Заветы предательства - Аннандейл Дэвид. Страница 23

— Каган! Каган! Каган!

Именно в тот миг я осознал, что мы наконец-то победили. Годы непрерывной войны остались позади.

Война за Чондакс завершилась так, как и должна была: наш примарх держал в руке голову поверженного врага, и полные свирепого веселья голоса легиона, орду Чогориса, возносились к небесным чертогам.

Я присоединился к ним. Я выкрикивал имя примарха, в эйфории сжимая кулаки.

Радовался, что мы взяли верх. Радовался, что Белый Мир наконец-то очищен, что армии Крестового похода могут двинуться дальше, сделав очередной шаг на пути к галактическому господству.

Но не поэтому я кричал столь пылко. Мне удалось увидеть в бою грозную мощь Великого Хана, узреть то, о чем так долго мечтал.

И я не был разочарован.

Я видел совершенство. Поэзию истребления. Образцового представителя воинского племени во всем блеске его несравненного величия.

Моему счастью не было предела.

На Чондаксе мы с Торгуном встретились еще раз.

Полная зачистка цитадели заняла много часов. Зеленокожие, верные своей природе, не собирались сдаваться. Когда мы выследили и прикончили последнего из них, крепость уже разваливалась вокруг нас, подточенная взрывами изнутри и мощными пожарами снаружи. Легиону пришлось оставить ее.

Я вывел уцелевших воинов Братства Бури на ровное дно впадины. Нам многое предстояло сделать: составить список павших, направить Сангджая к раненым, которым еще можно было помочь, собрать наименее поврежденные гравициклы для дальнейшей перевозки.

Смутно вспоминаю эти часы. Я все время видел перед глазами сражающегося Хана и не мог сосредоточиться.

Даже занимаясь делами, я постоянно представлял Кагана в бою. Снова и снова воспроизводил в голове его приемы с клинком, твердо решив воспроизвести доступные мне пируэты, отточить их в тренировочных клетках.

Работая среди тлеющих и пылающих руин разоренной цитадели, я видел только изогнутую дао, что блистала в свете солнц, плавные движения тела в позолоченной броне под плащом и глаза, подобные самоцветам, которые на миг взглянули на меня.

Я никогда этого не забуду. Невозможно забыть ярость живого бога.

Другие братства, почти целая дюжина, занимались тем же, что и мы, — приводили себя в порядок после сражения. Когда большинство воинов моего отряда покинули крепость и перегруппировались, я отправился на поиски Торгуна. Мне думалось, что минганы быстро разлетятся, и я не хотел отбывать без подобающего вежливого прощания.

Найдя терранина, я обнаружил, что его братству досталось намного меньше моего. Позже выяснил, что они бились с честью, захватили множество орудийных установок на стенах и уничтожили их. Благодаря их действиям немало других отделений прорвалось внутрь, не понеся таких потерь, как мы.

Торгун хорошо показал себя, укрепил свою репутацию надежного и грамотного командира. Но, несмотря ни на что, я все равно немного жалел его. Терранин не видел того, что видел я. Он покинет Чондакс, узрев лишь далекий отблеск величия Хана.

— Примарх говорил с тобой? — спросил Торгун с большим интересом, чем я предполагал.

Он снял шлем — линзы в нем раскололись, стали бесполезными, — но в остальном вроде как почти не пострадал.

— Говорил.

Я выглядел намного хуже. Доспех испещряли пробоины, сколы и трещины, горжет был разбит в том месте, куда пришелся удар вожака, большая часть сенсорных модулей брони не действовала. Оружейникам флота придется напряженно трудиться несколько месяцев, чтобы вернуть нам боеготовность.

— О чем именно? — Торгуну явно хотелось услышать ответ.

Я вспомнил каждое слово.

— Похвалил нас за проворство. Заметил, что был уверен: никто раньше него не доберется до вершины. Сказал, что мы делаем честь легиону.

Я вспомнил, как Хан подошел ко мне после убийства чудовища, терпеливо глядя, как я неловко пытаюсь поклониться. Доспех примарха остался идеально чистым, тварь не сумела даже оцарапать его.

— Правда, он объяснил мне, что дело не только в скорости. Что мы не берсеркеры, как Волки Фенриса, и нельзя забывать, что нам есть чем заняться, кроме разрушения всего подряд.

Торгуй хохотнул. Смех вышел заразительным, и я улыбнулся своим воспоминаниям.

— Итак, он повторил твой совет, в конечном счете, — добавил я.

— Рад это слышать, — отозвался терранин.

Я взглянул через просторную низменность туда, где уже приземлились орбитальные транспортники. Все было готово для долгого ремонта и пополнения припасов. Солдаты из вспомогательных частей высаживались на поверхность и, шурша неуклюжими костюмами защиты, помогали воинам легиона.

Среди смертных я заметил седовласую женщину-офицера в скафандре с прозрачным куполовидным шлемом. Мне показалось, что остальные подчиняются ей, хотя она больше походила на терранку, чем на уроженку Чогориса. Интересно, что она там делала?

— И куда ты теперь? — спросил Торгуй.

Пожав плечами, я вновь обернулся к нему.

— Не знаю, мы ждем приказов. А ты?

Тогда терранин странно посмотрел на меня, словно решая, не раскрыть ли нечто важное. Мне вспомнилось, как он выглядел при нашем первом разговоре, когда старался объяснить название и обычаи своего братства. Сейчас все почти в точности повторялось.

— Я не могу сказать, — только и произнес Торгуй.

Странный ответ, но я не стал ничего вызнавать. Почти не обратил на это внимания, поскольку нас часто отправляли на секретные задания, и терранин явно не хотел говорить о делах Братства Луны.

Кроме того, у меня имелись собственные тайны. Я рассказал Торгуну не обо всем, что касалось Хана. Промолчал о том, что примарх после беседы сразу же отвернулся от меня, заметив, как к нему подходит один из воинов кэшика.

Я не забыл ни одного слова, ни одного жеста из их разговора.

— Послание, Каган, — произнес телохранитель в терминаторской броне.

— От магистра войны?

Легионер покачал головой.

— Не от него. Насчет него.

— И что в сообщении?

Повисло неловкое молчание.

— Думаю, мой господин, вам лучше услышать это на флагмане.

В тот миг я заметил на лице Хана выражение, которое никак не ожидал там увидеть. Под всей его гордостью, решимостью, воинским благородством мелькнула жуткая тень сомнения. На секунду, лишь на секунду, я уловил в горделивых чертах примарха неуверенность, словно какой-то давно похороненный кошмар непостижимым образом настиг его наяву.

Я всегда буду помнить, как выглядел идеальный воин в то кратчайшее мгновение. Невозможно забыть усомнившегося бога.

А затем Хан отбыл, широкими шагами отправился навстречу вестям, что ждали его внимания. Он оставил меня на платформе, в окружении моих братьев, переживших последний штурм. Оставил размышлять над тем, ради каких новостей примарх мог так поспешно уйти.

В тот момент случившееся обеспокоило меня. Но затем, стоя рядом с Торгуном у стен разрушенного бастиона наших врагов, среди многочисленных воинов легиона, я уже не испытывал подобных чувств.

Мы добились триумфа, как и всегда. У меня не было причин полагать, что однажды это изменится.

— Ты был прав, — сказал я. — В тот раз ты был прав.

Торгуй выглядел удивленным.

— О чем ты?

— Мы должны учиться у других. Я могу учиться у тебя. Война меняется, и мы должны отзываться на это. Я скверно оборонялся там, в ущельях. Возможно, настанет день, когда нам придется овладеть искусством защиты, а не только охоты.

Не уверен, почему завел такой разговор. Вероятно, цепкие воспоминания о внезапном отбытии Хана подточили мою уверенность в себе.

Терранин захохотал. Он смеялся не надо мной — думаю, к тому времени мы уже слишком хорошо узнали друг друга.

— Нет, думаю, тебе не стоит меняться, Шибан-хан, — заявил он. — Считаю, ты должен оставаться таким, какой ты есть. Безответственным и неорганизованным.

Он улыбнулся.

— Думаю, ты должен смеяться, когда убиваешь.