Магия тени - Лазаренко Ирина. Страница 16

Было во всем этом нечто глубинно-зловещее. Как будто девчонка — ведьма из старых сказок, которая живет на свете многие сотни лет, похищая тела молодых дев, и выдать ее может только взгляд — слишком древний, мудрый и горький для юного существа.

Вот и теперь она смотрела на Бивилку своими жуткими черными глазами, и казалось, будто она видит, как в голове магички носятся обрывки мыслей.

Бивилка отвела взгляд, не закончив говорить о маголовах, вязницах и правильных поступках.

— Поехали, — сказала черноглазая своим друзьям, отвернулась, и магичке показалось, что она чем-то разочарована, — дедушка ждет.

Услышав уютное слово «дедушка», Бивилка снова возмутилась. Умалишенное существо с колдовским взглядом, которое носится по округе с двумя клинками и убивает без разбору все, в чем лишь почудится опасность, — такое существо не имеет права на дедушку, дом, бублики с медом, теплое одеяло и тому подобное. Так считала магичка. Домов и одеял нынче другим людям не хватает, куда более достойным — во всяком случае, не отнимавшим жизней почем зря. И то, что у черноглазой девчонки есть дом и дедушка, а у переезжих семей — нет, рассердило Бивилку.

Кивнув на прощанье обоим магам сразу, девчонка стукнула свою лошадку пятками, и та, высоко поднимая тонкие ноги, аккуратно обошла Шадека. Девушка смотрела на него искоса, с полуулыбкой. Следом, столь же небрежно кивнув, проехал эльф, так и не сказавший ни слова, и Шадек вдруг подумал, что было бы здорово, окажись этот парень немым.

Тахар, ехавший последним, придержал своего коня.

— В Мирах что-то зреет, — очень тихо сказал он Шадеку. — Магоны пропали, давно, мы уж почти позабыли, как они выглядят. А до того, как исчезнуть, они перестали нападать на чужаков.

Шадек вскинул брови. Чтобы магоны, эти уроды бешеные, не кидались на путешественников? Да быть такого не может!

— Они тянулись к порталам, — еще тише добавил Тахар. Смешно выпятил нижнюю губу, — словно знали, что через порталы можно выйти.

— Бред больной лошади, — вежливо усомнился Шадек. — А даже если нет — они не могли выйти без амулетов. Да и с амулетами не могли, потому что ни животные, ни магоны не могут…

— А теперь порталы желтеют. — Тахар кивнул эльфу, который, обернувшись нетерпеливо постукивал пальцами по бедру и корчил другу страшные рожи. — Бдыщевая матерь разберет, что там, но вы в Мошуке придержите детишек. Чтоб не совались в Миры. Хорошо? Шадек, ты слышишь?

— Слышу, — неохотно протянул тот. — Ну, спасибо, наверное, что рассказал. Придется теперь переться к порталу, проверять — но если он вправду желтый, так это же… Эй! — опомнился Шадек, когда Тахар уже проехал дальше. — Откуда ты знаешь, как меня зовут?

— Магия! — не поворачивая головы, ответил тот и махнул на прощанье рукой.

Несколько лет назад вербяной поселок, возрожденный новым наместником, стал гордостью Мошука, а плетеные корзины, люльки, верши возили аж в Гижук и Меравию. Поселок разрастался, потихоньку превращаясь в еще один городок, появлялись у него собственные огородики, лавки, небольшая кузница. Три года назад даже призорец-вербянник завелся — это было удивительно для края, где призорцы все чаще теряли силы от людского неверия и уходили в Даэли, к дриадам, которые жалели и привечали любых существ, даже вредоносных.

Вербянник походил на оплетенную лозой корягу высотой по пояс человеку и передвигался на четырех ногах-корешках. Руки у него были длинные, тоже сплетенные из лозы, и заканчивались тремя пальцами-отростками. Лицо — большеносое, крутобровое, будто выложенное непослушными детскими руками из кусков коры и веток. Звался вербянник Охрипом и попервости пугал людей до икоты. Однако со временем к нему привыкли и взрослые, и детишки — последние даже полюбили призорца, потому как тот охотно с ними возился. Дело свое Охрип знал, вербяные поля держал в чистоте и порядке — при нем не то что мавки-визгляки перестали заводиться в зарослях, а даже тля стеснялась портить листья.

С наступлением суши дела в вербяном хозяйстве пошли на спад — Идорису стало не до корзин. Однако призорец почти не покидал свой поселок, потому теперь, увидев Охрипа перед восточными воротами, Бивилка и Шадек удивились. И еще больше удивились тому, как он разорался, увидев магов.

— Тролли! — голосил Охрип, потрясая длинными косами рук. — Средь дня белого! Тролли! Без присмотру!

— Где тролли? — Шадек спрыгнул с коня и направился к воротам, но Охрип ловко проскочил мимо него и забарабанил в створку:

— Отворяйте, бездельники сонные! Явилися наши драгоценные, не припылилися! Вовсе совести нетушки ни у когошеньки!

— Перестань голосить, — велела Бивилка, — и толком скажи, что случилось.

Но вместо призорца наперебой кинулись рассказывать стражники — они так рады были видеть магов, что распахнули ворота во всю ширь.

Оказалось, около полудня в вербяной поселок явился тролль — самый настоящий, огромный и с дубиной, и стал требовать «Чаровника, умеющий найдящая пропащая». Узнав, что такой «чаровник» в отъезде, тролль расстроился, но твердо решил дождаться его возвращения. Вел себя мирно и вежливо, а если и снес в поселке часть плетня — так ненароком, от неловкости. Но Охрип, конечно, взвился.

Второй гласный маг, Оль, уехал с наместником и старшиной городской стражи осматривать поля — там какая-то неустановленная нечисть мешала вспашке. Горожане, предоставленные сами себе, решили, что пусть все идет как Божиня на душу положит, и закрылись в своих домах. Жители поселка, не очень рассчитывая на одну лишь Божинину милость, угощали тролля лепешками и сливовым компотом, а Охрип помчался встречать магичку.

Пизлык, гигантский древний лес, родимым пятном протянулся от северо-западной до центральной части Ортая, в конце забирая к югу. Северные ворота Мошука были в полутора переходах от опушки Пизлыка, и тролли в голодные годы выходили к городу и селениям, меняли на муку и крупу всякие ценности из своей чащи — а встречалось там много чего, от диковинной темной древесины невиданной крепости до малахитовых каменьев. Мошукцы знали, что тролли не такие уж дикие и страшные, могут кое-как изъясняться на общей речи и даже ничего ломать без причины не станут.

Но кому понравится, что по родной улице бродит сутулое шишковатое существо, в полтора раза крупнее орка, с огромной дубиной и слюнявое?

Бивилка предубеждений против троллей не имела, но в другое время при встрече наверняка бы тоже ощущала неловкость. Однако вышло так, что этот первый тролль, с которым магичка столкнулась, нуждался в ее помощи — поэтому Бивилка видела не гору мяса в набедренной повязке, не выпирающие нижние клыки и не дубину размером с колодезный журавль. Она видела грустную морду, усыпанную хлебными крошками, нервные движения мощных рук и робкую надежду в маленьких глазах, блестящих под нависшими бровями.

— Щурова чарка! — взахлеб жаловался тролль, сграбастав худые плечи Бивилки своими лапищами. — Пропащая! Всегдашняя стоящая, теперь пропащая! Искащая, не находящая!

— Пропала чашка? — переспросила магичка. — Какая-то важная чашка?

— Щурова, — скрипуче повторил Охрип, — родовая, значится.

— Тотемная, — предложил Шадек.

Тролль воодушевленными кивками одобрил оба варианта и грустно добавил:

— Беда-а!

— Никакая не беда. — Магичка аккуратно вывернулась из огромных лап и ободрительно похлопала тролля по ладони. — Найдем мы твою чашку.

— Чаровница искащая, находящая! — обрадовался тролль. — Мы наградящая!

— Но ты должен помочь, — строго добавила магичка. — Ты поможешь? Тогда закрой глаза и представь эту чашку у себя в голове. Сумеешь?

Тролль закивал так охотно, что Шадеку показалось, будто его голова сей вздох сорвется с короткой волосатой шеи и укатится на середину улицы, прямо к ногам тех гномов, которые делали вид, будто просто прогуливаются неподалеку. Удивительно много жителей города и поселка «гуляло» по этой улице, и все с любопытством глазели на тролля. Что ж вы, такие любопытные, прятались по домам, пока не приехали маги?