Страсть Клеопатры - Райс Энн. Страница 14

Ее отец был убежден, что сны Сибил были отражением ее врожденного таланта, и поэтому поощрял то, что она их подробно описывала, и таким образом первым ее по-настоящему литературным произведением стал дневник с записанными сновидениями. Сейчас, став автором примерно трех десятков популярных романов, действие которых происходило в Древнем Египте, она знала о том, как люди реагируют на печатное слово, даже, наверное, больше своих родителей. Возможно, это и не было образцом высокой литературы нынешней эпохи, но книги Сибил волновали ее преданных читателей и расходились успешнее, чем, например, произведения Генри Райдера Хаггарда, Артура Конан Дойла и еще целого легиона других популярных англоязычных писателей.

Но та роль, которую в ее творчестве играли сны, оставалась ее тайной. Правда, с недавних пор ее сновидения были полны страха и мучений, и выглядело это так, будто какая-то темная сторона ее натуры, прежде где-то глубоко похороненная, теперь вдруг вырвалась на поверхность в результате какого-то потрясения. Вот только какого?

Могла ли стать причиной этого ее скорбь по родителям? Но ведь прошло уже три года с тех пор, как они оба утонули в результате ужасного несчастного случая на воде.

А может быть, виной всему пьяные выходки ее братьев? Если так, то почему многие ее странные сны связаны с далекими краями и почему она видит их как бы чужими глазами, глазами незнакомки, способной на убийство? Если причиной ночных кошмаров были Итан и Грегори, то почему они сами в них ни разу не появились?

Непонятно, можно ли было считать это подсказкой свыше, но только в этот момент из прихожей снизу послышался шум и поднялась суматоха – это явились домой ее братья.

– Сибил! – прогремел со стороны лестницы голос Итана. – Джину! Джину всем!

«Мои дорогие папа и мама, – начала молиться она, – прошу вас, как было бы здорово, чтобы ветер принес домой ваши души и вы врезали бы вашему сыну, этой ужасной неблагодарной пьяни, прямо по его противной физиономии!»

– Сибил! Просыпайся! Мы пришли не одни! – Теперь к Итану присоединился и Грегори. – Если, конечно, ты там не с поклонником. В этом случае мы приносим свои соболезнования!

Это его замечание вызвало внизу взрыв хохота, в том числе женского.

Было три часа ночи, вся прислуга спала на мансарде, и ее звали в качестве служанки. Чтобы прислуживать кому? Какую приличную компанию можно было ожидать в три часа ночи?

Сибил опустила ноги на холодный деревянный пол и, запахнув халат, обвязала вокруг талии пояс.

Она вышла на верхнюю площадку широкой массивной лестницы, и ее братья вместе со своими подругами недовольно уставились на нее снизу вверх, так, как будто Паркер-хаус был гостиницей, а они четверо – запоздалыми посетителями, которых нагло заставляет ждать медлительная консьержка.

Итан был намного выше брата. Он был бы чертовски красив, если бы из-за постоянного пьянства не перестал следить за своими роскошными черными волосами, превратив их в лохматую гриву; кожа на его лице была покрыта нездоровыми пятнами, нос покраснел, опух и стал похож на луковицу. У Грегори, который был едва ли не вдвое ниже старшего брата, фигура напоминала грушу; он носил пышные рыжеватые усы, но исключительно из-за того, что так он казался себе старше и выглядел более солидным бизнесменом, чем был на самом деле.

Их подруги в этот вечер были одеты в скромные, свободно спадающие платья, которые и прикрывали, и в то же время каким-то образом оголяли их длинные ноги. Этот стиль моды совсем недавно стал популярен среди девушек, особенно среди частых посетительниц джазовых клубов. Сибил это не особо интересовало, и поэтому она всегда забывала название этого стиля: что-то отрывистое, резкое – слово, напоминающее какую-то птицу.

Обе дамы лишь мельком взглянули на нее, после чего переключили свое внимание на окружающую обстановку – на большие напольные часы в прихожей, которые принадлежали еще их деду, и на ведущую наверх великолепную лестницу под куполом, украшенным витражами, которому позавидовало бы даже здание муниципалитета.

– Сейчас начало четвертого утра, – тихо сказала она. – Вы действительно думаете, что я буду вас развлекать?

– А сколько комнат в этом доме? – спросила одна из девушек.

– О, множество, детка, – ответил Итан. – В Паркер-хаусе масса комнат, и мы собираемся их вам все показать. А где Люси?

– Тише, я здесь, – послышался запинающийся голос Люси. Ох, бедняжка Люси. На лестнице, ведущей с мансарды для прислуги, застегивая на ходу халат, появилась любимая служанка Сибил. Яркий свет люстры слепил ее спросонья, и она часто моргала заспанными глазами.

– Экскурсию вы можете провести утром, – сказала Сибил, спускаясь по лестнице. Люси шла следом за ней. – Или в какой-нибудь другой день. А сейчас мы обе, Люси и я, хотим спать.

Ее братья побледнели при мысли, что придется ждать еще несколько часов в обществе подруг, чтобы удовлетворить свою похоть.

– Джину, Люси! – проревел Грегори. – Джину всем!

– Люси, ты можешь возвращаться в постель, – строго сказала Сибил.

– Только принеси нам выпить, Люси, – крикнул Грегори.

– В постель, Люси! Немедленно! Я настаиваю.

Люси развернулась и ушла обратно по лестнице, по которой только что спустилась.

– Эй, а это что? – спросила одна из женщин. Она взяла с пристенного столика в прихожей пакет, завернутый в коричневую упаковочную бумагу, и потрясла им, словно детской погремушкой. – Кто-то из этих славных джентльменов приготовил мне подарок? Ну и ну, мальчики! Мы же только познакомились!

– О нет, это для нашей сестрицы, – ответил Итан. – Видите ли, сестра наша – коллекционер, можно сказать. Она обожает пыльные старые вещи со всего света, потому что они наводят ее на мысли о личной жизни.

Итан выхватил сверток из рук своей подружки и потряс им возле уха.

– Итан, положи обратно, – попросила Сибил, уже почти спустившись по лестнице. – Пожалуйста!

– На кусок скипетра фараона что-то не очень похоже, – заметил тот.

– Это могут быть какие-то новые косточки, – вставил Грегори. – Помнишь, как один старик прислал ей непонятные кости, и она потом часами сидела за столом, изучая их со всех сторон, точно какой-нибудь съехавший с ума ученый? Нужно было упрятать ее в сумасшедший дом еще тогда!

– Положи сверток, Итан!

Но Итан только поднял руки вверх, так что Сибил никак не могла дотянуться до пакета. Женщины восторженно захихикали, словно ничего более забавного в жизни не видели.

Большинство предметов, которые она приобретала через одного торговца антиквариатом в Нью-Йорке, были слишком хрупкими, чтобы выдержать столь грубое обращение. И мысль о том, что ее мерзкий брат может сломать какой-то ценный артефакт просто для того, чтобы произвести впечатление на свою сегодняшнюю подружку, была просто невыносима.

Ей было тридцать лет, она была писательницей с международным признанием, а ее никчемный брат относился к ней как к зазнавшемуся капризному ребенку.

– Видите ли, наша Сибил любит разные маленькие истории, – крикнул он и отпрыгнул назад, продолжая дразнить ее. – И ее драгоценная головка постоянно выдумывает что-то новенькое. Наверное, она просто хотела быть кем-то другим.

Сибил резко наступила брату на ногу, и от неожиданности и боли он выпустил пакет. Сибил удалось поймать его на лету.

Когда она заговорила вновь, голос ее, казалось, зазвучал откуда-то издалека:

– Вам обоим следовало бы не забывать, что мои так называемые маленькие истории обеспечивают максимальную часть всех семейных доходов и помогают финансировать ваши мелкие гулянки в городе посреди ночи! И если уж вы, ослепив, в чем я даже не сомневаюсь, этих прекрасных дам сказками про свой блестящий менеджмент в торговом центре «Паркерс Драй», и дальше будете мешать спать нам с Люси, то я с огромным удовольствием поведаю им, что на самом деле компанией управляют знающие и достойные люди, которые умеют намного больше, чем просто прикладываться к бутылке незаметно для коллег, чем, собственно, ваши таланты и ограничиваются!