Геноцид - Глазьев Сергей. Страница 12

Последующий опыт резкого снижения доходности ГКО в 1997 г. показал, что объективных причин к многократному завышению их доходности не было – спрос на них был бы достаточен и при норме реальной доходности в 3–4 раза меньше установившейся в 1995–1996 гг. Но зачем-то, вопреки мнению специалистов и в ущерб интересам казны, доходность по государственным обязательствам устанавливалась на невиданно высоком в мировой практике уровне, что поддержало и без того мощный переток капитала из производственной сферы в спекулятивную, а также полностью блокировало инвестиции, вызвав почти полную трансформацию сбережений в ГКО. На фоне катастрофического сокращения производства и обнищания большинства населения спекулятивный сектор российской экономики стал настоящей «страной Эльдорадо» с самой высокой доходностью финансовых спекуляций в мире, где ничем не рискуя можно было в год получать сотни, а если повезет то и тысячи процентов прибыли. «Поле чудес» материализовалось в нашей стране, которая в кругах мировой финансовой элиты закономерно стала восприниматься как «страна дураков», раздаривающая свои богатства и свое будущее всем желающим. Несмотря на астрономическую доходность ГКО, притока частных денег для ее поддержания не хватало; Центробанку пришлось выступить главным покупателем ГКО (как самостоятельно, так и через Сбербанк и другие аффилированные с ним коммерческие банки), поддерживая их сверхдоходность и ликвидность. Доля Центробанка и Сбербанка в размещении государственных долговых обязательств в банковском секторе достигла в 1997 г. 2/3, что свидетельствует об экономической абсурдности реализованной технологии обслуживания дефицита бюджета: как и ранее ее главным источником наряду со сбережениями населения стала денежная эмиссия Центробанка.

Видимость макроэкономической стабилизации достигалась самым примитивным способом – путем связывания свободных денег в спекулятивных операциях со сверхвысокой доходностью за счет государства, невзирая на пагубные последствия для производственной сферы и инвестиций. Пользуясь медицинской терминологией, экономику страны «посадили на иглу» с такими же последствиями, которые наступают в человеческом организме при лечении болезненных ощущений инъекциями морфия. Назначая сверхвысокие по мировым меркам ставки доходности государственных краткосрочных обязательств и ставки по ломбардным кредитам под их обеспечение, правительство и ЦБ временно привлекали и удерживали от опрокидывания на рынок огромный капитал, сбежавший вследствие проводившейся экономической политики из производственной сферы, и поддерживали таким образом видимость стабилизации обменного курса и цен на товарных рынках. Последняя достигалась путем фиксации обменного курса рубля на фоне доминирования импортных товаров в розничном товарообороте на рынках крупных городов, определявших ценовую динамику, а также фактического замораживания совокупного спроса за счет сокращения реально выплачивавшейся зарплаты через секвестирование бюджетных расходов, ухудшение финансового положения в производственной сфере и подавления инвестиций. Естественными результатами такой политики стали: поддержание оттока капитала из производственной сферы, дальнейшее снижение инвестиций и производства, углубление платежного кризиса в реальном секторе, дальнейшее ухудшение финансового положения производственных предприятий, еще большее сокращение реально выплаченной зарплаты при продолжающемся быстром росте предпринимательских доходов.

Новым результатом стало втягивание государства в долговой кризис и переход бюджетного кризиса в хронический. К середине 1997 г. экономика оказалась в ловушке долгового кризиса, когда обслуживание госдолга намного и устойчиво превышало возможности налоговой базы бюджета. Сам по себе избранный способ балансирования бюджета путем быстрого наращивания и без того одного из самых больших в мире государственного долга на фоне почти бесплатной приватизации большей части государственных активов, отказа государства от многих доходных источников (таможенные пошлины на вывоз необработанного сырья, другие формы изъятия природной ренты в доход государства, госмонополия на оборот алкоголя, прибыль госсектора) свидетельствует о реальных мотивах проводившейся стабилизационной политики. Размещая облигации государственного долга под сверхвысокий процент и сокращая для обеспечения процентных платежей социальные расходы бюджета, правящая олигархия продемонстрировала классическое поведение временщиков, решающих краткосрочные задачи личного обогащения и сохранения у власти за счет разорения страны и будущих поколений.

Однако такая политика не могла продолжаться долго. В ее рамках невозможен был не только экономический рост, но и выход из долгового кризиса, как бы ни сокращали бюджетные расходы. Построенная «денежными властями» финансовая «пирамида» государственных краткосрочных обязательств с 1997 г. качественно превышала возможности бюджета по ее поддержанию. Помесячные расходы на погашение и обслуживание внутреннего долга устойчиво (в 1,5–2 раза) превышали все налоговые поступления в федеральный бюджет. В этой ситуации проводившаяся уже второй год политика секвестирования расходов бюджета ради их перераспределения на обслуживание государственного долга потеряла смысл. Рост расходов федерального бюджета на эти цели до 1/3 его величины не остановил рост пирамиды государственного долга, которая, перед тем как рухнуть, увеличилась в 1998 г. более чем на 100 млрд. руб. Перефразируя известный афоризм, это не только преступление, это – бессмыслица. Бессмысленно оплачивать финансовым спекулянтам невиданные в мировой практике сверхприбыли за счет экономии на детских пособиях и зарплате бюджетникам, так как возможности этой экономии намного меньше лавинообразно нарастающих долговых обязательств. Таким образом, если причины и последствия макроэкономической политики были изрядно затуманены наукообразной демагогией, то действия правительства в условиях бюджетного кризиса не оставляли сомнений в реальных (а не декларировавшихся публично) приоритетах проводившейся политики.

В проведенном в 1997 году незаконном секвестре расходов федерального бюджета четко обнажились реальные приоритеты бюджетной политики правительства. Согласно принятым решениям сокращение составило 30% по северному завозу, угольной отрасли, оборонному заказу, 55% – по остальным незащищенным статьям. Законодательно утвержденные бюджетные ассигнования на национальную оборону были обеспечены финансированием в 1997 г. всего лишь на 66,9%, в том числе такая защищенная статья, как продовольственное обеспечение Вооруженных сил – на 64,2%; на фундаментальные исследования и содействие научно-техническому прогрессу – на 61,5%; на промышленность, энергетику и строительство – на 57,9, в том числе на конверсию оборонной промышленности – на 15,5%; на сельское хозяйство и рыболовство – на 44,5%; на образование – на 76,3%, в том числе на дошкольное воспитание – на 60,1%; на культуру и искусство – на 38,1% [70]. Но секвестру не подлежали расходы по обслуживанию госдолга, которые, таким образом, оказывались самыми приоритетными. Они не только не секвестрировались, но постоянно перевыполнялись относительно бюджетных лимитов. В результате расходы на обеспечение сверхприбылей финансовых спекулянтов от инвестиций в пирамиду государственного долга составили свыше четверти всех расходов бюджета в 1997 г., став самой крупной статьей бюджетных расходов.

Эта тенденция получила закрепление в бюджете 1998 г. При сокращении по сравнению с предыдущим годом запланированных социальных расходов на 8 млрд. руб. рост расходов на обслуживание государственного долга составил 33 млрд. руб. В нем не только зафиксирован тот же уровень расходов на обслуживание государственного долга (в полтора раза превышающий расходы на национальную оборону), но и предоставлено правительству право секвестра значительной части расходов по другим статьям в целях перераспределения бюджетных средств на оплату сверхприбылей финансовых спекулянтов. Запланированные в бюджете расходы на образование, здравоохранение, культуру, национальную оборону, науку и технический прогресс оказываются необязательными, если денег не хватает на поддержание сверхприбылей финансовых спекулянтов. При фактическом исполнении за девять месяцев 1998 г. расходной части федерального бюджета в среднем на 48,3% от годовых назначений, расходы на обслуживание государственного долга были выполнены на 70,5%, в то время как расходы на промышленность, энергетику и строительство – на 23%, на сельскохозяйственное производство – на 22,5%, финансирование государственных инвестиций – 8,9%, на конверсию – 4%. Практически не проводилось погашения задолженности перед предприятиями оборонного комплекса, а текущие платежи составляют 10–15% от утвержденных лимитов. Приспособление к бюджетному кризису путем произвольного сокращения всех расходов, за исключением постоянно растущих расходов на обслуживание государственного долга привело к стабилизации непроцентных расходов федерального бюджета на крайне низком уровне около 10 % ВВП при доходах бюджета в 11,9% ВВП, в том числе налоговых доходах – 9,1% ВВП. Острый бюджетный кризис фактически стал хроническим – величина расходов федерального бюджета сократилась за истекшее шестилетие впятеро, а по сравнению с союзным бюджетом – на порядок.