Все сказки старого Вильнюса. Начало - Фрай Макс. Страница 8

– Давай. Заказывай. Чего хочешь?

Они как раз свернули под арку, на Антоколскё, освещенную не фонарями, а несколькими бледными окнами. Летом здесь приходится пробираться бочком, потому что всю узкую непроезжую мостовую занимают столы, выставленные из кафе «Рене», а стулья то и дело норовят выбраться на тротуары. Но сейчас пусто, ни столов, ни прохожих, ни толстых дворовых котов, ни даже голубей. Необъятный простор и ничего священного [4], мог бы продекламировать Юл, если бы не был так занят сочинением грядущих чудес.

– Хочу, чтобы в городе зацвел шиповник, – наконец объявил он. – Ну хотя бы только ближайший куст, – и убедительно ткнул указующим перстом куда-то в темноту двора.

– А там точно есть шиповник? Никогда не замечал.

– Да точно, точно. Помню, как он цвел на этом самом месте в позапрошлом августе. Ты каких-то знакомых девиц в кафе заметил и побежал охмурять, а я от скуки занялся прикладной ботаникой. Все окрестные цветы перенюхал, тебя дожидаясь. Неужели не помнишь?

– Конечно, не помню. Но верю тебе на слово, – кивнул Томас и взмахнул Элькиной палочкой. – Пусть зацветет шиповник во дворе!

Ничего, конечно, не произошло. Впрочем, двор был такой темный, что поди проверь. И шли-то почти наугад, наощупь. Если в подобных обстоятельствах вам вдруг приспичит вообразить, будто где-то неподалеку расцвел куст шиповника – на здоровье. Реальность в темноте становится смирной и сговорчивой, мнения своего прохожим не навязывает и причудам их фантазии особо не препятствует.

– Надо бы теперь тепла наколдовать, – спохватился Томас. – Твоему шиповнику этот наш дурацкий минус совсем не понравится. Как думаешь?

– Ни в чем себе не отказывай. Чего ты меня спрашиваешь? Палочка-то у тебя.

– Палочка у меня, а чудеса – твои. Я же сам тебе предложил заказывать. А тут целое желание, получается, корыстно отбираю. Вопреки законам гостеприимства.

– Ничего, я тоже погреться не откажусь. Только смотри не переусердствуй. Не больше плюс десяти. Все-таки не апрель какой-нибудь на улице. А лютый теоретически декабрь. Совесть надо иметь.

– Ну да, чтобы братья-месяцы рыла нам не начистили за усердие, – ухмыльнулся Томас.

Снова взмахнул Элькиной палочкой, приказал:

– Пусть потеплеет до плюс десяти!

В глубине души, смешно сказать, надеялся: а вдруг получится? Оттепель сейчас не помешала бы. Хоть на пару часов. Очень уж замерз, а домой пока совершенно не хочется. Когда еще так погуляем.

Но теплее, конечно, не стало. Разве что совсем чуть-чуть. Нос, по крайней мере, мерзнуть перестал, и к рукам понемногу возвращалась чувствительность. Впрочем, это можно было списать на совокупное действие всех употребленных в ходе прогулки напитков. В какой-то момент они просто обязаны были сработать. Так почему бы не сейчас.

– А еще пусть в ваших краях немедленно заведется птица шухшнабель, – неожиданно потребовал Юл.

– Кто-кто пусть заведется?

– Птица шухшнабель. Она же королевская цапля. По-арабски абу-маркуб, отец башмака. По-русски китоглав. Никогда не видел? Неудивительно. Они только в болотах Африки водятся.

– Как тебя туда занесло?

– Не занесло. Я шухшнабеля в зоопарке встретил, кажется, в Цюрихе. Отличается от прочих птиц примерно как жираф от остальных млекопитающих. То есть натурально инопланетянин. Воооот такенный клюв, – Юл убедительно развел руки в стороны. – Как с такой конструкцией можно взлететь – неведомо. Однако летает, факт. Меня от его вольера силой уводили, любовь с первого взгляда. Поверь на слово, дружная стайка таких птиц украсит любой город. А уж Вильнюс и подавно. Этому городу вообще все к лицу.

– Ладно, хорошо. Пусть у нас будет птица шухшнабель, – кивнул Томас.

И взмахнул Элькиной палочкой.

– Если уж возможна птица шухшнабель, значит, возможно вообще все, – решил Юл. – Поэтому четвертым пунктом у нас с тобой будет лестница в небо.

– Stairway to Heaven?

– Йес, сэр. Она же Лестница Иакова, мирадж Магомета, со следами Будды на нижней и верхней ступеньках. Лестница с горных небес, по которой ангелы и духи поднимаются в течение дня продолжительностью в пятьдесят тысяч лет… Впрочем, нет, это как-то слишком. В течение дня, и точка.

– Лестница в небо, договорились, – легко согласился Томас. – Стало быть, теперь небеса станут отворяться для нас на одну ночь в году?

– На самом деле лучше бы почаще. И не в какой-то конкретный день, а наугад, как получится. И всякий раз в новом месте. Непредсказуемо. Чтобы никто не мог подготовиться заранее. На небеса следует попадать внезапно, ошарашенным, счастливым и благодарным за такую удачу, иначе – нечестно.

– Ладно, как скажешь.

И, направив Элькину палочку строго вверх, объявил:

– Желаем, чтобы время от времени с неба в город спускалась лестница, и каждый, на чьем пути она окажется, мог бы воспользоваться такой оказией и добраться до каких-нибудь таких небес, где ему непременно понравится.

Замялся и поспешно добавил:

– Но и остальным пусть будет с этого прибыток. Пусть весь город продувает в такие дни небесным сквозняком, чтобы легче дышалось нам всем. Чтобы был в нашей жизни хоть какой-то смысл… Вернее, чтобы смысл, который и так есть, становился наконец очевиден.

– Годится, – одобрительно кивнул Юл. – Так гораздо лучше, чем просто лестница для отдельных праведников и прочих счастливчиков. И при таком раскладе мне хотелось бы приезжать сюда почаще. Обидно было бы все пропустить. Это – заказ.

– Не вопрос, – улыбнулся Томас. И взмахнул палочкой. – Пусть Юл приезжает сюда почаще. Например… – и адресовал другу вопросительный взгляд.

– Ну, хотя бы пару раз в год, – вздохнул тот. – А еще лучше – раз в месяц. Хотя совершенно не представляю, как это организовать. На чудо одна надежда.

– Раз в месяц, – твердо сказал Томас. И еще раз взмахнул палочкой для закрепления успеха.

– Отлично, – Юл улыбался до ушей. – Будущее мое, таким образом, начинает становиться вполне лучезарным.

– И при этом у тебя осталось еще одно желание, – напомнил Томас.

– Оставь его себе. Заначь на черный день. Пусть будет. Мало ли, чего тебе завтра в голову взбредет.

– Завтра ты уедешь. И настроение будет уже совсем не то.

– Вот именно поэтому, – кивнул Юл. И веско повторил: – Именно поэтому.

– Ладно, как скажешь. Тогда пойдем поищем какой-нибудь путевый бар. Потому что лично я замерз как цуцик. Какие-то хреновые плюс десять у нас с тобой получились.

– Ну уж, какие есть, все наши, – безмятежно ответствовал Юл.

Домой возвращались уже за полночь.

– Вот же черт! – внезапно выругался Юл возле самого подъезда.

– Кто тебя обидел, прелестное дитя?

– В лужу вляпался, – сердитой скороговоркой объяснил он. – Полечу завтра весь такой прекрасный в замызганных штанах, переодеться-то не во что. В твои я при всем желании не влезу.

– Где ты лужу-то нашел? Они уже недели две как замерзли.

– Когда они замерзли – это тебе виднее. Но в честь моего визита, как видишь, решили растаять. Чтобы оставить в моей жизни неизгладимый след. В смысле неисчищаемый.

– Смотри-ка, и правда все растаяло, – изумился Томас. – Ну надо же. Выходит, оттепель мы с тобой все-таки наколдовали. Такие молодцы. Слава нам!

– Всегда знал, что за колдовство полагается зловещее возмездие, – проворчал Юл. – Но не предполагал, что выйдет настолько досадно. Хоть плачь.

– Плакать нельзя, – вспомнил Томас. – Элька не велела.

– Тогда не буду. Маленьких девочек надо слушаться. Этот мир принадлежит им.

После почти двух суток на ногах спал как убитый. Сквозь сон слышал, как бродит до дому Юл, шумит вода в ванной, гремит кухонная посуда, но не смог даже открыть глаза. Неубедительно пробормотал что-то вроде: «Надо же тебя отвезти», – и тут же заснул крепче прежнего, так и не услышав ответ: «Не говори ерунду, вызову такси».