Ожог любовью (СИ) - Карат Татьяна. Страница 24

Я ни минуты не забывала эти слова. Они душили меня по ночам первые полгода после случившегося. Они спасали мое сердце от неразделенной глупой любви, распускающей свои ростки снова и снова. И сейчас они успокоили мою разыгравшуюся фантазию, обрезали крылья, так и не дав подняться высоко. Ведь потом так больно падать.

— Не согласна.

Слова звучали четко, громко и холодно. Голос насквозь пропитан горечью, и не услышать ее было просто не возможно.

Петр отстранился, уже серьезно и как-то даже взволновано посмотрел на меня. Но его взгляд больше не имел такого эффекта. Защитный барьер восстановился. Пока восстановился. Не ожидая больше ни минуты, развернулась и ушла. Не торопясь, но и не медля.

ПЕТР.

Ее ревность, столь яркая, эмоциональная, она была для меня сладостью, бальзамом. Жесты, взгляды, поступки, она кричала о своих чувствах, хоть вслух ничего и не произносила.

Я заигрался. Не сказал ей сразу, кем для меня приходится Снежка, и этим подтолкнул в объятия Артура.

Глупая. Как ребенок, пыталась отдать мне той же монетой. И как не прискорбно это признавать — у нее получилось. Чужие руки, касающиеся ее тела, рвали мое самообладание на части. Артур был не тем мужчиной, с кем можно безнаказанно поиграть. Я это знал, она это знала, и тем не менее согласилась с ним уйти.

Не знаю почему столько времени ожидал. Эти десять минут показались мне вечностью. Разыгравшаяся фантазия подбрасывала яркие картинки, от которых сносило крышу. Единственное, что меня удерживало столько времени это неуверенность, что мое спасение ей нужно. Плюнув, наконец, на все свои сомнения пошел к Артуру в кабинет. Она мне нужна и это главное.

Открывая дверь, был разозлен до предела. И узри я там другую картину, не знаю, как бы себя повел. Готов был убыть обеих. Но мой взгляд остановился на хрупких женских плечах. Она стояла ко мне спиной и неуверенно задом отступала к двери. Руки чесались сжать эти нежные плечи покрепче, до боли, до хруста… Чтобы знала что я, и только я имею право к ней прикасаться.

Артур разозлился, что я испортил ему вечер, но открыто сориться со мной не решился. У нас с ним достаточно тесные рабочие отношения, чтобы рушить их вот так в одночасье.

Так и не рассказал ей о Снежане, хоть вопрос о свободных отношениях здорово рассмешил. Даже не сам вопрос, а какой-то испуг и неверие в глазах.

Знаю, когда она приходит на собрание. Зашел в зал на несколько минут раньше. Мне надоели эти слюнявые взгляды в ее сторону. И даже если Марина их не замечает, меня они жутко раздражают. Взгляды, улыбки, подшучивания. Сегодняшний случайно услышанный разговор был последней каплей. Володя с Евгением зайдя в туалет обсуждали Марину. Не просто обсуждали, они спорили на ящик коньяка, кто же первым сможет затащить ее в постель. Неприступность моей девочки вызывала у них своеобразный интерес. Не стал выходить из кабинки и решил дослушать их разговор. То, что остальные уже успели сделать ставки на одного из них, разозлило еще больше.

В зале заседаний мужчины громко общались, подшучивали и смеялись. Мое появление их никоим образом не сковывало, сам не раз участвовал в подобных разговорах. Но только тогда предметом их обсуждения не была моя девочка. Прошелся взглядом по присутствующим — это заставило некоторых придержать языки. Спустя минуту, в зале стояла гробовая тишина. Катя тоже оказалась здесь. Слова, которые хотел сказать были не совсем для ее ушей, ну ладно, девочка взрослая. Не выставлять же ее за дверь как нашкодившего ребенка.

— У меня к вам созрел один вопрос, который хочу решить до прихода Марины. Он касается именно ее. Все вы здесь мальчики взрослые, поэтому объяснять долго не буду. Эта женщина мне не безразлична и я бы не хотел видеть ваши похотливые взгляды, направленные в ее сторону. И по поводу тотализатора, который вы здесь решили устроить — держите ширинки застегнутыми, церемониться с наглецами не буду.

Мой взгляд прожигал Володю и Евгения. Те же, теряясь, смотрели куда угодно только не на меня.

Я вышел, давая им возможность все обсудить и обдумать.

Нельзя играть на краю, на острию ножа. С ней нельзя. Один шаг в неправильном направлении и снова стена. Стена, сквозь которую не пробиться. Еще минуту назад она бурлила эмоциями — ревновала, негодовала, смущалась. Только что она с замиранием сердца смотрела, как я шаг за шагом медленно приближаюсь к ней. Удары сердца, которые были слышны на расстоянии, пересохшие губы, ожидающие моих поцелуев… Еще секунду назад она была чувственной, живой… Она была моей…

Что-то изменилось. Резко и бесповоротно. Рядом была другая Марина — сдержанная, холодная, чужая. И сквозь эту стену пробиться не было никакой возможности.

Я ее не останавливал, не удерживал. Она уходила, и не было никакой возможности повлиять на это. Сколько еще пройдет времени, чтобы я смог снова достучаться до нее? Чтобы увидеть страсть и желание в ее глазах?

Опять ждать — неделю, две, месяц… Пока утихнет боль воспоминания. Не знаю почему, но был уверен, что она что-то вспомнила, что-то неприятное, болезненное. Подошел к захлопнутой ею двери. Кулаки сжаты, мышцы напряжены. Готов был выбить эту чертову дверь одним ударом кулака, но тихие шаги за спиной меня остановили.

— Что это с ней? Что случилось?

— С ней случился я, семь нет назад.

глава 17

«Никому не стоит верить!»

Даже самому себе.

Мы не в те стучимся двери

Повсеместно и визде.

Люди, вроде бы, не звери!

Но, когда иной в беде,

То ему едва поверит

Только тот, что «ни в себе».

Дмитрий Суровый.

МАРИНА

Работа и только работа. Не думать о нем, не вспоминать. Я делала это на протяжении всех этих лет. Я как-то жила. Почему же сейчас та сложно?

Жизнь превратилась в череду одинаковых серых дней. Они тянулись мучительно долго, а ночи еще дольше. Время, когда остаешься наедине с собой. Когда нет никакой возможности забыться и отвлечься, сдержать воспоминания и чувства. Помнила его поцелуи, взгляды, помнила слова. И так хотелось в это верить. Забыть прошлое вычеркнуть его как неправильное решение в черновике и начать все с начала. С белой странички без грязи и боли.

Время тянулось медленно и уныло, а он просто исчез из моей жизни. Не было случайных встреч, к которым уже успела привыкнуть, жарких взглядов, вызывающих томление. Ничего, только сухие рабочие отношения во время коротких деловых встреч, раз в неделю. Он смотрел на меня, но по-другому — сдержанно, отстранено, выжидающе. Головой понимала, что нужно забыть, и больше никогда не вспоминать, но сердце помнило полуулыбки, помнило слова и взгляды, тело помнило прикосновения, губы помнили поцелуи. Это просто невозможно забыть и вычеркнуть, об этом невозможно не думать и не вспоминать. Это часть меня.

На комоде трезвонил телефон. Я поднялась и побрела на автомате отключать будильник. За окном только зажигался рассвет. И какого черта я на такую рать его завела? Не глядя, поводила пальцами по сенсорному экрану, устройство затихло. Еще несколько секунд стояла в темной комнате с закрытыми глазами, пребывая не то во сне не то в реальности. Блаженство сна постепенно отступало, проясняя мозги и восстанавливая память.

Взяла в руки телефон, просматривая память звонков. В такую рань мне никогда не звонили. Близких родственников не было, а сотрудники ждали более подходящего времени. Пока я соображала и выстраивала в затуманенном сном мозгу логическую цепочку, экран снова загорелся, и я увидела но мер звонившего. В этот раз подняла трубку.

— Слушаю.

— У нас ЧП. Какой, нахрен, алкоголь вы нам привезли?!

— Кто это?

— Администратор ночного клуба «Цзарь». У нас один человек скончался и трое в реанимации. И все это после партии алкоголя, которую мы от вас получили накануне.

Говорил мужчина. Вернее не говорил — орал. Голос срывался на истерический крик. Он был испуган, взволнован и разъярен. Попадись я ему сейчас под руку — разорвал бы без суда и следствия.