Утерянная принцесса (СИ) - Гордова Валентина. Страница 9

Когда глаза тёмного-тёмного оттенка зелёного остановились ровно на моих широко распахнутых от страха глазах, я поняла, что очень хочу жить. Очень! Потому что он только что за секунды спалил целый лес и находящихся в нём людей! Сжег золотым пламенем! Совершенно не напрягаясь! И только где-то на самом краю понимания скользнула мысль, что это была ещё одна засада. То есть, готовилось нападение и…

— Варь, не бледней, — шепнул Ник, но его шепот в повисшей тишине прозвучал очень громко, вынуждая рефлекторно дернуться.

Какое тут не бледней… Кажется, под этим пристальным изучающим взглядом я могла совершенно спокойно прямо сейчас скончаться от дикого ужаса.

— Варэа, — произнес едва слышно объект моей паники и желания убежать.

Только вот бежать некуда было, лес-то того… сгорел.

— Варя, — исправила неосознанно побелевшими губами.

И замерла. Просто застыла, с ужасом раздумывая над тем, что со мной сейчас делать будут.

Меня не убили. Более того, серьезное лицо сурового и явно опасного мужчины осветилось несмелой улыбкой. Реально несмелой, будто он очень боялся улыбаться, но не мог не улыбнуться.

Я невольно вздрогнула и поняла страшное: я его знаю! Чёрт возьми, я знаю эту улыбку! Я видела её, точно, видела! Но где…как? Не помню… Нахмурившись, во все глаза следила за его выражением лица. Смутно, очень смутно знакомое и совершенно чужое, известное мне и увиденное впервые в жизни. Как такое возможно?

— Лорд Эргас, — обратился Ник, не спеша подходить к мужчине, — она не помнит вас…

Очень сомневаюсь в этом. Точнее, да, не помню ничего, и в тот же самый миг где-то в голове отчаянно стучит радостно-возбужденная мысль, что я помню! Я задышала часто, отчаянно пытаясь ухватиться за эту призрачную мысль, а мужчина улыбнулся шире.

— Помнит, — произнес он негромким, слегка рокочущим голосом.

И я была вынуждена с ним согласиться.

Неловко поднявшись на ноги, я с искренним интересом принялась рассматривать мужское лицо. Красивое, по меркам…м-м, моего мира. Или не моего? Ну, того, в котором я была всю свою жизнь.

Но не об этом я!

— Не помню, — отчаянно прошептала, хмурясь от бессильных попыток возродить в сознании затуманенный образ.

Тонкие губы сурового мужчины изогнулись в доброй улыбке.

— Я помогу, — предупредил он, протянул ко мне руку и начал медленно приближаться, не сводя с меня пристального взгляда, как с диковинного опасного зверя, способного вот-вот броситься прочь.

Я покорно стояла, чуть дрожа, ожидая его приближения. Страшновато было, особенно после проредения красивых деревушек и сокращения численности населения, но в тот же самый миг я отчетливо понимала, что могу ему верить. Ощущение пришло из глубины сознания и было сильным и столь убедительным, что я не посмела в нем сомневаться.

И не прогадала, едва длинные пальцы правой руки, на среднем из которых красовался массивный перстень с каким-то символом, коснулись моей груди аккурат там, где под черной майкой скрывался кулон.

Стало жарко и в тот же момент меня захлестнуло волной! Огромной горячей волной из сплошных воспоминаний, уносящих на дно!

— Тихо-тихо, — обессилевшее тело лорд ловко подхватил на руки, прижимая к своей теплой груди с гулко бьющимся сердцем.

Так странно и одновременно с тем правильно было ощутить окружающий его ореол уверенности, надежности, странной нежности и, кажется, любви? Я могу ошибаться. Более того, я почти наверняка ошибаюсь.

Но подумать об этом ещё не удалось. Волна, накрывшая меня с головой, медленно утаскивала на дно, делая всё перед глазами непроглядно чёрным и гася вообще все мои ощущения.

Все.

Лицо. Красивое, женское, с плавными чертами, крупными красивыми изумрудными глазами, обрамленными черными ресницами. Уставшие глаза, в которых, вопреки всему, плескалась радость, нежность, любовь. Её светло-золотистые крупные кудри были убраны от висков и заколоты на затылке, но пара прядок всё равно падали на хрупкие плечи.

Я так и видела её, только по плечи.

А ещё она улыбалась. Нежно, с обожанием, с трепетом, подбадривая и даря что-то странное, теплое в груди.

Вокруг неё все было светлым, и она сама была лучиком света. Яркой, как солнышко. Нежной, как облачко. Красивой, как самый хрупкий белоснежный цветок. Сказочной, как ангел.

И вот она, наклонившись, прикоснулась горячими губами к моему лбу, чуть отстранилась и негромким, безмерно добрым голосом произнесла:

— Варэа. Я назову её Варэа.

Лицо. В этот раз совершенно другое, мужское. Серьезное, суровое, величественное и нежное, мягкое, светлое. На щеках щетина, довольно крупноватый нос, что не портил, а делал серьезнее. Глаза тёмные, с радостным блеском смотрящие на меня сверху вниз.

Он разительно отличался от женщины, был темнее и опаснее, могущественнее, величественнее, серьезнее.

— Здравствуй, малышка, — прошептал он, с кривой ухмылкой поглядывая на меня сверху и немного сбоку.

Одна его рука поднялась, осторожно коснулась моей щеки и я поняла, что ему жарко.

И затем всё вновь заволокло дымкой.

В этот раз я видела лорда. Да, того самого, что приходился мне…дядей. Эта мысль приглушила ощущение от воспоминания, из-за чего последнее опасно зарябило, но не пропало.

Я видела его. Точно такого же, но неуловимо изменившегося. Сейчас, перед внутренним взором, он казался мне более…молодым. И вот он, сидя передо мной на корточках, но даже так возвышающийся, как скала, позволял себе спокойно меня рассматривать. С интересом, внимательно.

— Твой отец убьет меня, — грустно улыбнулся он, не пытаясь коснуться, — а мать убьёт повторно.

И вновь пелесая белена, затянувшая образы, мысли, моменты, ощущения в один нечеткий водоворот.

— Что происходит? — напряженный голос, но перед глазами всё ещё темно и я не понимаю, кому он принадлежит.

— Магия, — такой же по интонации ответ.

— Сделай что-нибудь, — сковано просит первый голос, мужской, знакомый мне.

— Делаю, — отвечает ему второй, суровый, вызывающий учащенное сердцебиение.

И вновь туман, в этот раз гуще, плотнее, утягивающий меня глубже, в объятия странного крепкого сна.

«Варюха, ты в заднице, — поведало собственное сознание, в критических ситуациях начинающее чересчур активную и продуктивную деятельность, — пора валить»

Валить мне отсюда или валить всех окружающих — не уточнялось.

В голове что-то щелкнуло. Кажется, это здравомыслие застрелилось. Или его альянс ненависть-злопамятность-обида застрелил.

Теплая ладонь какого-то самоуверенного глупца коснулась щеки. Осторожно, едва ощутимо, опалив кожу теплом.

— Руки убрал, — прошипела медленно закипающая я и резко открыла глаза, чтобы увидеть… Угадайте, кого!

Никита грозно прищурился, руку специально не убрал. Даже больше, его культяпка скользнула по моей щеке ниже, коснулась шеи, вызывая приступ смеха — я ужасно боюсь щекотки. Но провокация была решительно выстояна, я даже не улыбнулась, повторив всё тем же яростным голосом:

— Ты полный кретин? Я сказала, убери от меня свои противные руки!

Серые глаза сверкнули яростью, а рука… схватила меня за горло! Схватила, что не составило труда с её большими размерами, и начала вдавливать моё тело в, кажется, кровать. Потому что было мягко и тепло, а в комнате вокруг темно и пустынно.

— Урод, — прохрипела я, чувствуя, как больно стало шее и как затруднительно стало дышать.

Но не зря меня больной на всю голову всегда называли, вместо очевидной паники, раскаяния или ещё чего-то логичного, я почувствовала ужасную, искрящуюся перед глазами ярость. Четкую, ясную, правильную — золотую! Почему именно золотую, я не совсем поняла, но тут вдруг Ник зарычал, рывком одернул руку свою явно немытую и отскочил на пару шагов.

Глянул на ладонь, зарычал громче, в бешенстве уставился на меня. И мне бы испугаться, да только хрен ему. Хватит с него и того, что он меня выкрал и привез против воли чёрт знает куда. В место, где все сплошь обкуренные. Ещё и меня чем- то накачал, не зря же мне машина летающая примерещилась, лес горящий там, а потом штормило во все стороны.