Брак с летальным исходом (СИ) - Яблонцева Валерия. Страница 49

— Но ведь это невозможно, милорд, — срывающимся голосом сказала я. — Законники, договор… нам никогда не позволят…

— Думаю, я сумею надавить на нужных людей, миледи, и снять с вас все обвинения во владении ментальной магией. Не волнуйтесь, преследовать вас не будут.

Наверное, мне следовало обрадоваться. Лорд Кастанелло обещал сделать то, что до сих пор не удалось другу Эдвина, автору записок, доставляемых в поместье любовником Лоиссы. И я точно знала: у лорда Кастанелло были знакомства и связи, а еще была эта пугающая упрямая решимость в его светлых глазах. Но почему, почему сейчас?

Я сидела, совершенно ошарашенная, стискивая в руках чашку уже остывшего пряного кофе. Лорд — пока еще мой супруг — молча смотрел на меня. Вид у него был изможденный и нездоровый.

— Я… я не знаю, что сказать, милорд. Он грустно улыбнулся.

— Мне нужно несколько дней, чтобы уладить формальности. У вас еще будет время составить список ваших дополнительных пожеланий.

Допив последний глоток кофе, лорд устало потер виски.

— Прошу меня простить, я плохо себя чувствую, — он начал вставать, но, внезапно пошатнувшись, вынужден был вцепиться в подлокотники кресла. Вздохнув, лорд все же выпрямился и медленно пошел к выходу из гостиной.

В дверях он обернулся.

— Кажется, вы хотели поговорить, миледи. Ваш вопрос подождет до утра? Я готов выслушать вас за завтраком.

Честно сказать, сейчас я была не способна ни на какие связные рассуждения. Да и лорд Кастанелло, похоже, вряд ли сам был в состоянии воспринимать что-либо.

— Может быть, перед завтраком, милорд? — попросила я. — Это действительно важно.

— Хорошо, — покладисто ответил он. — Доброй ночи, миледи.

Я получила то, что хотела. Лорд Кастанелло обладал достаточной властью и влиянием, чтобы добиться снятия обвинительного приговора и гарантировать, что после развода я не попаду прямиком на костер. Возможно, ему было по силам даже помочь мне восстановить лицензию зельевара, что позволило бы, помимо свободы, получить достойную работу и независимость. Я снова вернулась бы на службу к господину Кауфману, сняла бы комнаты с видом на Гранну, подальше от ратушной площади, с которой теперь были связаны не самые приятные воспоминания. И если еще когда-нибудь я и смогла бы увидеть лорда Кастанелло, то разве что мельком, если бы он зашел в аптеку за очередной партией успокоительных зелий для

опекаемого им больного.

Но почему же тогда мне сейчас было так плохо?

В конце концов, я все же провалилась в беспокойную дремоту, полную чьих-то бессвязных криков, слепящего солнца и холода. Круг замкнулся, брак, одновременно спасительный и смертельно опасный, распадался на части, и я будто снова оказалась на площади посреди толпы, на полпути к деревянному помосту и замершим в ожидании безжалостным палачам. Справа и слева глумились, кричали, хохотали тысячи людей, и за их искаженными, перекошенными лицами я не могла различить очертаний костра.

Дорога сквозь толпу плутала, постоянно меняя направление, но я упрямо проталкивалась вперед, пока, наконец, не оказалась на открытом пространстве перед помостом, окруженном цепочкой охранников. На возвышении стоял господин дознаватель, его губы шевелились, но я не разбирала слов. А слева от него…

Я не смогла сдержать крика ужаса.

Костер, предназначавшийся мне, не был пуст. К высокому шесту, торчащему посреди сложенных шалашом поленьев, был привязан лорд Кастанелло. И палач медленно опускал горящий факел на промасленную древесину.

Вырвавшись из рук законников, я побежала к нему, уже понимая, что — опять, снова! — не успею.

Огонь взметнулся в небо, и его жар опалил мои замерзшие щеки.

Чей-то крик взрезал тишину площади.

— Папа!!!

Я проснулась. Села в постели, тяжело дыша, как будто действительно только что пробежала на пределе сил несколько сотен шагов. В комнате было тихо. Лунный свет проникал через неплотно задернутые шторы.

«Папа!» — набатом прозвучало в голове.

Дрожь прокатилась по телу. Встав с кровати, я прислушалась, но так и не смогла определить источник звука. Коридор был темен и пуст, во дворе — тоже ни души. Да и кому из обитателей поместья вообще мог принадлежать этот голос, слишком высокий и звонкий для взрослого человека?

«Папа, папа, папа!»

И тут я поняла. Осознала, что глубоко внутри уже давно догадалась, кого скрывали толстые стены сторожки. Не понимала лишь, что заставляло лорда столь ревностно охранять тайну существования в поместье больного ребенка.

И вот тогда мне стало по-настоящему страшно.

Сдернув с плечиков первое попавшееся платье, я спешно надела его, кое-как затянув шнуровку. На ходу впрыгнула в стоявшие у кровати туфли. Схватила со столика перчатки, успокоительное и почти закончившийся флакон со специями. Настежь распахнула дверь, выскочила в коридор. И побежала.

«Папа, папа, папа!» В голове, заходясь плачем, надрывно кричал мальчик. Его мысленный крик был наполнен таким ужасом, такой невероятной, беспредельной болью, будто отец, до которого он тщетно пытался дозваться, находился на волоске от гибели. И я бежала, бежала, потому что просто не могла не ответить на эту отчаянную мольбу о помощи.

В этот момент мне было не важно, почему я слышала его. Не важно, что только ментальные маги способны к мысленному контакту на расстоянии. Не важно, как мальчик вообще сумел почувствовать опасность, и насколько велики были мои шансы спасти лорда Кастанелло.

Главное…

Ребенок завизжал, тонко и пронзительно.

Мне оставалось лишь несколько последних шагов до двери, ведущей в покои лорда, когда во всем коридоре разом зажегся свет.

А в следующее мгновение мир поглотило слепящее, обжигающее огненное безумие.

*

Взрывной волной, распространившейся от лопнувших накопителей, меня отшвырнуло к стене. Я едва успела защитить руками лицо. Осколки кристалла впились в тыльную сторону ладоней и руки. Затылок пронзило вспышкой боли. Почти инстинктивно я потянулась потрогать место удара, и ткань перчатки тут же пропиталась липкой влагой. Перед глазами плясали яркие всполохи. Я ощущала вокруг себя только нестерпимый жар и магическое пламя.

Прикрывая лицо, я ощупью двинулась вдоль стены, а безжалостный пожар поглощал ставший привычным мир. Слышался треск досок и шорох обоев, горящими пластами соскальзывающих на пол. Огонь был повсюду. Мне казалось, что уже занялся ворс ковра и вскоре пламя перекинется на юбку, и тело сводило паникой, ноги подгибались.

Каким-то чудом я оставалась в сознании. Разум мой словно отключился. Больше всего на свете хотелось без сил опуститься на пол, закрыть голову руками и ждать,

когда все закончится. Но настойчивый крик ребенка заставлял идти дальше.

Я считала шаги, и это было единственное, что удерживало меня на грани безумия. Дверь покоев лорда Кастанелло должна была быть совсем недалеко. Три, четыре. За спиной с грохотом обрушилась картина, висевшая ровно напротив светильника. Шесть. Еще немного.

«Папа!»

«Потерпи, мальчик, — подумала я в пустоту, не особенно надеясь, что он услышит. — Я уже близко». Восемь, девять.

Сквозь колеблющийся от жара воздух я с трудом различила темное пятно. Один из светильников располагался совсем рядом с дверью, и огонь уже примеривался к дверному косяку, но до самой комнаты, кажется, еще не добрался. Оставалось только надеяться, что лорд внутри, и он не зажигал света. Я метнулась вперед, схватилась за раскаленную ручку, дернула на себя. Кожу под перчаткой обожгло острой болью, но дверь поддалась, и я почти ввалилась в темную комнату.

С силой захлопнув за собой дверь, я соскользнула на пол. В покоях лорда было прохладно и сумрачно, и я хотя бы на время почувствовала себя в безопасности.

«Лорд должен знать, как нам отсюда выбраться, — я хваталась за эту мысль как за спасительную соломинку. — Лорд что-нибудь придумает, и мне не придется возвращаться в охваченный огнем коридор в одиночку».