Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 2 - Коллектив авторов. Страница 51

Песнопение было обращено к Древним, сидящим на обсидиановых тронах, а не к Картеру. Он видел, как их сияющие глаза излучали потрясающее, по-неземному великолепное свечение, когда они рассматривали глобус, пылавший и пульсировавший на конце цепи, которую держал Повелитель. Они покачивались в ритме пения; и один за другим возвышали свои голоса до тех пор, пока не возникла полная гармония, которая охватила весь зал и гремела под его сводами, подобно барабанному грохоту и трубному рёву. Ореолы зеленоватого пламени плясали вокруг их голов, когда они кивали в такт песнопению Повелителя, и лучи света играли на их лицах.

И затем, один за другим, они возобновили молчание, пока не остался слышен только голос Древнейшего. Картер считал, что Древние спят; и он задался вопросом: что они видели в тех снах, от которых их пробудили, дабы освободить его? Впервые Картер начал понимать смысл, а также слова, которые Повелитель говорил другим Древним.

Картер знал, что Древнейший вызвал их из того вечного сна, из глубины которого они созерцали необъятные просторы. Он знал, как они исполнят то, что требовало присутствия Картера. Древнейший напевал в их уши тот образ, что они должны были представить в соответствии с его желанием; и Картер знал, что, поскольку каждый из Древних воображал то, что Умр ат-Тавил предписывал, это имело видимое проявление. Когда они достигли унисона, воздействие их концентрации материализовало то, что ему было нужно.

Картер однажды видел в Индостане, как концентрация мысли может стать осязаемым, материальным феноменом, принимая форму благодаря проекции воли, излучаемой кругом адептов. И эти Древние силой своих мыслей спроецировали перед ним вихрь.

Серебряный Ключ был в руке Картера. Но сплошная стена, с которой он столкнулся, по-прежнему оставалась твёрдой, как адамантин. Не было ни следа замочной скважины, незаметна была и линия, разделяющая дверь и остальную стену.

Древнейший прекратил песнопение. Впервые Картер осознал, насколько ужасным может быть молчание. Прежнее безмолвие грота оживил земной пульс, и эта низкая вибрация, хотя и неслышная, тем не менее, препятствовала ощущению полной тишины. Но теперь Картер не слышал собственного дыхания. Тишина бездны нависла, словно чьё-то присутствие в подземном зале. Взгляд Древнейшего теперь был зафиксирован на шаре, который он держал, и вокруг его головы также светился огненный нимб, зеленоватый, с сернисто-голубыми вспышками.

Картер ощутил головокружение, все его чувства перемешались, и он полностью утратил какую-либо ориентацию в этой непроницаемой черноте. Он мог видеть Древних по обе стороны от своего обсидианового трона, но всё же чувствовал себя в ужасной изоляции. Затем он ощутил себя плывущим сквозь неизмеримые глубины. Волны ароматного тепла падали на его лицо, как будто он плыл в благоухающих розой водах жаркого моря. Казалось, что это море состояло из наркотических вин, и его волны пенились на фоне объятых медным пламенем берегов. Великий страх охватил Картера, когда он увидел себя в обширном пространстве бурлящей воды далеко от берега.

— Человек Истины находится за пределами добра и зла, — произнёс громкий голос, который наполнил зал. — Человек Истины узнал, что иллюзия — единственная реальность, и что материя является ложным представлением.

Теперь очертания ворот стали отчётливо видны. Картер, наконец, понял, что Ключ служил скорее символом, нежели инструментом для открывания замков, ибо это одурманивающее ароматом роз море, хлеставшее его щёки, было чрезвычайно твёрдой массой гранитной стены, уступающей под напором мысленного вихря, который Древние направляли на неё.

Его продвижение через огромную массу извечного гранита было падением сквозь неизмеримые межзвёздные пропасти. Издалека он услышал торжествующие, богоподобные волны смертельной сладости. Затем, когда эта потрясающая фанфара угасла, Картер услышал шорох крыльев, странные щелчки и шелест. Он оглянулся через плечо, увидел, что ждало его у ворот, и обрадовался тому, что в гранитной стене не было замочной скважины, и он один владел Ключом.

Сбитый с толку Картер, только оправившись от ужасного вида тех, что напрасно стучались в дверь, которую не могли открыть, испытал потрясение более сильное, нежели то, что вызвал брошенный назад взгляд. Внезапно он осознал, что теперь стал одновременно множеством личностей.

Тело и разум Рэндольфа Картера из Аркхэма все ещё сидели на том шестиугольном блоке из обсидиана, покрытом немыслимыми резными изображениями, которые человеческое сознание могло бы назвать гротескной непристойностью. Но то, что он считал своим Я, той сущностью, которая всё еще требовательно стояла у врат, не было его настоящей личностью. Даже тот, кто сидел на троне среди Древних, не был самим Картером.

Сейчас Рэндольф Картер испытывал такой ужас, какого даже отдаленно не ощущал в самый разгар того страшного вечера, когда двое зашли в гробницу, но вышел только один. Никакая смерть, никакой рок, никакое мучение не могут возбудить давящее отчаяние, пробужденное потерей идентичности. Слияние с ничто — это мирное забвение; но существовать, осознавать себя и всё же знать, что человек больше не сохраняет идентичность, которая будет служить ему отличием от любой другой сущности; знать, что у человека больше нет своего Я.

Он помнил, что был Рэндольфом Картером из Аркхэма; но в своем ужасающем смятении не знал, был ли он тем самым Картером, или каким-то другим. В этом ужасе у него возникло дикое, возмутительное чувство того, что одновременно существует множество Картеров. Его личность была уничтожена, и все же если бы он действительно мог в силу предельной ничтожности индивидуального существования сохранить своё Я, то каким-то непостижимым образом осознавал бы легион своих двойников. Казалось, что его тело внезапно превратилось в одну из тех многоликих и многоголовых скульптур в индийских храмах, и он созерцал совокупность своих личностей, изумлённо пытаясь различить, что было оригиналом, а что копией. Кроме того, его индивидуальность была самим ужасом, грозным по сравнению со всеми другими аномалиями. Затем разрушительный кошмар Картера стал пустяком по сравнению с тем, что противостояло и окружало личность — интеграцией, вследствие которой Рэндольф Картер из Аркхэма стал бесконечно малым. Это были одновременно БЫТИЕ, сила, неограниченная полнота пространства и личное присутствие; и не было никакого несоответствия в этом смешении ранее не связанных понятий. Перед лицом этого страшного чуда квази-Картер забыл об ужасе разрушенной индивидуальности. Космическое существо обращалось к сумме всех Картеров. Оно излучало огромные волны, которые ударяли, жгли и концентрировали энергию, и та с невыносимой свирепостью противостояла Картеру. Казалось, что солнце, все миры и вселенные сошлись в одном пункте — эту точку в космосе они сговорились уничтожить яростным ударом.

Картер понял, наконец, что он высвободился из соединения всех Картеров.

— Рэндольф Картер, — сказало ОНО, — мои проявления, Древние, послали тебя как человека, который будет царствовать на опаловом троне Илек-Вада, сказочные башни и бесчисленные купола которого внушительно вздымаются к единственной красной, зловещей звезде, сияющей в чужом небосводе, местонахождение которого скрывает царство Иллюзий.

Но свершится иное. Окончательная тайна скоро будет раскрыта, а любой трон является всего лишь преображением земной фантазии и прибежищем того, кто не удовлетворён тем, что он считает реальностью. Тем не менее, прежде чем ты узнаешь эту последнюю и первую из тайн, ты можешь, как и прежде, воспользоваться свободой воли и вернуться на другую сторону Границы, не снимая последней завесы со своих глаз.

Затем утихающие всплески сверхкосмической энергии стихли. Вибрации исчезли, оставив Картера в ужасной тишине и одиночестве. Он находился в необъятной безбрежности и пустоте. Через мгновение Картер обратился к пустоте:

— Я принимаю вызов, и я не отступлю.

После чего Космическая Сущность вернулась, и Картер понял её слова.