Краути (СИ) - Бэйн Екатерина. Страница 11

На этот раз Хилле потребовалось куда больше времени, чем вначале. Рэкти уже приготовилась ко сну и села на разостланную постель. Время тянулось медленно и тоскливо. Зевнув, наложница легла поверх покрывала, но гасить светильник не стала.

Куда провалилась Хилле? Какая трудность таится за синяком соглядатая? Может быть, не такая уж это и мелочь.

Служанка вернулась, когда Рэкти уже извелась от ожидания и едва не заснула. Войдя в комнату, девушка метнула взгляд на госпожу и остановилась в нескольких шагах, не спеша с ответом. Рэкти приподнялась на локте, смотря на нее и пытаясь угадать, в чем дело. Потом села.

— Что-то случилось?

— Этот синяк Саваи поставила девушка, госпожа, — проговорила наконец Хилле.

Госпожа приподняла брови, потом улыбнулась.

— Это больно ранит его гордость. Что за девушка?

— Ее привез Хэйтаро.

Рэкти сдержала смех. Коротышка управляющий истосковался по женской ласке. Естественная вещь.

— Ты ее видела?

Хилле покачала головой.

— В доме управляющего ее нет, госпожа.

Теперь Рэкти уже не улыбалась.

— Где же она?

— Не знаю.

— Ты и не знаешь? Немедленно… нет, завтра с утра займись этим делом. Надо найти эту девушку.

— Да, госпожа, — поклонилась Хилле, — но я не вижу связи.

— Это вовсе не твое дело, — отрезала госпожа.

Рэкти плохо спала эту ночь. Ее мозг усиленно работал. Даже во сне она прокручивала и отбрасывала различные варианты. Синяк Саваи, девушка, ее исчезновение и наконец нынешнее местонахождение. Странное поведение князя. И так до бесконечности.

Проснувшись утром, девушка задумалась. Решение было лишь одно — и оно ей очень не нравилось. Так сильно, что хотелось визжать, биться в истерике и залепить кому-нибудь звучную оплеуху. Но смысла во всем этом не было никакого. Следовало искать другие решения.

— Узнай, как выглядит эта девушка и опиши мне ее внешность, — велела она Хилле с самым мрачным видом.

Тем временем, у Аурин появилось новое занятие. Госпожа Томин велела ей попытаться что-либо изобразить на бумаге. Девушка попыталась и это вышло у нее на удивление хорошо. Ее рука словно была создана для того, чтобы сжимать грифель и выводить на бумаге разнообразные узоры, линии и овалы. Удивляло и то, что девушка сама, без какой-либо подсказки со стороны изображала не только сами предметы, но и тени, которые те отбрасывали. И такая вещь, как ретушь не являлась для нее новостью.

— Ты рисовала раньше? — удивленно спросила госпожа Томин.

— Только на песке, — честно призналась Аурин, — и угольком на стене.

— А на бумаге?

— На бумаге? Вы смеетесь, госпожа. Откуда в рыбацкой деревеньке такая дорогая вещь, как бумага? За один такой лист мне пришлось бы не разгибаясь работать целый месяц.

Госпожа Томин покачала головой. Она со все возрастающим изумлением смотрела, как на листе появляются все новые и новые линии и ловила себя на мысли, что торговка рыбой рисует куда лучше, чем признанные придворные живописцы. Ее рисунки оказывались более жизненными и естественными, поскольку была одна вещь, о которой Аурин не имела ни малейшего понятия. И этой вещью были каноны живописи, которые она начисто отринула и рисовала предметы так, как они выглядят на самом деле.

Женщина решила, что такое занятие как рисование выглядит достаточно пристойным, чем жалкие потуги ее воспитанницы держать в руках иголку и прилежно вышивать картину разноцветными нитками. Выражение лица было у нее при этом!.. А когда она бренчала на арфе, хотелось либо заткнуть уши, либо бежать отсюда как можно скорее и как можно дальше. Поэтому госпожа Томин позволила Аурин рисовать столько, сколько ей вздумается и всячески поощряла это.

С утра Аурин водрузила лист бумаги на высоком специальном столике с наклоном, придвинула его к окну и принялась рисовать небольшой дворик, представившийся ее взгляду. Зрение у нее было прекрасным, она замечала даже самые малые подробности и усердно черкала грифелем.

Госпожа Томин неслышно подошла сзади, оценивающе посмотрела на набросок, затем повернула голову и сравнила его с оригиналом. Результат пришелся ей по душе и женщина неторопливо удалилась, не сказав Аурин ни слова. Кто бы мог подумать, что девчонка, умеющая лишь ловить рыбу и чинить сети, способна на такое! От нее этого ожидалось в самую последнюю очередь. Госпожу Томин вовсе не удивляло, что она не была способна ни к музыке, ни к поэзии. Да и чтение продвигалось у Аурин с большим трудом. Да вот поди ж ты, есть кое-что, что удается ей так хорошо, насколько это возможно.

Аурин ловко орудовала грифелем. Она была полностью погружена в свое занятие и увлечена им настолько, что ничего вокруг не замечала. В ажиотаже девушка пальцем растирала тени, добиваясь мягкости линий и разнообразия оттенков. Она нашла, что даже если рисуешь в одном цвете, оттенков его может быть великое множество. На некоторое время девушка задумалась, глядя на рисунок и потирая переносицу пальцем, совсем забыв, что он грязный. Но сейчас ее это совершенно не волновало. Проведя еще одну линию, она отошла на шаг назад и посмотрела на произведение рук своих, но тут какой-то посторонний звук привлек ее внимание. Девушка подняла голову и прислушалась, гадая, что бы это могло быть. Не найдя подходящего ответа, она обернулась.

Позади нее, на расстоянии нескольких шагов стоял князь. Аурин отняла руку от щеки, которую, не замечая потирала и поклонилась, вспомнив, кто перед ней. Он сделал жест рукой, принимая ее поклон и подошел ближе. Остановился перед рисунком и довольно долго созерцал его.

Аурин вертела в пальцах грифель, не зная, что делать дальше. В присутствии госпожи Томин у нее не возникало таких мыслей. Там все было расписано заранее. И в любую секунду госпожа могла вмешаться и пресечь ненужное или неосторожное слово или жест. Но сейчас ее рядом не было. Раздумывая, Аурин теребила себя за ухо.

— Вы неправильно рисуете, — наконец сказал князь.

— Да-а? — протянула Аурин, — почему? Кажется, очень похоже. И госпожа Томин говорит то же.

Он еще немного посмотрел на лист бумаги и снова заметил:

— Да, очень похоже. И очень хорошо. Но вы не соблюдаете никаких законов живописи.

— Понятия не имею ни о каких законах, — Аурин пожала плечами и потерла подбородок, рассматривая произведение рук своих, — и если честно, я вообще ничего не соображаю в этой самой живописи.

— Вы бы умылись, — вдруг хмыкнул князь, на сей раз рассматривая ее лицо с преувеличенным вниманием.

— Я уже умывалась сегодня утром, — недоумевающее отозвалась девушка.

Странно, с чего бы это вдруг он начал обращать внимание на такое? Что ему за дело до чистоты ее лица?

— Уверяю вас, гимин, это вам не помешает. Посмотрите на себя, — и князь мягко подтолкнул ее к зеркалу.

Аурин взглянула на свое отражение и ее глаза полезли на лоб. Пальцы, испачканные грифелем, сделали свое черное дело. Ее лицо украшали неровные грязные полосы.

— Черт, — скривилась девушка и тут же прикусила язык.

Как обычно, она не задумывалась, что он несет. А следовало бы. Ведь по легенде, придуманной и озвученной госпожой Томин, она бедная, но благородная сирота. А благородные сироты не говорят таких слов. И если подумать, все остальное, сказанное ею, тоже было далеко не на этом уровне.

— Сын мой! — в комнату вошла госпожа Томин, как всегда, вовремя.

Она улыбалась и в этой улыбке было торжество.

— Я ждала вас, сын мой. Как я рада! — она перевела взгляд на девушку и отметила ее вид, как не совсем обычный.

Пару секунд она ее рассматривала, а потом спросила:

— Аурин, что с тобой?

— Я думала, госпожа, — ответила она.

— Понятно, — хмыкнула она, — ступай и умойся как следует. И отправляйся к себе.

— Мне кажется, матушка, — заговорил князь, — она может посидеть где-нибудь здесь, если это вам не помешает. Разумеется, после процедуры омовения.

Госпожа Томин не возражала. Она величаво кивнула головой и посмотрела на Аурин со значением. Девушка поклонилась и отправилась смывать со своего лица отметины от грифеля.