Стеклянные дома - Пенни Луиза. Страница 15

Если бы не трость в руке Рут, они были бы вообще неразличимы.

Арман посмотрел через стол на Рейн-Мари, на ее лицо, освещенное пламенем камина. Она слушала, улыбалась. Запоминала.

Если слова Мирны верны, то он уже знал всех этих людей прежде. Этим объяснялась его тяга к ним почти с первого взгляда, тяга к деревне. Доверие и легкость, которые он чувствовал в их обществе. Даже в обществе старой безумной Рут. С ее двойником – уткой, которая в какой-то прошлой жизни, вероятно, была ее ребенком.

Или наоборот.

Но Рейн-Мари… Его дочь, или мать, или брат?

Non.

Она всегда была его женой. Он знал это с самой первой минуты, как увидел ее. Он узнал ее в первую же минуту.

Узнал века спустя. Спустя многие жизни. Все остальные отношения могут изменяться, перетекать, переформатироваться в нечто иное, но его отношения с Рейн-Мари были абсолютными и вечными.

Отношения с Жаном Ги – другой вопрос. Арман давно чувствовал, что и они уходят корнями в древность. Очень старая дружба. Узы, которые были не путами, а надежными скрепами. И Рейн-Мари тоже видела это. Вот почему она поставила только одно условие, когда он сказал ей, что собирается стать главным копом в Квебеке.

Жан Ги Бовуар должен быть рядом с ним. Как в прежние времена.

И теперь Арман, размышляя об этом, ждал реакции Жана Ги и смотрел в окно на нечто, тоже, казалось, принадлежащее древности.

И спрашивал себя: если любовь шла за ними через множество жизней, то не происходило ли то же самое и с ненавистью?

– Антон?

Никакого ответа.

– Антон!

Оливье выключил воду. Мыльная вода переливалась через край глубокой раковины на пол.

– Люди заказывают суп дня, – сказал Оливье. – И нам нужны чистые сковороды. Ты не заболел?

– Désolé, [12] patron. Я задумался.

Интересно, понимает ли Оливье или кто-то другой, что именно появилось на их распрекрасном деревенском лугу?

– Прошу тебя, – сказал Оливье и покрутил рукой, поторапливая Антона. – А когда закончишь, сможешь отнести две тарелки на третий столик?

– Oui.

Антон вымыл сковородки, быстро высушил, передал шефу, затем налил две тарелки супа с сельдереем и айвой, положил в него сметану и укроп и отнес на третий столик.

– Merci, – поблагодарила женщина.

– Un plaisir, madam, [13] – ответил Антон, вежливо посмотрев на нее, и перевел взгляд за окно.

У него возникло смутное впечатление, будто он знает эту женщину. Видел ее прежде. Она не местная. Приезжая. Но внимание Антона теперь было приковано к лугу.

На его глазах существо шевельнулось. Еле-еле заметно. Сдвинулось на дюйм. На миллиметр.

В его сторону.

– Кажется, оно только что сдвинулось? – спросила Рейн-Мари.

Она пришла в кабинет взять книгу и остановилась за креслом Армана, глядя в окно.

– Совсем чуть-чуть, – ответил Арман. – Но я тоже так думаю. Может быть, ветерок шевельнул на нем мантию.

Однако они оба знали: темное существо и в самом деле сдвинулось. Едва заметно. Почти неощутимо для всех, кроме тех, кто случайно посмотрел на него в это мгновение, и тех, кто следил за ним некоторое время.

Существо немного повернулось. В сторону бистро.

– Вы поняли тогда, – спросил прокурор, – на кого смотрело это существо?

– Non. Там было не меньше десятка людей. А то и больше.

– Но вероятно, это был кто-то из сидевших за столиком у окна, non?

– Возражаю. Наводящий вопрос свидетелю.

– Поддерживаю.

– Что происходило дальше? – спросил прокурор.

Глава шестая

– Кому еще вы рассказывали о вашей теории кобрадора? – спросил Арман у Матео.

День только начинался, и гости пригласили деревенских в гостиницу на чай. Гамаш отвел журналиста в угол, где они могли поговорить без помех.

– Никому. Хотел, чтобы вы узнали первым.

– Bon. [14] Пожалуйста, никому больше.

– Почему?

– Особых причин нет. Просто хочу получить подтверждение, прежде чем слухи выйдут из-под контроля.

– Все уже подтверждено, – с некоторым раздражением произнес Матео. – Я же говорил вам.

– К сожалению, месье, ваши слова, как и мои, нуждаются в проверке.

– И как вы это сделаете?

– Мой агент разбирается с вашей информацией. Я отправил ему фотографию. Скоро у нас будет подтверждение. И тогда мы сможем поговорить.

– Отлично.

– Merci.

– Поторопитесь, – сказала Рут с дивана. – Я просохла.

– Ты не просыхаешь с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, – заметил Габри, наливая ей виски в чашку костяного фарфора.

– Выборы Никсона, – вспомнила Рут. – Действует очень отрезвляюще.

– Вы заметили, что вокруг этого существа повсюду птицы? – спросила Клара.

– Он похож на статую, – сказала Рейн-Мари.

– Надеюсь, они обгадят его, – заявил Матео.

Теперь, когда птицы стали садиться на голову и плечи человека в мантии, он должен был бы казаться комичным, но воробьи только усиливали ощущение чего-то жуткого. Он походил на черную мраморную статую на кладбище.

– С тобой все хорошо? – спросила Рейн-Мари.

Арман, как и все остальные, смотрел на фигуру на лугу. Он словно вошел в транс.

– У меня какое-то странное ощущение, – прошептал он. – На мгновение я подумал: что, если мы все понимаем неправильно и он пришел сюда не со злом, а с добром?

– Вы не первый, кто приписывает кобрадорам героические качества, – сказал Матео. Он стоял рядом и слышал их разговор. – Этакий Робин Гуд. Восстанавливает справедливость. Но тут, – он наклонил голову к окну, – тут что-то другое. Почти ощущается запах гниения.

– Это запах навоза, – пояснил Габри, подливая Матео вина. – Месье Лего удобряет свои поля. – Он глубоко и удовлетворенно вдохнул и выдохнул. – А-а-а. Запах дерьма. Как вы его называете – кобрадор?

– Это всего лишь слово, – ответил Матео. – Прозвище.

Он поскорее отошел, прежде чем Габри начал задавать вопросы.

– Он дал этому существу прозвище? – спросил Габри у Гамашей.

Арман пожал плечами и посмотрел на Матео, болтающего с Кларой. И подумал, случайно ли Матео упомянул о кобрадоре именно в присутствии Габри. Как раз после того, как Гамаш попросил его не распространять слухи.

Случайная оговорка? Намеренная? Стратегическая?

– А где Кэти? – спросила Мирна.

– Несколько минут назад была здесь, – ответил Патрик, оглядываясь.

– Она сказала, что съездит в микропивоварню в Саттоне и привезет еще пива, – сообщила Леа, поднимая свой стакан. – Доказательство того, что Господь любит нас и хочет, чтобы мы были счастливы. Бенджамин Франклин.

Гамаш посмотрел на Леа Ру, думая, не настанет ли в недалеком будущем день, когда он будет работать на нее. На следующего премьер-министра Квебека.

Габри, следуя за Рут с бутылкой виски, словно преданный викторианский слуга, сказал:

– Ненавижу пиво. Никогда его у нас не будет. Оно плохо влияет на атмосферу.

– А утка – нет? – спросил Патрик, уставившись на Розу.

– Мы делаем исключения, – сказал Габри. – Утка и прибаутка – одна семья.

– Вообще-то, мы любим, когда Рут и Роза поблизости. На их фоне остальные не кажутся сумасшедшими, – добавила Клара.

– Что ж… – протянула Леа.

– Стеклянные дома, – сказала Рут, прижимая к себе Розу и недовольно глядя на Леа.

Она рассеянно положила руку с выступающими венами на крылья Розы, крепко прижатые к спине. Как у очень маленького архангела. Роза и впрямь была настоящий архангел.

Леа вздохнула и улыбнулась:

– Вы совершенно правы. Мои извинения.

– Кстати, ты ошибаешься.

– В чем?

– Бенджамин Франклин не говорил этого о пиве, – сказала Рут.

– А кто это говорил? – спросила Мирна.