БП 21 (СИ) - Зурков Дмитрий. Страница 5

Пробуждение состоялось тихо и быстро. В основном - потому, что никто не спал, кроме температурившего цесаревича Алексея. Все августейшие персоны размещались в трёх соседних комнатах. Императрица дежурила у постели сына, а княжны якобы почивали у себя. Очень по-царски - одна комната на двоих. Естественно, услышав голос ПапА, выскочили в коридор, но тут же попрятались обратно, увидев нашу "бронекопытную группу огнестрельного сочувствия". Чтобы привести себя в порядок им потребовалось две минуты, в течение которых мы с Вороновым в двух словах объясняли Александре Фёдоровне сложившееся Status Quo. А потом...

- Ваши Императорские Высочества... - Пытаемся шёпотом соблюсти правила этикета. Но Высочайшие особы сами про него забывают. Особенно самая старшая и самая смелая Ольга Николаевна.

- Здравствуйте, Денис Анатольевич... - Время отпущенного на мою персону внимания тут же заканчивается и тон меняется. - Павел Алексеевич?.. Вы?..

М-да, как сказал бы мой телефонист Яша - "Ой, таки я вас умоляю, не надо делать мине больную голову этоим тэятром! Обо что здеся такое покраснение и смущение?"...

- Великодушно прошу простить, Ольга Николаевна. Нам нужно как можно быстрее покинуть дворец. - Надо выручать эту сладкую парочку, пока никто не видит. - Не могли бы Вы помочь сёстрам собраться? Брать с собой нужно самое ценное и немного...

- А?.. Да... Да, конечно... - Княжна приходит в себя и принимается за дело, а я прошу Воронова сообщить Котяре радостную новость о том, что ему опять придётся нести на руках особу императорской крови...

Блин, лучше бы я отправился в одиночку воевать против всей германской армии! Ну как объяснить вежливыми словами и соблюдая правила этикета, что в данный момент нам нужно уносить свои ж...пы подальше от местных приключений и что два запасных платья у одной барышни, фарфоровая кукла у другой и три любимых сборника стихов у третьей не подпадают под определение "самое ценное и немного". И что носильщиками мы будем подрабатывать как-нибудь в другой раз, а сейчас у нас в руках должно быть оружие, а не великокняжеский хабар. Хорошо, ПапА-Император поддержал, а то спорили бы до утра. Или до смены караульщиков...

В кабинете всё осталось без изменений. Включая две тушки в бессознательном состоянии. Пока все спускаются вниз, проверяю связанные лапки полковника и в задумчивости задерживаюсь возле Кирюхи. Надо приводить его в чувство и забирать с собой. Или грохнуть прямо здесь, на руках и так слишком много "пассажиров". Приказ был "В случае невозможности - ликвидировать". Вот и думаю, насколько он важен, стоит напрягаться, или нет?..

- Господин капитан, оставьте его!..

Оборачиваюсь и смотрю на задержавшегося Императора.

- Оставьте его! - Какой-то неуловимой интонацией Николай даёт понять, чтобы я оставил ему жизнь.

- Но, Ваше...

- Господин капитан!.. Господь его рассудит. - Самодержец приводит железобетонный с его точки зрения аргумент. - Сказано... Не мстите за себя... Но дайте место гневу Божию... Ибо написано у апостола Павла... Мне отмщение и аз воздам...

... А...!.. Е...!.. Этот только что обещал убить сына, а он оставляет ему жизнь!.. Кары, блин, Господни!.. Самая Божья кара - правую руку на подбородок, левую - на темя, и резко руки в стороны!.. Но с Самодержцем не поспоришь...

Растереть великокняжеские уши, потом нажать несколько точек на висках и на лице... Вот, очнулся сволочь! И сразу глазки бесстыжие по сторонам забегали. Ну, это ненадолго. Тканевый чехол со стула с успехом заменяет мешок, одеваемый на голову, немного фантазии, и готов импровизированный кляп, и несостоявшийся сюзерен отправляется вниз по лестнице в своё, надеюсь, последнее путешествие, сопровождаемый двумя бойцами...

Идти по тоннелю обратно было веселей потому, что дорога обратно всегда короче и включённые лампы давали больше света, чем карманные фонарики.. Перед началом движения ещё раз проинструктировал единственного и главного носильщика самого ценного:

- Фёдор, несёшь очень аккуратно. Не упасть, не споткнуться, не царапнуть, не ёрзнуть по стене. Ни-че-го! - Киваю на закутанного в пуховое одеяло и испуганно, но с долей любопытства таращившегося по сторонам Алексея.

Котяра в ответ сосредоточенно кивает головой, наверняка уже в курсе особенностей мальчишки...

На выходе нас ждут, причём, именно те, кто должен. Обмениваемся опознавательными чириками и вылезаем на свет Божий, если, конечно, первый час ночи можно таковым назвать. Кегресс моментально находит на всех ВИП-персон тулупы механиков и мы перебираемся в Белый гараж... В котором за время нашего отсутствия произошли кое-какие перемены. Охраняемые "морпехи" сидят уже со своими винтовками и, как ни в чём не бывало, точат лясы с моими головорезами. При появлении Семьи все вскакивают по стойке "смирно", хорошо хоть соображают не исполнять хором "Здравия желаем Ваше Императорское Величество!". Пользуясь всеобщей заминкой ко мне сзади подскакивает Паньшин, остававшийся за старшего и в двух словах объясняет, что на посту возле ворот была пересменка и "плавающий фельдфебель", исполнявший обязанности разводящего, заглянул посмотреть как живётся дежурному подразделению. И что он, Паньшин, в безвыходной ситуации рискнул и отдал стволы, правда, без патронов, матросам, поверив слову Федоркина, что тот разрулит все проблемы. И тот, выйдя на крыльцо не подвёл, спокойно поговорив с "коллегой" и в конце концов послав его... исполнять обязанности согласно табелю постам. Догадываясь, конечно, что через дверь ему в спину целятся три ствола.

Высочайшее семейство расположилось в отдельном помещении, сымпровизированной ещё механиками комнате отдыха, куда я и был вызван "пред светлы очи".

- Господин капитан, что Вы собираетесь делать дальше? - Император пристально смотрит на меня.

- Прапорщик Кегресс готовит автотранспорт для выезда с территории. Как он будет готов, выезжаем. Первым пойдёт переоборудованный им броневик "Остин". Он без пулемётов, но нам нужен таран сбить ворота. Ключи у кого-то из офицеров во дворце. Если посадить в башни двух моих солдат, вооружённых пистолетами-пулемётами, разница в огневой мощи на дистанции в десяток метров будет минимальна. Снимаем часовых, тараним ворота, затем на подготовленном авто выезжаете Вы, Ваше Императорское Величество и Ваша семья. Мы грузимся в третий автомобиль и прикрываем отход...

- Ваше Императорское Величество, прошу разрешения обратиться к капитану Гурову. - Перебивает меня Воронов.

- Прошу без чинов, господа. - Николаю, видно, тоже надоело постоянное величание по поводу и без оного.

- Денис Анатольевич, я разговаривал со своим боцманом. Он сказал, что сейчас на посту трое наших и один ненадёжный. Только он один может поднять шум. Я с Федоркиным и Морозовым могу тихо подойти к посту и обезоружить его. Остальные матросы присоединятся к нам, и мы тоже будем прикрывать отход.

- Прошу прощения, Павел Алексеевич, "мы" - это кто? - Что-то подозрительны мне эти импровизации на ровном месте.

- Мы - это матросы Гвардейского экипажа, отказывающиеся выполнять преступный приказ, и готовые стать на защиту Государя Императора и его семьи.

После секундного размышления решаю поверить лейтенанту и его подчинённым. А если что будет не так, мы всё равно выйдем. Если надо будет - по трупам...

- Хорошо, согласен. Пока машины готовятся, у нас есть время...

Воронов с подчинёнными возвращается минут через двадцать в сопровождении троих "новеньких", волокущих четвёртого. Пока они сажают бедолагу на пол рядом с грузовиком и привязывают к бамперу, лейтенант с боцманом подходят ко мне.

- Денис Анатольевич, тут вот какой вопрос... Федоркин, рассказывай лучше сам.

- Ну дык эта, тута трое наших экипажных числились. Когда мы, значицца, во дворец пришли, их вместе с остатней прислугой и заперли. Дык вот, двое и посейчас там, а кондуктора-то Деревенько, что "дядькой" был Наследнику, выпустили. Гоголем всё ходил, травил, как ему сладко служилось, мол, тыщу целковых в год получал, де ещё на полтыщи стащить можно было, подарки там всякие...