Оковы для ари (СИ) - Чернованова Валерия М.. Страница 6

— Что, девочка, испугалась и передумала знакомиться?

Он весь излучал жёсткость, уверенность в себе, давящую и подавляющую силу.

Наверное, потому, как будто им загипнотизированная, покорно выронила:

— Аня.

— Александр.

«Твой господин», — реплика так и осталась невысказанной, но явно прозвучала в его мыслях.

— Садись. — Это уже точно была не просьба. Нетерпеливо произнесённое требование, сдобренное лёгким похлопыванием по сиденью.

Появление официантки прервало наше странное общение: взгляд глаза в глаза и короткие фразы между долгими паузами.

В изящной руке блеснул бокал, на треть наполненный не то коньяком, не то виски, с утопленными в нём кубиками льда.

— А вы что-нибудь будете?

— Аня-а-а, — позвал Александр, растягивая моё имя, как будто пробовал его на вкус и смаковал каждый звук, — девушка спрашивает, что будешь?

— Ничего, спасибо, — отозвалась сипло, пытаясь выпутаться из липкой паутины наваждения, но вместо этого всё больше в ней увязала. — Я просто…

Просто дура, а не Аня, как оказалось.

— Ладно, она потом закажет. Когда определится, — отпустил официантку Скальде.

«Чёрт, Александр», — забило гол в ворота моего сознания всё выпитое ранее.

Сотрудница клуба исчезла, бесшумно и бесследно. Наверное, нужно было последовать её примеру и бежать к Даше. Куда угодно, лишь бы от этого мужчины подальше.

Ведь он ненастоящий Скальде.

Но предусмотрительный Антон уже задёрнул драпировку, заточив меня, как в клетке, в вип-зоне.

— А ты миленькая, — продолжая пожирать меня взглядом, сделал глоток, а заодно и комплимент Александр. — Есть восемнадцать?

— Ещё не исполнилось, — соврала в надежде, что после этого он сам меня отсюда попросит. А в ответ получила ещё одну ухмылку.

— Точно испугалась, — отпружинился от дивана хищник. Оказавшись рядом, приподнял моё лицо за подбородок, вглядываясь, изучая, рассматривая. Заставляя дыхание сбиваться, а кожу покрываться мурашками. — Зачем тогда за мной шла?

Вот ведь глазастый.

— Обозналась, перепутала с другим. Бывает, — улыбнулась натянуто и отступила, лишая себя прикосновения горячих пальцев.

Чужих.

Хватит, Королёва! Перестань обманываться! Это не Скальде. Всего лишь его копия. И как выяснилось, не самая удачная.

Попытка сбежать с треском провалилась, когда меня, схватив за руку, резко вернули обратно. К столу, в аромат дорогих сигарет, смешанных с горечью одеколона, и стальные объятия, в которых было тесно, жарко, неприятно.

Несмотря на схожесть с тем, в чьих объятиях было безумно приятно.

— Не ломайся, девочка, — хриплый шёпот обжёг, ударил наотмашь. Отрезвляя и окончательно рассеивая туман в голове. — Я притащился сюда чёрт знает откуда и чёрт знает зачем. Ну хоть теперь вижу, что притащился не зря. Давай, малышка, посиди со мной.

Ну, спасибо, Казимира, удружила! Приволокла магией ко мне этого типа. Вернее, я сама к нему приволоклась. Но если бы он не нарисовался в клубе, ведомый чарами колдуньи, я бы сейчас преспокойно сидела за барной стойкой, поглощала оливки и перемывала косточки своему бывшему.

А так приходится уворачиваться от губ, так похожих на губы, что сводили с ума поцелуями. Мысленно ругать себя, ведьму, двойника и шипеть сквозь зубы:

— Здесь полно малышек. Уверена, найдёшь такую, которая захочет с тобой и посидеть, и выпить!

— Ты сама ко мне пришла, и я хочу тебя, — не сказал — отрезал, никак не реагируя на моё сопротивление, и добавил с холодной усмешкой, как будто заключал на деловой встрече сделку: — Аня, сколько?

От такой наглости я не просто лишилась дара речи — я пришла в крайнюю степень обалдения, ошеломления и офигения. Наверное, потому, вместо того чтобы зарядить этому замагиченному промеж ног, позволила усадить себя на стол. Грубо впиться пальцами мне в бёдра и бесцеремонно вжать меня в то самое место, в котором у Герхильдовой подделки в данный момент происходили все мыслительные процессы. Уже потом, когда ощутила боль от жадного укуса-поцелуя, меня накрыло осознание, что он собрался со мной сделать.

Здесь и сейчас? Твою ж мать!

Нужно было срочно себя спасать!

Прокатывающаяся по клубу штормовыми волнами музыка поглотит любые звуки, охранники никого отсюда не выпустят и никого сюда не пропустят. Мне на помощь.

— Какая я тебе шлюха?! Пусти… Отпусти, кому говорю! — наконец прорезался голос. А с ним и желание хорошенько долбануть урода.

Но первая же попытка ударить кулаком в будто каменную грудь, оттолкнуть его от себя подальше, оказалась пресечена жёстко и яростно. Мне с силой сдавили запястья, а в следующую секунду ладони под тяжестью мужских рук как будто впаяло в глянец холодной столешницы.

— Строишь из себя недотрогу? Понятно, девочка, набиваем цену, — ужалил поцелуем скулу и снова принялся терзать мои губы, выдыхая в них издевательский шёпот вперемежку с пыточными поцелуями: — Ну же, детка, посиди спокойно, будь хорошей девочкой. Хорошим девочкам полагается сладкое и награда за старания.

Голос его звучал низко, хрипло, утробно, как будто вырывался из глубин тёмного естества. Не то одурманенный чарами, не то похотью… А может, этот Александр всегда такая сволочь и привык получать всё, что хочет. Даже если это «всё» его совершенно не хочет, и его (меня то бишь) от этого членистоголового, как сказала бы Даша, воротит.

Звук молнии, чиркнувшей на брюках, стал последней каплей. Меня накрыло паникой, обидой, злостью. Грудь знакомо заныла от пробуждающегося внутри холода. А от ледяного крошева, рассыпа?вшегося под кожей, блеклым свечением пробивавшегося сквозь поры, заныла каждая моя клетка. Снежный ком в том месте, где отчаянно колотилось сердце, разрастался, готовый крушить и сметать всё на своём пути.

Вот и этого фальшивого тоже смело, от меня подальше. К тонкой фанерке, на которой и распластало подобно Витрувианскому человеку, надёжно приковав ледяными кандалами к хлипкой стенке. Пунцового, с приспущенными штанами.

Нда, опупеть какой мачо.

— Что за х… — матерное слово приглушил намордник изо льда.

Сейчас в этом человеке, испуганно выпучившем глаза, дёргающемся, как муха, запутавшаяся в паутине, не было ничего от моего любимого мужчины.

Штора тоже конвульсивно дёрнулась, отъезжая в сторону, и в комнату, привлечённые шумом, ворвались секьюрити. Да так и застыли с раскрытыми ртами, глядя на расползающиеся по стене ледяные наросты, змеящиеся от раскинутых рук и ног лжедракона. А я меж тем, не теряя времени, просочилась в щель между «шкафом» номер один и «шкафом» под номером два и припустила по забрызганному огнями коридору, отчаянно надеясь, что из состояния шока охранники выйдут нескоро. А когда выйдут, направят все усилия, чтобы отодрать от стены Александра Хреновича, и не станут ловить подморозившую его девчонку.

По закручивающейся спиралью лестнице не спустилась, а слетела. Хорошо, что не кубарем и (о, чудо!) ничего себе даже не ушибла. Чернильные кляксы, одна за другой, расползались перед глазами, в ушах гудело, и от этого звукового-светового шоу голова готова была треснуть.

— Аня! Аня!!! — перехватила меня где-то в толпе Дашка и завизжала в самое ухо, стараясь перекричать грохочущую, несущуюся к нам со всех сторон музыку. — Блин! Ты так меня напугала! За каким чёртом попёрлась наверх?! Королёва!!! — встряхнула со всей силой, на какую была способна.

— Пожалуйста, давай выйдем на улицу. Здесь дышать нечем.

Я действительно задыхалась. Воздух был спёртым, пропитанный алкоголем, духами, потом, и каждый вдох был для меня сродни подвигу. Голова уже не кружилась — кружился весь мир вокруг. Не то танцующие вдруг стали попрыгунчиками, а с ними запрыгали и прожекторы на стенах, и диско-шары под потолком-полусферой, не то это у меня перед глазами всё скакало и мельтешило.

Меня всё ещё потряхивало от выплеска силы, от всего, что там случилось.

Посидела, называется, с подругой в клубе.

Лишь когда закрывшаяся за нами дверь приглушила очередной техно-трек, а на смену рокочущей музыке пришли другие звуки: рёв носящихся по проспекту машин, голоса прохожих, свист хозяйничавшего где-то над крышами ветра, я шумно вобрала в себя сырой ноябрьский воздух и, привалившись к стене, замерла, ожидая, когда сердце перестанет крушить мне грудную клетку.