В поисках единственной (СИ) - Кострова Валентина. Страница 73

— Ты даже ничего не скажешь? — меня схватили за руку и повернули, я замер на ступеньках школьного крыльца. Вика в панике рассматривала мое лицо. Вот сжать ее в объятиях и не отпускать, не осознавать, что она внезапно выросла. Я помнил ее семилетнюю, которая жалась к ногам матери, как мы с ней шли навстречу друг другу, не с первого раза все получалось. Я даже вспомнил, когда родилась Богдана, она стояла возле колыбели и смотрела на сестру, потом повернулась ко мне и с надеждой спросила: «А можно я буду называть тебя папой?». Так у меня появилась не одна дочь, а сразу две.

— А где у вас тут можно покурить? — Вика вскинула брови, но спустилась ко мне, мы направились в дальний конец школы, свернули за угол. Там стояли старшеклассники, сразу напряглись при моем появлении. Я достал ее пачку из кармана. протянул. — Будешь? — по ней было видно, что не такой реакции ждала, с вызовом глядя мне в глаза, взяла сигарету. Прищурившись, достал свои сигареты, прикурил, поднес к ней огонек. Наблюдал, как она не умело затянулась, потом резко закашлялась. Глаза слезились от дыма, но упрямо поднесла сигарету к губам, набрала в рот дыма и струйкой стала выпускать. Курить она явно не умела.

— Парни не любят целоваться с курящими девушками, — тихо заметил, выпуская дым сквозь зубы.

— Тебе-то откуда знать, мама же не курит! — Вика вновь закашляла, раздраженно бросила сигарету на землю, я затушил ее носком туфель.

— Поверь мне, опыт был.

— А последняя шалава тоже смолила?

— Вика! — я потрясенно застыл с сигаретой, ошеломленно смотря на девочку. — Что за выражения!

— Ну, — она смутилась, опустила глаза, потом робко их подняла. — Это тетя Наташа так высказывалась.

— Мне еще не хватало обсуждать личную жизнь в школьном дворе, — пробормотал, затушил сигарету, выбросил в урну пачку женских сигарет. Наташку прибью при первой же возможности за болтливый язык. — Поехали в кафе.

— В пиццерию?

— У вас с мамой тайная страсть к нездоровой пище?

— В смысле?

— Да так, — обнял Вику за плечи, прижал к себе, она не сопротивлялась, наоборот, еще теснее прижалась, словно боялась, что я ее отпущу. Выбрали итальянский ресторан. Сделав заказ, мы уставились друг на друга, не зная с чего начать разговор.

— Вы разводитесь? — наконец-то она задала вопрос, по глазам понял, что это был ее самый ужасный страх. Страх, который, видимо, живет уже не один день и появился с моим уходом. — Только честно. Я не ребенок, чтобы слушать про то, что папа в командировке, то еще где-то, временами появляясь перед глазами!

— Вика, — было нелегко разговаривать с подростком, который уже все понимает, который остро реагирует на все изменения в его жизни. Потер щеку, пытаясь подобрать подходящие слова, — просто так получилось…

— Просто? — взвизгнула Вика, эмоции калейдоскопом сменялись на ее лице, казалось, у нее наступил предел понимания, — Просто ты трахнулся с какой-то телкой, просто она не смогла этого простить, просто у меня каждые семь лет новый папа!

— Тон ниже, — цыкнул на нее, затем угрожающе прошептал: — Какой на хрен новый папа?! — еще хотелось одернуть за слова, но понимал, что сейчас было не до лекций по нормам литературной речи.

— А чего ты удивляешься? Через полгода — год она начнет задумываться, что в доме нужен будет мужчина, который будет примером для детей, согреет постель. Она сейчас уже встречается с каким-то мужиком, пару раз ее забирал и привозил!

— Ты специально? Специально бьешь по больному? — со стиснутыми зубами прошипел, вспоминая звонок Рената. Что ж их связывает? Как банкир — он просто профессионал своего дела, я рядом с ним просто мальчик был в свое время, благодаря сотрудничеству с этим человеком, многое для себя вынес в плане работы. Но как человек — он кусок дерьма, замаскированный в красивую конфетку. Его глумливое отношение к женщинам, передергивало от отвращения, чего стоит его выходка, когда он жил под одной крышей с любовницей и женой. Особенно падки были молоденькие девушки, которые только вошли во взрослую жизнь. Наша неприязнь была взаимна, просто на эмоциональном уровне. Спроси причину, не смог бы ответить, но, когда мы находились в одном помещении, напрягались все, кто был рядом.

— Да! — восклицание дочери вернуло меня в реальность, сконцентрировался на ее речи. — Потому что я не хочу, чтобы в моей жизни, в жизни Богданы и Арсения появился другой мужик, которого мы должны будем называть папой! Я не хочу видеть тебя только по выходным и по праздникам! Не хочу… — из ее глаз потекли слезы. Сжав зубы, я пересел к ней и обнял. Она уткнулась в шею, плечи вздрагивали, — Я толком не помню родного отца, ты стал мне родным, не хочу, чтобы Дана, как я в свое время, осталась без папы.…А Арсений! Он еще маленький! Он только по фотографиям будет понимать, что у него есть родной отец! — ее заплаканные глаза с грустью смотрели на меня.

— Ты так говоришь, будто я собираюсь исчезать из вашей жизни…

— Что-то я своего папочку рядом с собой не наблюдаю после развода!

— Твой папочка сам не захотел контактироваться, поэтому не вижу повода тебе печалиться по данному вопросу. Я, в отличие от него, не собираюсь оставаться отцом только по бумажкам.

— Да? — глаза наполнились надеждой, в горле аж запершило, — На форумах пишут, что как только предки разводятся, они становятся чуть ли не врагами, манипулируют детьми, не дают встречаться.

— Ты поменьше читай всякой чепухи, а лучше книги почитай!

— У нас в классе, у троих развелись родители. Я буду четвертой. Можно создавать клуб разведенных детей!

— Не очень смешно, — пробормотал. Нам принесли пиццу, сок и мне кофе. Вика успокоившись, начала болтать про школу, про секции, про репетиторов, вывалив на меня все свои мысли, переживания, порой даже не дослушав мой ответ, перескакивала на другую тему.

— Пап! — она задумчиво болтала трубочкой в стакане с соком. — А тебе не задавали вопросов, почему у меня другая фамилия?

— Не задавали, потому что, Вика, ты в моем паспорте не прописана. Может у мамы кто-то и спрашивал. У меня по документам числятся двое детей, хотя по факту я считаю себя многодетным отцом!

— А ты бы хотел, чтобы и мое имя было рядом с Даной и Сеней? — Вика смотрела в упор, еле слышно задала свой вопрос, сначала мне показалось, что я ослышался. Она ввела меня в такой ступор, что некоторое время удивленно ее рассматривал, будто впервые вижу. Данная тема была поднята мною только один раз, когда родилась Богдана. Я предложил Нике удочерить Вику, чтобы семья была под одной фамилией. Но меня тогда не поняли и не поддержали.

— Только, чур, после свадьбы остаешься с моей фамилией, а то смысл тогда заморачиваться с документами, если ты через пять лет вновь сменишь фамилию! — пряча улыбку в чашке, наблюдал за реакцией девочки. Она замерла, потом расплылась в широчайшей улыбке и, вскочив на ноги, кинулась ко мне на грудь, обняв за шею.

— Я тебя так люблю! — Вика потерлась носом о щеку.

— Я тоже тебя люблю, доченька! — прижал ее к себе, утыкаясь лицом в волосы, чтобы она не увидела, как в глазах блеснули слезы.

Слушая радио, где передавали, что в Москве повышенные пробки, в связи с ухудшением погоды, ударила кулаками по рулю. Мне кровь из носа надо быть через тридцать минут возле суда, но судя по движению транспорта, если приеду через час, и то хорошо. Но для суда это уже не имело смысла, заседание перенесут, потому что меня там не будет в нужное время. Дима, скорей всего, окажется на месте. Вздохнула, выдохнула. Эти тридцать дней дались нелегко. Нервы были натянуты, звенели, окружающие дико раздражали, а в голове царила полная неразбериха. Мне даже местами казалось, что нужно срочно обращаться к психологу, ибо без его помощи не смогу расставить своих тараканов по полочкам. А все потому что однажды ночью осознала, что как бы и мужа не хочется отпускать и интерес Рената льстил. Но понимала, усидеть на двух стульях невозможно, рано или поздно придется выбирать между двумя. Двумя? Усмехнулась. В начале ноября я бы в грудь себя билась, крича, что никогда в жизни не прощу Диму! Но меня теперь останавливало то, что дети безумно по нему скучали. И он чудесным образом, чего раньше не наблюдалось, находил время для них. Иногда они все скопом куда-то ходили, иногда он проводил время с каждым по отдельности. Последнее меня напрягало, его разговоры с Викой были тайной за семью печатью. Ни дочь, ни муж не посвящали в темы их дискуссий. С Ренатом у меня высокие отношения. Мы много говорили о литературе, об искусстве, он водил меня то в оперу, то в театр, то на выставку супермодного художника. Еще мне нравились мудрые рассуждения Рената о жизни. Когда он говорил, я зачарованное его слушала, приоткрыв рот, как султан Шахерезаду. С его стороны ни разу не услышала предложение неприличного характера, поэтому слова Димы о том, что он старый развратник, были расценены, как клевета. Он по сей день нежно целовал только мои руки, недавно лишь осмелился прикоснуться губами к щеке.