и далеко, — произнес Марото, продолжая осматривать берег. — При попутном ветре...

— Возможно, мы будем на месте к полудню, — продолжила Бань. — Идиоты-цеписты вели нас не в ту бухту, пока их не остановил непорочный конвой. И теперь попутный ветер будет хлестать нам в нос весь обратный путь по Отеанскому заливу.

— Тогда у нас есть чем убить время, — намекнул Марото, выставляя бедро, и поморщился, когда колючий, как наждак, балахон царапнул кожу.

— Время не умирает, только становится старым и раздражительным, как и кое-кто еще.

Бань взяла мех с водой и галеты, до боли родные после долгих недель в Затонувшем королевстве с его отвратительной пищей. С другой стороны, иногда пленники не знали, что едят и пьют, а чувствительность порой притуплялась, и тогда тотанское питание было на вкус даже лучше трюмной воды или рассадника червей.

— Уверен, что у тебя еще что-то осталось с прошлой ночи, тигр?

— Позвольте смиренному послушнику напомнить своей исповеднице, что вчера ему не было даровано отпущение грехов. — Марото отщипнул от галеты, едва не сломав ноготь.

— Я говорю не о себе, а о твоем суккубе, — объяснила Бань. — Вчера ночью это случилось опять.

— Ох!

Теперь, когда она завела этот разговор, он вспомнил, что опять видел во сне Чхве. Встречи с дикорожденной красоткой всегда были сладостными, но подробности каждый раз ускользали из памяти. Он давно уже не испытывал никакого смущения перед Бань, как и она перед ним, ведь они столько увидели, сделали и испытали вместе на Джекс-Тоте, но все равно было забавно, что она лишь сообщала по утрам о его ночных стонах и вздохах. Прежде он спал тихо, и, возможно, это еще один признак того, что он стареет и мозг начинает пошаливать. С другой стороны, если яркие, но не оставляющие следов в памяти видения действительно связаны с разрушающим действием возраста, то все могло быть и намного хуже.

— Капитан, давайте отвлечемся от безобидных духов тумана и эфира и поговорим о более земном. Как мне известно, вы называете свою команду дармоедами, но ваш боцман всегда готов заплатить за кормежку потом и кровью... не говоря уже о прочих жидкостях.

— Боцман моей кормы, — проворчала Бань, и крошки галет упали с ее обветренных губ, пока она смотрела на далекую панораму столицы ее родины. — Считай за счастье, если я оставлю тебя юнгой, и чтобы больше ни пота, ни крови, пока я не поужинаю сама. По крайней мере, мы сможем получить достойную еду в Зимнем дворце. Если только нам разрешат последний ужин, когда опознают во мне пропавшую королеву пиратов.