Греховная невинность - Лонг Джулия. Страница 13

Ни один человек не знал всей правды о том, что предшествовало исчезновению Лайона.

Разве что Оливия, но та не обмолвилась ни словом.

— Так Лайон жив? Он в Суссексе? Где он?

Адам говорил прежним сдержанным тоном. Но быстрые, отрывистые вопросы требовали ответа, а когда преподобный Силвейн чего-то требовал, он неизменно получал желаемое.

Он устремил на Вайолет долгий немигающий взгляд, не выражавший ни сочувствия, ни осуждения. Та нервно вскочила, не в силах усидеть на месте, но не смогла уклониться от ответа.

Адам тотчас поднялся, бессознательно следуя правилам вежливости.

— Скажу вам откровенно: я не знаю, — проговорила леди Ардмей, явно торопясь сбежать. Они настороженно смотрели друг на друга. — Пожалуйста, возьмите миниатюру, преподобный. Я предоставляю вам решать, следует ли вернуть ее Оливии. Она, похоже, несчастлива. А годы идут, ее молодость уходит. Впрочем, кто знает, возможно, она заслужила наказание, которое теперь несет?

Адам уловил в ее словах нотку горечи. Что бы ни произошло между Лайоном и Оливией, в итоге Вайолет лишилась брата.

— Благодарю, что доверили мне эту вещь, — только и произнес он.

После столь безумного дня дверь в трактир «Свинья и чертополох» показалась Адаму райскими вратами (он искренне надеялся, что Господь простит ему это сравнение). Его кузен Колин, сидевший вместе со своим братом Йеном за одним из потертых, но крепких деревянных столов, приветственно помахал ему. Адам опустился на стул напротив братьев. Они наблюдали, как Джонатан Редмонд с изумительной точностью и быстротой бросает в мишень дротики один за другим.

— Которого из Эверси, по-вашему, он представляет, когда швыряет дротик? — лениво поинтересовался Колин.

Йен насмешливо фыркнул.

Адам не произнес ни слова, поприветствовав кузенов кивком. Он откинулся на спинку стула, якобы вырезанного из дерева, которое некогда росло в Ашдаунском лесу, вытянул ноги и закрыл глаза, наслаждаясь теплом огня, рассеянно слушая ровное жужжание голосов. Пастор наконец позволил себе роскошь отдаться чувствам. Слишком уж давно он старательно подавлял их или не замечал — все события этого долгого дня, все, что Адам успел пережить и обдумать за минувшие часы, напомнило ему об этом.

Когда он разомкнул веки, перед ним стояла Полли Хоторн, дочь Неда. Адам улыбнулся ей. Та покраснела до корней волос.

— Мне очень понравилась ваша проповедь о любви к ближнему, преподобный Силвейн.

— Рад это слышать, Полли.

— Знаете, я так и поступаю. Люблю своего ближнего. — Большие темные глаза Полли смотрели на него с благоговейным обожанием.

— Что ж, это хорошо. Прекрасно, — осторожно отозвался Адам.

Его кузены с трудом сдерживали улыбки. Полли, девушка лет шестнадцати-семнадцати, давно питала нежные чувства к Колину, однако тот не отвечал ей взаимностью, хотя ему и льстило подобное внимание. Полли так и не простила ему женитьбы на Мэдлин, затаив обиду с безжалостностью и непреклонностью, достойной Медичи. Она взяла за правило намеренно не замечать Колина, поэтому заказывать эль всегда приходилось Йену. Однако в последнее время Адам, похоже, вытеснил вероломного Колина из сердца Полли.

— Принеси Адаму большую кружку темного пива, милая, — вмешался Йен, заметив, что девушка застыла, пожирая глазами пастора, и молчит уже добрую минуту.

Полли вздрогнула, будто пробудилась от сладкого сна, лучезарно улыбнулась и с грацией шелки [3], дочери моря, скользнула в толпу завсегдатаев трактира.

— Мне тоже понравилась твоя проповедь, преподобный, — с самым серьезным видом произнес Колин. — Слушая тебя, я впрямь почувствовал, как душа моя очищается и воспаряет ввысь.

Адам зевнул.

— Замечательно. В таком случае еще несколько тысяч подобных проповедей, и тебе точно обеспечено место в раю.

Йен расхохотался.

— Да ладно, преподобный… что тебя так утомило? Все думал о своей новой прихожанке-грешнице и о смуте, которую она принесла с собой?

Еще один сюрприз?

— А у меня появилась новая прихожанка-грешница?

— Кажется, вы сегодня встречались. Говорят, она была утром в церкви. Впрочем, сам я ее не видел. Эта леди поселилась в Дамаск-Мэнор. Вроде бы усадьба досталась ей в наследство от покойного мужа. Одна служанка шепнула другой, а та слышала новость… от кого-то еще. Сам знаешь, как это бывает. К полудню молва обежала весь Пеннироял-Грин.

— Ах да, конечно. Графиня Уэррен. Я уже познакомился с ней. — Глубокая усталость путала мысли Адама, воспоминание о графине нахлынуло оглушающей волной, ударило в голову, словно хмельное темное пиво, которое подавали в «Свинье и чертополохе», терпкое, горьковатое, бархатно-мягкое.

— Что ты о ней думаешь? — поинтересовался Колин, отхлебнув глоток эля.

— М-м… — Адам вскинул голову. — Она забавная, но немного напомнила мне… раненую дикую птицу, попавшую в беду.

Колин, фыркнув, пробормотал что-то невнятное. А Йен застыл, не донеся до рта кружку с элем.

— Какого дьяв… да что такое с вами обоими? Это всего лишь простое наблюдение, — возмутился Адам.

— Чертовски поэтичное наблюдение, — развеселился Йен. — Разве ты не знаешь, кто такая эта твоя… как ты ее назвал? Горлица?

— Раненой пти… так кто она?

Полли с грохотом поставила на стол перед Адамом кружку темного пива. Тот рассеянно нашарил в кармане мелочь и поднес кружку к губам, не глядя на девушку. Глубоко уязвленная, она гордо удалилась.

— Черная вдова, — просто ответил Йен. — Неужели ты не слышал о ней? Похоже, ты не читаешь лондонских газет.

— Нет. Я занимаюсь тем, что очищаю людские души, как тебе известно. Так что же означает прозвище Черная вдова?

— Колин, почему бы тебе не рассказать эту историю, ты знаешь ее лучше всех? — предложил Йен.

Колин лениво потянулся, хрустнул пальцами и откашлялся, прочищая горло.

— Ну, преподобный Силвейн, — протянул он, — вначале графиня Уэррен выступала на сцене театра «Зеленое яблоко». Тогда ее звали Ева Дагган. Она немного танцевала, немного пела, немного играла, показывала изящные лодыжки, надевала полупрозрачные наряды. Исполняла песенки о пиратах, презабавно дрыгая ногами. Я находил их прелестными. Эта женщина буквально околдовала Лондон. Мы все яростно соперничали, добиваясь ее внимания. Я неоднократно тратил все свои деньги на цветы для нее. Разумеется, она не принимала всерьез мои ухаживания, поскольку хорошо знала, чего хочет, а я был для нее слишком мелкой рыбешкой — ни состояния, ни титула. Однако, хочу вас заверить, она никогда не скрывала своих устремлений и вовсе не была злобной или жестокой. Неотразимые чары прекрасной мисс Евы Дагган быстро вознесли ее на вершину успеха. Она начала появляться на сцене «Ковент Гарден». А затем…

— Слушай, Колин, не помнишь, кто свалился с балкона в оркестровую яму, пытаясь заглянуть ей в корсаж? — перебил брата Йен, барабаня пальцами по кружке с элем. — В тот вечер в театре давали «Мистраль», а Ева пришла с графом. Ходили слухи, так, впрочем, и не подтвердившиеся, что если подобраться поближе, можно разглядеть в вырезе ее соски.

— Кэрридж, — отозвался Колин. — Бедняга повредился рассудком и с тех пор так окончательно и не оправился.

— Надеюсь, он хотя бы успел заглянуть в вырез ее платья, пока падал. У нее восхитительная грудь. Насколько… я могу судить.

— …А затем, говорят, в ее сети попался достаточно богатый мужчина, — продолжил свой рассказ Колин, — во всяком случае, она оставила сцену и стала содержанкой. Потом у нее появился поклонник еще более богатый и влиятельный, тогда она бросила первого покровителя. А после рассталась и с ним, чтобы выйти замуж за графа. Иными словами, графиня Уэррен, твоя «раненая дикая птица» — бывшая… куртизанка, Адам.

Казалось, скабрезное слово лениво растянулось на столе трактира, словно обнаженная натурщица на кушетке художника.

Оно вызывало ощущение неловкости и распаляло чувственность.

У Адама на миг перехватило дыхание. Опасное слово отравляло воздух ядовитыми миазмами, сея хаос в душах, разлагая все моральные устои. Оно принадлежало к миру полусвета, окружавшему достойных, богобоязненных людей, словно стая волков овчарню. По крайней мере, так думали многие прихожане Адама. И этому учили своих дочерей большинство матерей в Пеннироял-Грин.