Я родилась пятидесятилетней. Книга вторая (СИ) - Веселая Мария. Страница 65

А потом я вспомнил, что знаменитый фермент — теломераза по своему происхождению, скорее всего, вирусный объект. Помню, как нам рассказывали, что теломераза — это специальный белок, который занимается тем, что достраивает кончики хромосом. Согласно одной из теорий, многоклеточные организмы стареют, потому что при каждом клеточном делении хромосома немножечко укорачивается и возникает опасность, что хромосомы в конце концов так укоротятся, что утратят функциональность, и каким-то образом нужно эти кончики, которые не воспроизводятся при копировании, достраивать. Российский учёный Алексей Оловников предположил, что должен существовать специальный фермент для достройки кончиков хромосом. И этот фермент действительно открыли и назвали теломеразой — фермент, который спасает клетки от необратимого старения. И действует он почти как вирус, изменяя человеческий геном.

По последним данным, почти половина всего генома человека — это всевозможные мобильные и повторяющиеся элементы, обладающие способностью перемещаться по геному, то есть, грубо говоря, это бывшие вирусы или размножившиеся вирусоподобные объекты. Удивительно, какое огромное влияние оказывали вирусы на эволюцию. И ведь они не всегда вызывали нежелательные патологии…

С каждой секундой я всё больше и больше с интересом рассматривал данную теорию. Вечная жажда теперь выглядела не как проклятье, а как способ распространения вируса. Неуязвимость, скорость… Теперь это воспринималось мной как защита, как та же термоустойчивость зелёной травки, которой просто не повезло прорасти не в той почве…

Никогда не думал о своей природе в таком ключе. И теперь я чувствовал, как из-за нескольких слов девушки моя прошлая устойчивая философия рушится, трещит по швам, и мне так хотелось надеяться, что Белла права… Что у меня есть душа.

Когда я стал вампиром, я считал, что обменял мою душу и смертность на бессонную вечность и жгучую боль превращения. Теперь я был заморожен. Мое тело стало чем-то вроде скалы, а не плотью. Я считал себя камнем, неизменным и прочным. Психологически вампиры тоже застывают. Так, мое внутреннее «Я», мои предпочтения и нелюбовь к чему-то, мои настроения относительно чего-либо и желания — всё замерло на месте.

Я мог легко накапливать знания, видеть, как меняется мир, но как говорил Эмметт, я остался тем же противным джентльменом, который привык быть гордостью родителей.

А люди менялись. Легко и просто. Сколько примеров я наблюдал?

Что может изменить человека? Любая мелочь. Звонок от старого друга может мысленно вернуть человека в юность, и в этом настроении он продержится несколько дней, подарит цветы жене без повода, поведёт детей в аквапарк, а потом уволится с работы и откроет новый бизнес. Книга может вдохновить на внезапное путешествие, кардинальную смену стрижки, имиджа, поможет сказать нет коллеге по работе, который претендует на большее, или наоборот заставит искать активно свою вторую половинку. Программа по телевизору может заставить едва ли набожную даму уйти в монастырь и заняться там виноделием, отдав всё накопленное за жизнь, включая тот самый телевизор, в пользу каких-либо фондов…

Когда же изменение происходило с одним из нас, это оказывалось редким и неизменным явлением. И это всегда становилось крупным событием, большим потрясением. Я видел, как это случилось сначала с Карлайлом, а затем, десятилетием позже, с Розали. Любовь изменила моих родных навечно, это никогда не уйдёт, не иссякнет… Больше восьмидесяти лет прошло с того момента, когда Карлайл нашёл Эсме, и он всё ещё смотрел на неё недоверчивыми глазами первой любви. А мама видит в нём идеал, доброго доктора, кто помог ей, когда она упала с дерева, а затем спас её в минуту, когда смерть была как никогда близка. Для них всегда будет так.

И для меня всегда будет так же. Я всегда буду любить эту умную, нежную человеческую девушку, весь остаток моей бесконечной жизни.

— Эдвард, — тихо пробормотала Белла, не открывая глаз.

Я улыбнулся, невероятно счастливый оттого, что просто снюсь ей.

Белла

Я сладко нежилась в объятьях интересного сна, когда в мои грёзы ненавязчиво вторгся тихий, ласковый шёпот и холодное прикосновение чужих ладоней:

— Доброе утро, душа моя, если ты хочешь успеть на первые уроки, то вставать нужно уже сейчас…

— Ещё пять минут, Тутти, — сонно проворчала я, не открывая глаз и пытаясь спрятать руку под тёплым одеялом, но холодные пальцы вдруг крепко стиснули моё запястье, из-за чего я ойкнула, мгновенно просыпаясь.

Распахнув глаза, посмотрела в потемневшие глаза вампира… Чёрт, я уснула прямо посреди разговора? Совершенно не помню, как очутилась в кровати…

— Доброе утро, Эдвард.

Парень был чем-то сильно расстроен, а я не могла понять, что было частью яви, а что — частью сна.

— Доброе утро, Белла.

Эдвард отстранился. Мягкие лучи солнца из окна освещали его фигуру, которая смотрелась здесь немного нереально.

— Что ты здесь делаешь? Я думала, ты уходишь до рассвета, чтобы никто случайно не увидел…

Телепат поморщился, а я поспешно пояснила:

— Я не в претензии, но мы уже не едем вместе в школу? — закутавшись в плед, я выбирала одежду.

— Моя семья сегодня пропустит занятия… Мистер Баннер запланировал лабораторную по определению группы крови, а Элис ещё не вернулась. Вообще учитель хотел провести её вчера, но я знал, что он не успел проверить прошлые тесты, ходил в оперу Сиэтла, — улыбнулся Эдвард, но быстро помрачнел:

— Для Джаспера слишком опасно ходить по школе в этот день, да и Эм отказался…

— Ты тоже не пойдёшь? — моё настроение поползло вниз.

— Утро выдалось достаточно светлым, мама сказала, что мы семьёй отправились на пикник, — Каллен забрал из моих рук белую блузку и повесил её обратно в шкаф.

— Тебе очень идёт зелёное, — пояснил он, кивнув на изумрудное платье и тем самым упрощая мой выбор.

Его глаза смотрели с какой-то болезненной нежностью, улыбка была мягкой, без всякой насмешки, хотя обычно я представляю собой жалкое зрелище после ночи.

— Мне нужно в душ, — пискнула, чтобы просто сбежать, пока этот почти гипнотический взгляд не очаровал меня окончательно.

А после ванны, уже приведя мысли в порядок, Каллена я в комнате не застала. Вместо него нашла записку:

«Я буду рядом. Даже если ты не сможешь меня видеть…

Ночью я думал над твоим вопросом, и у меня возникло несколько мыслей. Некоторые я записал в твой блокнот…»

Жадно схватив последний, я быстро нашла новые пометки, написанные по-русски, к слову. Значит, можно не бояться, что кто-то из друзей заглянет и прочтёт. Некоторые факты я знала, о других догадывалась. Ту же статью о вирусе-симбионте я читала в две тысячи седьмом году, но заметно обрадовалась тому, как легко телепату удалось добыть инновационные по этим временам сведения. Я в нём не ошиблась.

На обратной стороне листка прилагался новый номер телефона Каллена, который я легко запомнила наизусть. Записку спрятала в шкатулку и, только закрывая её, поняла, что там же хранила и ту, которую писал мне Эдвард, когда принёс меня на руках спящую когда-то… И распечатанная книга, и записка спокойно пережили нашу ссору; даже моё решение выкинуть Каллена из своей жизни. Парадокс? Или я сама себе лукавлю?

Покачав головой, я закинула блокнот в рюкзак, оделась и пошла завтракать. Налила кофе, пока некому поворчать, мол, мне его нельзя, сделала пару сэндвичей, вспоминая со вздохом воздушные нежнейшие круассаны и фруктовый салат, что на тех выходных мне делал вампир… И как-то внезапно поняла, какая я везучая. То, что Эдвард плюнет-таки в мою пробирку, я больше не сомневалась, ещё и Карлайла, наверняка, заинтересует моя научная теория…

Идеи, догадки, вопросы роились в моей голове, пока я ехала в школу…

— Вау, ты не с Калленом! — приторно-восторженный голос Майка заставил меня чуть вздрогнуть от неожиданности.