Шестерка Сердец (ЛП) - Косуэй Л. Х.. Страница 34

— Он не хренова любовь всей твоей жизни, родная, — говорит он, маниакально поблескивая глазами. Вау, этого я не ожидала. Ладно, надо срочно менять тему разговора. Я тяжело сглатываю.

— Папа показал мне новую статью. Не могу поверить, что у Харрис хватило наглости прийти на твое шоу.

Тело Джея немного расслабляется, и он отходит от меня, пожимая плечами.

— Я знал, что она там.

— Погоди. Что?

— Я знал, что она там. Я же не полный идиот. И, кроме того, эта женщина выделяется как волдырь на пальце. У нее эти большие нелепые губы из ботокса. Но я рад, что она написала эту статью. Чем больше дискредитирующего дерьма она пишет, тем глубже она роет себе могилу.

Я кладу руку на бедро и поднимаю голову.

— Ты в действительности хочешь, чтобы она писала о тебе?

— Ага. Как только мы дойдем до судебного слушанья, у меня будет множество доказательств. Каждая оскорбляющая ложь, которую она когда-либо писала, может быть использована в качестве улики.

Этот его взгляд заставляет меня остановиться и задуматься, есть ли что-то еще, чего он не говорит.

— Ты ее знаешь или что? В прошлом, может быть?

— Не-а.

— Ох. Ну, мне просто кажется странным, что она так решительно пишет о тебе столько плохого.

— Возможно, однажды ночью я ей отказал, и она решила устроить вендетту, — шутит он.

Я открываю холодильник и начинаю вытаскивать продукты для ужина, пока Джей ходит по комнате. Выбирая овощи, чувствую жар его тела позади себя. Он опирается руками о столешницу по обеим сторонам, зажимая меня.

— Сегодня ты выглядишь особенно прелестной, Ватсон, — говорит он оживленным тоном. — Что на ужин?

— Запеканка из курицы.

— Звучит аппетитно, — бормочет он, и кажется, что его рот теперь еще ближе к моей шее. Все мое тело напрягается.

— К чему эта новая мебель? — спрашиваю я, двигаясь так, что ему приходится выпустить меня из капкана своих рук.

Он почесывает челюсть.

— Ах, это. Я купил ее, чтобы сидеть с тобой, когда ты работаешь.

— Ты имеешь в виду сидеть или лежать? — говорю я шутя.

Он ухмыляется.

— Что? Это была отличная шутка. То есть, в чем прикол сидеть на ней? Они были созданы, чтобы откинуться назад и выглядеть горячо, находясь в таком положении.

— О, так ты считаешь, что я выгляжу горячо, когда откидываюсь назад. Приятно знать.

Я фыркаю.

— Ты такой самоуверенный.

— Тебе бы самой хотелось быть такой самоуверенной, — парирует он.

Я вздрагиваю и заливаюсь румянцем.

— Не знаю, был ли это самый лучший ответ или худший.

Джей громко смеется и подмигивает, прежде чем уйти и оставить меня наедине с готовкой.

Позже этим вечером, пока я работаю над розовым коктейльным платьем с обшитыми камнями вокруг шеи, он ленивой походкой заходит в комнату. Его волосы взъерошены, а футболка помята. Он выглядит так, словно только что проснулся. Я продолжаю работать, а он садится на свою кушетку и откидывается назад, поднимая руки, и укладывая голову на ладони. От чего его футболка немного задирается, обнажая сантиметр гладкой, подтянутой кожи.

Он закрывает глаза, словно наслаждается шумом швейной машинки.

— Что ты…

— Тсс. — Он поднимает палец. — Просто шей, Ватсон. Мне нравится слушать твое дыхание, когда ты сосредотачиваешься. Оно настраивает на созерцательный лад. Помогает мне думать.

Это ставит меня на место и заставляет мое сердце сжаться. Он любит слушать мое дыхание. Это просто так… романтично. Ага, я сказала это, отчего мне в голову лезут мечты о вечной любви, которую я всегда пыталась встретить, но так и не нашла.

Проходит около часа, в течение которого я шью, а он лежит на своей модной кушетке. Глаза закрыты, но он не спит, по-видимому, просто думает и слушает мое дыхание. В какой-то момент заходит папа, чтобы сделать чай, и странно поглядывает на нас, особенно на Джея. Отец всегда ненавидел шум от моей машинки — говорит, что тот вызывает у него головную боль. Поэтому он, очевидно, не может понять, что делает Джей, сидя так близко к ней. Когда он уходит, мне кажется, я вижу тень улыбки на его губах.

Спустя некоторое время Джей садится и вытаскивает блокнот из своего кармана и что-то чиркает в нем.

— Что ты пишешь?

— Помолчи минутку, родная. У меня только что появилась идея для нового трюка, и мне нужно записать все, пока не забыл.

— Ой, извини.

Откладываю ткань, которую измеряла, и наблюдаю за ним. Хочу спросить о том, что произошло после нашего совместного сна, но, похоже, не могу придумать способ, как упомянуть в разговоре о нашем сексе в одежде. Хочется, чтобы Джей сам заговорил, но он ни разу не упоминает об этом. Закончив писать, он убирает блокнот обратно в карман и сгибает свои пальцы.

— Так в чем заключается новый трюк? — спрашиваю я.

— Ты должна подписать контракт, прежде чем расскажу тебе о нем, Ватсон. Я ведь не могу позволить, чтобы ты продавала все мои секреты старому Слагворту, не так ли?

— Ладно, господин Вонка. — Я смеюсь. И после мгновения тишины говорю: — Могу я кое-что спросить?

— Валяй.

— Каково это — находиться в тюрьме?

Джей прыскает со смеху.

— Скажи честно. Ты совершила какие-то ужасные преступления, которые вот-вот раскроют, и потому боишься попасть за решетку. Я ведь прав? — И снова этот озорной взгляд, что так часто появляется на его лице.

Я поднимаю руки в воздух, невозмутимо отвечая:

— Ладно, ты меня поймал. Я подпольный наркобарон, и один из моих приспешников продал меня властям.

Джей смеется еще сильней.

— Ты забавная. — Он замолкает, и его лицо приходит в чувство. Заговаривает он лишь спустя какое-то время. — Это словно быть запертым в мире, где жестокость — это бог, а ты постоянно ждешь, когда станешь следующей жертвой его гнева.

Ух ты. Это было поэтично.

— Ты, правда, избил человека до смерти? Поэтому тебя посадили?

Джей качает головой, и его глаза темнеют, будто он вспоминает пережитое.

— Меня посадили за воровство, что по совпадению отличная тренировка для совершенствования в магии. Нужно стащить вещь прямо из-под носа у человека, чтобы он даже не понял, что ты здесь находишься. Я ведь говорил тебе, что раньше воровал? Приходилось. Это единственный способ выжить на улице.

— Вот оно что. Но Уна Харрис сказала, что тебя посадили за избиение человека.

— Очевидно, она все напутала, — говорит Джей, и удовлетворение мелькает на его лице. — Я был арестован несколько раз, за то, что ввязывался в драки. Вероятно, оттуда она это и взяла. Когда у тебя ничего нет, ты найдешь оправдание многому, когда твоя цель — выжить, даже тому, что причиняешь вред людям.

Он замолкает с серьезным выражение лица, и я не уверена почему, но в этот момент чувствую колоссальную симпатию к нему. Я прочищаю горло и продолжаю говорить:

— Значит, Уна, должно быть, видела какие-то твои записи из Америки.

— Должно быть.

— Не понимаю, как такая низкопробная статья вообще смогла попасть в печать. Разве ее шеф не должен был проверить - правда ли это, прежде чем дать добро на ее публикацию?

— Печатают больше лжи, чем правды, Ватсон. Думаю, мы оба это знаем. И, скорее всего, ее шеф такой же выродок, как и она сама.

— Выродок? — спрашиваю я с любопытством.

— Она не единственная, кто собирает информацию. Я, возможно, знаю о ней больше, чем она обо мне.

Теперь я встаю и сажусь рядом с ним, спрашивая серьезно:

— Что ты знаешь о ней?

Он потирает подбородок:

— Дай-ка подумать. У нее зависимость от выписанных ей таблеток, а еще от пластических операций. Ее муж развелся с ней, потому что у нее была интрижка. Она живет одна со своей чихуахуа, оскорбляет свою домработницу, каждое утро пятницы делает маникюр, посещает церковь каждое воскресенье — ну, знаешь, чтобы сохранять видимость. И последнее, но не менее важное, она спит со своим шефом последние шестнадцать лет.

— Что? С шефом из газеты?