Владыка - Лисина Александра. Страница 66

Аттарис сердито засопел.

— Сами же дали мне амулет с кровью Карраша! Я не виноват, что он разбился, когда этот гвардейский гад копьем в меня ткнул! Оболочка-то хрупкая оказалась! Даром что под кожу вшита! Но кто ж знал, что меня будут пытаться насадить на копье, как свинью на вертел?! Вот он и хрустнул, а начинка, значит, в кровь попала…

Шранк оторопело оглядел «эльфа» с ног до головы. Торк! Да он самый настоящий! И глаза, и уши, даже морда смазливая! Особенно голос — мягкий, мелодичный, чарующий… вот только говорил он точь-в-точь, как один хорошо известный ему тип — быстро, торопливо оправдываясь и глотая от волнения окончания слов.

— Да чтоб тебя! — со злым восхищением сплюнул воевода, по кругу обходя настороженно следящего за ним «эльфа». — Это что, Каррашева кровушка так на него повлияла? Неужто до конца дней таким останется? Рыжий, действительно ты?

— Я, — несчастным голосом отозвался «Аттарис». — Представляешь, лежу себе, никого не трогаю, раны потихоньку заживляю, как нормальная Гончая. Строю планы мести, подслушиваю, подглядываю, делаю вид, что прямо сейчас помру… меня никто даже не заподозрил! Придут, руками сверху поводят, потреплются о том о сем. Только уши подставляй! Пару раз Иттираэль заглядывал, пока настоящего Аттариса не было рядом, зато я такого наслушался… короче говоря, решил пока не воскресать, а посмотреть, чем дело кончится. О Тире, как я понял, владыка позаботился. Мелисса тоже была в безопасности. Правда, она меня чуть не раскусила, потому что сдерживаться рядом с ней дьявольски трудно! Но я справился. Полежал, посмотрел, в рощу пару раз заглянул, чтобы убедиться, что с малышом все в порядке…

— Так это был ты? — охнул Тир, неожиданно припомнив пригрезившееся ему видение.

Вал смущенно кашлянул.

— Ну… там тебе показалось… от слабости, что ли? Да, каюсь, не сдержался, когда увидел, как ты поплыл после единения. Высунулся разок, чтобы помочь, а тебе как раз в этот момент приспичило повернуться!

— Но я же маму видел!

— Кхе. Маму, не маму, но меня точно видел. Я даже испугался, что крикнешь во все горло и всю малину мне испортишь. А ты меня сразу «мамой» назвал. Я так удивился, что даже растерялся! Некстати подумал о Белке, вспомнил ее лицо и… Короче, когда осознал, на кого с перепугу стал похож, то едва сам не заорал!

Таррэн отвернулся, пряча улыбку. Дети, представив сурового опекуна в таком виде, хихикнули. Белка неожиданно покачала головой, а Шранк злорадно потер ладони, всем своим видом говоря: «Вот как? Ну ты и попал, напарничек!»

Валлин, к счастью, не заметил зверского выражения его лица. Только вздохнул еще тяжелее и сконфуженно развел руками.

— Не смешно, между прочим. Я, как себя в озере увидел, улепетывал оттуда с такой скоростью, что только пятки сверкали. По дороге наткнулся на какого-то эльфа… и вот тогда меня осенило, в чем фокус и каким образом можно стать похожим на кого-то другого. Не силен я в магии, но, думаю, кровь мимикра что-то со мной сотворила. Амулет Робсила позволял наводить только одну личину — рыжую, но, когда он сломался, а наша кровь смешалась, эта особенность стала значительно интереснее.

— Да-а, — присвистнула Белка. — Получается, ты у нас почище Карраша теперь будешь личины менять? Крови тебе, похоже, не надо. Только взглянуть разок или коснуться… скажи кто, не поверила бы! Когда я в твои зенки заглянула и увидела там знакомое выражение… подумала, брежу. Но запах, к счастью, не подделаешь. А пахнет от тебя и сейчас…

— Не продолжай, — подозрительно серьезно попросил Шранк. — Не стоит травмировать нежные детские разумы такими жуткими подробностями.

Вал зло на него покосился.

— С кем поведешься, так тебе и надо, — невозмутимо выдал воевода, и бывший ланниец сердито сплюнул.

— Сволочь. Я, между прочим, за последнюю неделю в кого только не перевоплощался. Но, как выяснилось, личина Аттариса самая удачная — хранителей пускают везде и без всяких вопросов. Так что вчера я нашел нашего общего знакомого, огрел кулаком по затылку, связал получше и упрятал в ближайший шкаф, чтобы не вылез, когда не надо. А потом пришел в тронный зал, полагая, что именно там все и решится. — Вал нехорошо покосился в сторону напарника и мстительно добавил: — Как оказалось, правильно пришел — Шранку вечно приходится спину прикрывать, чтобы не пырнули ненароком.

Воевода едва не упал от такой наглости, но дружный хохот вынудил его ненадолго отложить кровожадные планы в отношении дурного напарника.

— Ладно, Вал, а в чем проблема-то? — отсмеявшись, спросила Белка. — Чего ты такой несчастный?

— А в том, что я могу перекинуться только в того, кого вижу и кого успел когда-нибудь коснуться. Но обратно… обратно-то не получается! Представляешь, какое гадство! Каррашу что — он привычный, а я совсем с ума схожу! Что мне делать?! Как теперь свою любимую морду вернуть?!

Шранк неприлично хохотнул:

— Ну все, рыжий: быть тебе до гроба с длинными ушами!

— Хватит ржать! Мне ж на самом деле в себя не перекинуться! Что я отцу скажу? Кто мне поверит?

— Вал, — подозрительно серьезно спросил Таррэн, — а ты в зеркало не пробовал смотреться?

— Чего? — застыл рыжий, когда по комнате прошла вторая волна восторженного смеха.

— В зеркало, говорю, не додумался посмотреть? Забыл, как Карраш меняет облик, лишь взглянув на отражение в озере? Никогда не думал, что иногда достаточно лишь представить, кем ты хочешь стать, чтобы по-настоящему измениться?

«Эльф» неуверенно улыбнулся.

— Правда?

— Правда, Вал, — все так же серьезно кивнул Таррэн. — Надеюсь, это была твоя единственная проблема? У меня, знаешь ли, отец еще в обмороке — пора бы помочь.

— Ага, — растерянно отозвался Страж. — А можно мне куда-нибудь посмотреться? До того эти уши надоели!

— Ничего. Мы всю жизнь мучаемся, так что утешься осознанием того, что у тебя это не навсегда.

«Аттарис» торопливо закивал и выбежал из комнаты, по пути бросив настороженный взгляд на радостно скалящегося напарника. Чуяло его сердце, этот гад задумал какую-то пакость. Зря в народе говорят: «рыжий — бесстыжий», — а как взглянешь на воеводину морду, так сразу и понимаешь, кто настоящий пакостник среди добрых, послушных, отзывчивых и очень смирных Стражей.

Шранк проводил напарника злорадной усмешкой и бесшумно прикрыл дверь.

— Ладно, хватит оттягивать, — нервно сцепила ладони Белка. — Все равно ничего умнее не придумаем.

— Целовать будешь? — со знанием дела поинтересовался Элиар.

— Зачем мне тут два трупа?

— А почему два?

— Потому что один из трупов будет твой, если не прекратишь язвить! А второй… Можно подумать, ты не знаешь, что случится, если я его коснусь!

— Знаю, конечно, — поежился светлый. — А сегодня ты еще и от Иттираэля набралась всякой гадости. Как же ты собралась помогать Тирриниэлю?

— А вот так, — прошептала Белка и, качнувшись вперед, вдруг обвила руками шею Таррэна, развернула к себе и голодным пересмешником впилась в его губы.

Эльф вздрогнул от неожиданности, потому что прежде она не позволяла себе такого в присутствии посторонних, и едва успел приложить ладонь к груди ослабленного отца, когда внутрь хлынула накопленная ею магия.

Таррэн судорожно вздохнул, напрягся, краешком сознания отметив, что его собственный резерв восстанавливается с невероятной скоростью. Поспешно выпустил лишнее в тело владыки. С облегчением осознал, что сделал это вовремя, потому как суматошное сердце уже заколотилось и требовательно рванулось к Гончей. А потом успокоено прикрыл глаза: все хорошо, отец поправится. Конечно, если бы она коснулась его сама, Тирриниэль мог бы и не выдержать. Но сейчас ее дар просачивался сквозь его собственное тело, через неистово грохочущее сердце, через грудь, плечи, руки… и лишь после этого вливался в изможденного повелителя, постепенно наполняя его ауру жизнью, исцеляя, насыщая резервы.

Таррэн жадно вдохнул еще раз.

Белка… как, наверное, сейчас горит ее кожа… как полыхают вычерченные на спине руны: арда, иллара, аттава и конечно же уррда. Смертельно опасные руны подчинения, которыми он так любил любоваться. Особенно в темноте, когда ее тело растворялось во мраке, а единственным, что можно было рассмотреть, оставался лишь рисунок на ее мягкой коже. Дивный, неповторимый, горящий потусторонним светом брачный покров, который никто и никогда, кроме него, в здравом уме не видел. Тот, который она открывала лишь для него, позволяя наслаждаться собой так, как он захочет. И так долго, на сколько у них обоих хватало сил.