Ведьмак - Гладкий Виталий Дмитриевич. Страница 38
– Но вот беда, – продолжал я, мгновенно посуровев. – Нехорошие людишки появились в нашей деревне…
Я умолк, ожидая реакции Лагина. Он вдруг поскучнел, нахмурился и ответил:
– Да знаю я, знаю…
– Не много ли нас там стало на один квадратный метр? – забросил я удочку с подковыркой.
– Многовато, – буркнул Чиж, пряча от меня глаза.
Что это с ним? Он даже в лице изменился.
– И каков вывод? – спросил я напрямую, жестко и требовательно.
Лагтн помялся немного, но все же ответил так, как я и ожидал:
– Надо принимать меры.
– Так в чем дело? Принимай. Люди у тебя есть, авторитет тоже немалый…
(Лесть в таких случаях не помешает. Главное, не переборщить. Иначе клиент может поднять хвост, уверовав в свою большую значимость).
– Не могу.
– Не понял… Почему? Ты что, каких-то сектантов боишься?
– Никого я не боюсь! Да только нет мне резона с ихним проповедником связываться. Себе дороже выйдет.
– Ого, даже так… – Я и впрямь был озадачен. – Он что, имеет серьезную поддержку во власти? – брякнул я наугад.
И попал, что называется, в «яблочко».
– Еще какую. Мне прямо и откровенно сказали большие люди, чтобы я к нему даже не рыпался.
– И кто эти большие люди?
– Фамилию не могу сказать. Надеюсь, вы понимаете…
– Понимаю.
– В общем, мент предупредил, при серьезных погонах. Специально из области приезжал. А мне связываться с милицией как-то не по фарту. Я им плачу, чтобы они меня не трогали, и все довольны. У них своя свадьба, у меня своя. Вот бизнес хочу расширять, строю большую птицефабрику по зарубежной технологии. Оборудование будет все импортное, самое современное. Мясо буду поставлять в саму Москву. Уже есть договоренность. Зачем мне цапаться с власть имущими?
– Согласен. Незачем. С фабрикой это ты здорово придумал. Поздравляю. М-да… Проблема…
– Иво Константинович, хотите добрый совет?
– Люблю советы. Иногда они помогают осознать, что не все в мире так плохо и что еще остались добрые люди, искренне радеющие за ближнего. Однако, как говорится, совет – это хорошо, но лучше помогите деньгами.
– Не нужно шутить. Это очень серьезно. Не связывайтесь вы с этими сектантами. Живут они тихо, мирно, никому не мешают. О них вообще мало кто знает. Только местные. Даже районное начальство как будто понятия не имеет, что там у вас творится. А это что-нибудь да значит. Кто-то им здорово глаза замылил.
– Да уж…
– И самое главное… – Чиж перегнулся ко мне через стол и заговорил едва не шепотом: – Не связывайтесь вы с главой этих сектантов. Он страшный человек. Люди говорят, что ведьмак. Понимаете – ведьмак! Запросто может порчу навести. А зачем вам это?
– Незачем, – машинально ответил я, и с горечью подумал: «Какая нелегкая дернула меня приехать сюда именно в тот момент, когда эта черноризная тварь шлялась по лесу?»
Не встреть я его тогда, не вступи с ним в конфликтный разговор, гляди, и не было бы у меня никаких проблем. А теперь они появились, и их нужно решать, притом основательно, вспомнил я американца – большого «любителя» российского искусства.
– Что ж, – сказал я, поднимаясь, – за угощение спасибо. Шикарный стол. Теперь с меня причитается. Приезжай как-нибудь, порыбачим вместе. Только без телок! В мужской компании гораздо приятней.
– Обязательно приеду! – горячо откликнулся совсем повеселевший Чиж. – Как только немного раскручусь, так и… Но вы уж извините, что на данный момент ничем не могу вам помочь. Какое-нибудь другое дело сварганить – с дорогой душой. Только свистните.
– Буду иметь ввиду. Да, еще одно. Мне нужен на часок компьютер с выходом в Интернет. Где я могу найти?
– Господи, какие проблемы!? Это как два пальца… пардон. Я тут недавно открыл Интернет-кафе, аппаратура новейшая, так что милости прошу. Не волнуйтесь, вас туда отвезут. Керя!
Керя нарисовался в кабинете, будто проявился на фотографии – из пятна, почти бесформенной кляксы, быстро превратился во внушительную фигуру с бычьей шеей. Похоже, он стоял в приемной, под дверью кабинета, со столом в руках – на всякий случай.
– Керя, отвезешь Иво Константиновича в Интернет-кафе. И пока он будет работать на компьютере, чтобы там не было ни одной шавки! Понял?
– Ну… – Керя взглянул на меня исподлобья.
Наверное, он до сих пор не может сообразить, как это я смог в свое время так быстро его отоварить. Его, крутого донельзя парня.
Пацан… Меня учили не просто бить, а убивать. И скажи спасибо свой фортуне, что тогда она над тобой сжалилась.
Глава 16
Вопреки похвальбе Чижа, Интернет-кафе было так себе. Элементарный сарайчик, которому сделали евроремонт.
О, эти наши евроремонты! Без слез на них не взглянешь.
Считается, что если ты наклеил импортные обои, поставил металлопластиковые окна, двери из прессованного картона и прицепил примитивный подвесной потолок, то твоя совковская хаза, где все комнаты узкие и прицеплены друг за дружкой «вагончиком», сразу же превращается если и не во дворец, то в виллу какого-нибудь крутого западного буржуя – точно.
Так было и с Интернет-кафе. За одной разницей – аппаратура и впрямь оказалась не из худших. А все потому, что невыгодно сейчас ставить компьютеры поплоше. Через год-два их придется менять, так как разные электронные штуки очень быстро устаревают.
Несмотря на мои протесты (правда, слабые), Керя выполнил приказ Чижа без колебаний. Пацанов и парней постарше будто ветром сдуло, едва он молча указал всем на выход. Орднунг, подумал я по-немецки. Порядок. Что-что, а порядок наши «новые» и «новейшие» сумели наладить на своих предприятиях.
Никуда не денешься, звериный оскал капитализма, как говаривали первые энтузиасты разрушения устоев общества поработителей…
Монаха Авеля я нашел быстро. Все-таки, какая великолепная штука эта современная техника! Ткнул пальцем в кнопочку – и наслаждайся информацией, которую в прежние времена можно было откопать разве что в центральной московской библиотеке, и то если у тебя был спецдопуск; к тому же, ты мог потратить на ее поиски месяца два.
Некий С.А. Нилус писал, ссылаясь на рассказ монаха из Оптиной Пустыни, с которым он разговаривал 26 июня 1909 года: «Во дни великой Екатерины в Соловецком монастыре жил-был монах высокой жизни. Звали его Авель. Был он прозорлив, а нравом отличался простейшим, и потому, что открывалось ему духовное око, то он и объявлял во всеуслышание, не заботясь о последствиях. Пришел час, и стал он пророчествовать: пройдет, мол, какое-то время, и помрет царица, – и смертью даже указал какою. Как ни далеки были Соловки от Питера, а дошло все-таки вскорости Авелево слово до Тайной канцелярии. (Понятное дело, подумал я. На каждого Авеля обязательно найдется хоть один Каин. Это аксиома). Запрос к настоятелю, а настоятель, не долго думая, Авеля в сани – и в Питер. (Большим любителем был этот монах кататься за казенный счет, опять мелькнула у меня мысль. Из нашей глухомани, если верить Кондратке, его тоже под конвоем провожали). А в Питере разговор короткий: взяли и засадили пророка в крепость… Когда исполнилось в точности Авелево пророчество, и узнал о нем новый государь Павел Петрович (через князя Куракина; чай, хотел выслужиться князюшка, мелькнула в голове мерзкая мыслишка), то, вскоре по восшествии своем на престоле, повелел представить Авеля пред свои царские очи. Вывели Авели из крепости, и повели к царю.
– Твоя, – говорит царь, – вышла правда. Я тебя милую. Теперь скажи: что ждет меня и мое царствование?
– Царства твоего, – бесстрашно ответил Авель, – будет все равно, что ничего: ни ты не будешь рад, ни тебе рады не будут, и помрешь ты не своей смертью.
Не по мысли пришлись царю Павлу Авелевы слова, и пришлось монаху прямо из дворца опять сесть в крепость. Вот и верь после это большим начальникам. Дело знакомое…
Им думается, что они держат ответ только перед Господом, а потому начальственное слово не стоит выеденного яйца. Сам дал, сам и забрал его обратно. Своя рука – владыка. Что касается совести, то эта нравственная категория в высших сферах не котируется.