Конец света. Русский вариант (СИ) - Афанасьева Вера. Страница 34

 Почти одновременно появились федеральные и региональные организации «Напьемся до чёртиков», «Змию – змиево», «Общество алкоголиков с именами», «Кто не пьёт, тот здоровеньким помрёт», «Гроздья винограда», «ЗЗЗ – Зеленый Змий Злее», «Не заметим конца», «Vino-viski-vermut» и многие другие, позже объединившиеся в национальное движение «Зеленый Фронт» с девизом «Зелень зеленого змия – зеленее всех зеленей». А любящие приложиться к бутылочке интеллигенты объясняли всем непонятливым, что во второй части девиза имеются в виду и та зелень, которой столь богата природа, и зелень всемирной валюты, и отмечающая старину зелень патины, и даже трупная зелень, чур её. Так что девиз этот содержит множественные смыслы.

 Основным мотивом бесед, лекций, круглых столов и симпозиумов, проводимых активистами Фронта, было то вполне разумное предположение, что, напившись в стельку, конец света можно и вовсе пропустить. И вообще, пьянство – оптимальная антикризисная стратегия, позволяющая минимизировать последствия всевозможных катастроф и катаклизмов. При этом вспоминали и многочисленные падения пьяных с этажей выше девятого, самыми неприятными итогами которых становились сломанные мизинцы, слегка порванные рубашки и штрафы за нарушение порядка в публичных местах. И не менее многочисленные падения комодов, шкафов, статуй, балконов, стен, крыш, заборов и даже башенных кранов на головы тех, кто околачивался около них слегка нетрезвым, заканчивающиеся неустранимыми поломками упавшего и полной невредимостью тех, на кого упало. И многочасовые сны крепко подвыпивших на сорокаградусном морозе, не приводящие даже к слабенькому насморку. И многое-многое другое, полное перечисление которого может надоесть даже самому настойчивому зануде.

 Говорили и о нервно-рефлекторной расслабленности пьяненьких, делающей их сродни самым грациозным и гибким животным и не позволяющей сильно удариться при блужданиях и падениях или сломать себе хоть какой-нибудь мало-мальски выдающийся член. Вспоминали и о замечательном психологической расторможенности, дающей полное освобождение от всяких страхов и сомнений. Не забывали и о том, что со времен Достоевского известно, что пьяных очень любит боженька, потому что они как дети малые, неразумные, так что и гневаться на них нельзя. А уж кому было и знать, как не Достоевскому.

 Но вся эта агитация, убеждения и уговоры были абсолютно излишними, потому что и без них Зеленый Фронт каждый день прибывал сотнями новых членов и вскоре снискал себе славу солидной общественной силы, авторитет и статус которой должны были позволить ей в недалёком будущем войти в самые престижные органы гражданского самоуправления, транслировать властям волю значительной части населения страны и во многом определять стратегии развития последней.

 А идейные лидеры Фронта напоминали, что уж что-что, а стратегии развития нашего Государства пьяные испокон века определяли, определяют, и бог даст, будут определять. И именно понимающим толк в питии наша страна обязана и своей великой психоделической культурой, и своей нетривиальной, блуждающей историей, и своим интереснейшим и неповторимым общественным развитием, более всего напоминающим след человека во хмелю.

 Зеленый Фронт привлекал и особой демократичностью, и тем, что вступившие в него могли воплощать в жизнь идеалы движения непосредственно на местах, безо всяких бюрократических проволочек, спущенных сверху директив и указаний. Единственным общим требованием, внесенным и в Устав движения, было осознание того, что питие есть символический и жизнеутверждающий акт, позволяющий противостоять грядущим разрушению, смерти и концу.

 Не обходилось и без незначительных казусов, не умаляющих общего положительного настроя. Например, Семен Иванович Горностаев так увлекся акцией, проводимой Козлоковским региональным отделением Фронта, что как-то раз пришел домой без ботинок, хотя и в носках. Обнаружив это только в собственной прихожей и стремясь избежать недоумения приставучей жены, он благоразумно пробрался к дивану и сладчайше заснул. А проснулся поздно ночью и уже без удовольствия от невыносимого запаха горелого мяса и обуглившихся костей.

 Поначалу, не сумев припомнить особые обстоятельства эпохи, Семен Иванович решил, что находится в крематории, куда его, сочтя умершим, отвезли соратники. А ещё через час, слегка проспавшись и кое-что вспомнив, решил, что конец света, о котором столько говорили средства массовой информации, наконец свершился, и не в крематории он, а уже в аду. Проверить свою догадку Семен Иванович не смог, поскольку не смог сразу проснуться, и решил подождать до утра, если, конечно, в аду есть утро.

 Утром же выяснилось, что он все ещё на своем диване, а адский запах образовался потому, что жена его давеча поставила варить холодец, а сама села за любимый телесериал, да так увлеклась, что сгорели даже кости. А чуть позже Семену Ивановичу удалось припомнить, что он ровным счётом ни в чем не виноват, а без ботинок пришел вовсе не по беспамятству, а напротив, вполне сознательно.

 Просто выпитые им шесть литров пива «Букет Чувашии» вкупе с бутылкой розового вина «Цинандали» и доброй толикой горилки с перцем привели к тому, что ноги его отекли до невероятных размеров, а ботинки пришлось снять и оставить в комнате симпозиумов. В результате все закончилось благополучно и встало на свои места, кроме лишь чудовищного запаха, который держался в квартире ещё добрых три дня, несмотря на все усилия проштрафившейся жены. Ботинки, правда, так и не нашлись.

 Другая история произошла с милой дамой, не менее активным членом Зеленого Фронта. Прозаседав с коллегами почти трое суток, Раиса Зеленова справедливо решила, что общественная работа общественной работой, но и домой пора наведаться. По дороге домой любящая мать решила порадовать, наверное, соскучившегося по ней шестилетнего сыночка и по дороге зашла в зоомагазин, что купить давно обещанного хомяка. Войдя в него, дама помимо пары десятков грызунов, множества чирикающих птичек, сотен рыбок и одной облезлой лисы увидела огромную серую змеюку, кольцами свернувшуюся в стеклянном террариуме.

 Смелая и сообразительная женщина не испугалась, сразу догадалась, кто перед ней, оглушительно завизжала и с криками: «Вот он, вот он, сука! Сейчас убью тебя, пидор, на х…!» – схватила стоящую неподалёку палку и стала тыкать ею в поганую гадину, норовя принести ей наибольший вред.

 Пока продавщица магазина звала подмогу, животному был нанесен существенный урон. Госпожу же Зеленову удалось утихомирить только с помощью охранника, грузчика, директора и продавца соседнего с зоомагазином табачного киоска. Гадину, которая оказалась вьетнамским удавом, пришлось долго лечить у ветеринара, и тот поначалу не давал никаких гарантий, что она выживет. А Раиса Зеленова хомяка ни в этот день, ни в несколько последующих не купила, потому что совершенно не справедливо была направлена в специальное профилактически-лечебное заведение, в котором позже встретила немало своих товарищей по народному движению.

 Случай этот наделал шуму, члены Зеленого Фронта, среди которых было немало и публичных персон, вступились за соратницу. Раиса Зеленова была объявлена узником совести, а ее выход на свободу через десять суток проходил с большой помпезностью, в присутствии многочисленной прессы и ответственных лиц. Поклонники же знаменитой матери надарили маленькому Паше Зеленову столько хомяков, что на некоторое время комната мальчика стала похожа на ферму по разведению этих ласковых и тихих и поэтому весьма плодовитых животных. Все эти любопытные события весьма способствовали популярности и Зеленого Фронта, и проводимой им идеологии, и зоомагазина, в котором произошли описанные события, и самих хомяков, спрос на которых в эти дни необыкновенно возрос.

 На короткое время второй по популярности организацией стала «Смерть в постели» с лозунгом «Залюбим друг друга до смерти», которая стояла на том, что уж теперь-то, в последние дни жизни человечества, имеет смысл избавиться наконец от всех нелепых, ни на чём не основанных сексуальных запретов, которыми закосневшее общество всю историю так сильно умаляло радость жизни своих граждан. Все эти понятные многим положения усиливались и теми очевидными соображениями, что семь бед – один ответ, помирать – так с музыкой, и уж если представать перед окончательным судом – так хотя бы с рыльцем в пушку, всё равно не отвертишься.