Королевство пепла (ЛП) - Маас Сара. Страница 193
Эдион стиснул зубы, покачиваясь, поднялся по кровавой лестнице к городским стенам, уклоняясь от тел людей и Валгов. Час — он был без сознания час.
Ничего не изменилось, Валги все еще кишели на стенах и на обоих западных и южных воротах; но силы Террасена сдерживали их. В небе число Крошанок и Железнозубых уменьшилось, но не намного. Тринадцать были далекой, злобной группой, разрывавшей на части тех, кто вставал на их пути.
А внизу у реки… красная кровь запачкала снежные берега. Слишком много красной крови.
Он споткнулся, на мгновение упустив из виду реку, в то время как на солдат надвигались Валги. Когда они прошли, Эдион едва мог дышать, осматривая обагрённые кровью берега. Солдаты лежали мертвыми повсюду, но здесь. Ближе к городским стенам, чем он предполагал.
Белая в отличии от снега и льда, она все еще держалась. Кровь текла по ее бокам. Красная кровь.
Но она не отступила в воду. Держалась на месте.
Это было глупо — ненужно. Устроить им засаду было бы гораздо эффективнее.
Тем не менее, Лисандра сражалась, ломая хвостом позвонки, а гигантская пасть отрывала головы, прямо там, где река изгибалась мимо города. Тогда он понял, что что-то не так. Не только из-за крови на ней.
Знал, что Лисандра знала, что-то, что не знали они. И, удерживая их на месте, она пыталась подать сигнал на стены.
Его голова кружилась, руки и ребра пульсировали, Эдион осматривал поле битвы. На нее напала группа солдат. Удар ее хвоста сломал копья и их хозяев вместе с ними.
Но другая группа солдат пыталась пройти мимо нее, на берег реки.
Эдион увидел то, что у них было и что они пытались пронести и выругался. Лисандра разбила один баркас своим хвостом, но не смогла добраться до второй группы солдат — с другим.
Они достигли ледяной воды, поплыли на лодках и Лисандра рванулась. Как раз в то время, когда ее окружила другая группа солдат, столько копий и пик, что у нее не было выбора, кроме как встретиться с ними. Позволяя лодке и солдатам, несущим это, проскользнуть мимо.
Эдион отметил, куда направляются эти солдаты, и начал кричать распоряжения. Его голова кружилась от каждого приказа.
Лисандра пробиралась к реке через туннели, на её стороне был элемент неожиданности. Но это также показало Морату, что в городе существует другой путь. Путь прямо под их ногами.
И если они пройдут через решетку, смогут ли они проникнуть внутрь стен…
Борясь с растущим в его голове туманом, Эдион начал подавать сигналы. Сначала стрелку, удерживающему линию, так доблестно пытавшемуся удержать эти силы на расстоянии. Затем Тринадцати, летающим высоко в небе, чтобы вернулись к стенам — остановить набег Мората, пока не стало слишком поздно.
…
Высоко, над криками на ветру, изливающиеся на умирающих и раненых, Манона увидела сигнал генерала, осторожный жест светом, который он показал ей прошлой ночью.
Команда должна поспешить к стенам — немедленно. Только она и Тринадцать.
Крошанки держались от Железнозубых на расстоянии но отступать, уходить…
Принц Эдион снова подал сигнал. Сейчас. Сейчас. Сейчас.
Что-то пошло не так. Совсем не так.
Река, сигнализировал он. Враг.
Манона бросила свой взгляд на землю далеко внизу. И увидела, что Морат тайно пытался сделать.
— К стенам! — позвала она Тринадцать, все еще с Железнозубыми позади, и направила Аброхаса к городу, дергая поводья, чтобы он летел высоко над битвой.
Предупреждающий крик Астерины слишком поздно достиг ее.
Влетев снизу вверх, хищник устроил засаду добыче, — массивная виверна нацелилась прямо на бок Аброхаса.
Манона узнала всадника, когда виверна врезалась в Аброхаса, когти и зубы глубоко вонзились в его плоть.
Искара Желтоногая уже улыбалась.
Мир наклонился и перевернулся, а Аброхас, ревя от боли, держался в воздухе и продолжал взмахивать крыльями.
Даже когда бык Искары откинул голову — только чтобы затем сжать челюсти вокруг горла Аброхаса.
Глава 89, часть 1
Самец Искары схватил его за шею, но Аброхас держался в воздухе.
Увидев эти страшные челюсти вокруг горла Аброхаса, страх и боль в его глазах…Манона не могла дышать. Не могла думать о страхе, пронзающем ее, настолько ослепляющем и тошнотворном, что на мгновений она замерла. Полностью замерла.
Аброхас, Аброхас…
Ей. Он принадлежал ей, и она принадлежала ему, и Тьма выбрала их, чтобы быть вместе.
У нее не было ни ощущения времени, ни того, сколько времени прошло между этим укусом и тем моментом, когда она снова пошевелилась. Возможно прошла секунда, может быть минута.
Но потом она вытащила стрелу из почти пустого колчана. Ветер угрожал сорвать стрелу с ее пальцев, но она прижала её к носу, мир вращался, вращался, вращался, ветер ревел, и она прицелилась.
Самец Искары дернулся, когда ее стрела нашла свою цель, всего лишь на волосок от его глаза. Но он не отпускал Аброхаса.
Он не вцепился глубокой хваткой, чтобы вырвать горло Аброхаса, но если он будет достаточно долго сдавливать его горло, если он остановит дыхание ее виверны…
Манона выпустила еще одну стрелу. Ветер изменил траекторию ее полета настолько, что она ударила зверя в челюсть, едва вонзившись в толстую шкуру.
Искара рассмеялась. Рассмеялась над тем, что Аброхас боролся и не мог освободиться… Манона искала взглядом любую из Тринадцати, любого, кто мог бы их спасти. Спасти его.
Того, кто значил больше, чем кто-либо другой, с кем она поменялась бы местами, если бы Трехликая Богиня позволила, чтобы ее собственное горло было зажато в этих ужасных челюстях…
Но Тринадцать были рассеяны, шабаш Искары рассекал их ряды.
Астерина и Вторая Искары сражались когтями против когтей, когда их виверны сомкнули когти и бросились на поле битвы. Манона оценила расстояние до самца Искары, до его челюстей на шее Аброхаса. Оценила прочность ремней поводьев. Если бы она могла спуститься вниз, если бы ей повезло, она могла бы перерезать самцу горло, этого было достаточно, чтобы оторвать его от Аброхаса…
Но крылья Аброхаса дрогнули. Его хвост, пытающийся яростно бить самца Искары, начал замедляться.
Нет.
Нет.
Только не это. Что угодно, кроме этого.
Манона перекинула лук на спину, полузамерзшие пальцы нащупали ремни и пряжки седла. Она не могла этого вынести. Она не вынесла бы этой смерти, а перед этим его боли и страха.