Марья Бессмертная - Жильцова Наталья Сергеевна. Страница 29

— Подумаешь, беда какая, — пробормотал Костопрах.

— …Его следует отнести во дворец, уложить аккуратно и… — я повернулась к колдуну и уточнила: — И что еще?

— Для начала пусть все, что ты сказала, исполнят, — ответил тот. — А дальше видно будет.

— Ты все слышал? — обратилась я снова к Костопраху. — И про Коня не забудь! Он себя показал так, что теперь является лучшим в мире конем! Ясно?

Конь не подал виду, что услышал, но грудь выпятил и принял самый горделивый вид.

— Все исполним, царевна, — скелет поклонился и с запинкой добавил: — Добро пожаловать во дворец, Белый Князь.

После чего развил поистине бурную деятельность. Откуда-то был доставлен богато украшенный паланкин. По зову скелета к нам подошел один из черных рыцарей и боевой косой перерубил державшие шелковый полог жерди. Тут же Костопрах отрядил четверых носильщиков, которые аккуратно уложили Ланселота в получившиеся носилки, подняли и плавным шагом направились к главному входу.

Мы двинулись за ними и вскоре оказались в просторных покоях, ничуть не уступающих королевским. Стены здесь были задрапированы дорогими тканями, мебель резная, а огромная кровать была застелена черным шелковым бельем.

Носильщики переложили Ланселота на кровать и с явным облегчением скрылись за дверью.

— Теперь раздеть его надобно и кровь обтереть, — взглянув на Костопраха, приказал Наволод. — И воды Мертвой склянку принеси.

— Все сделаем, — тут же поспешно заверил тот.

Не прошло и нескольких минут, как в комнату вошло памятное мне существо, похожее на копну сена с глазами, и приблизилось к кровати. Из копны появились руки-веточки и споро забегали по телу раненого. В воздух взлетели остатки рубахи и штанов, порезанные на мелкие лоскутки.

— Албаста, — пояснил подошедший следом Костопрах с маленьким бутыльком в руках, который тут же и передал Белогору. — Знает свое дело.

Я ничего не поняла, но на всякий случай кивнула. Взглянула на рыцаря, который теперь лежал полностью обнаженный, и тут же отвернулась — невежливо вот так вот пялиться. Однако успела заметить, как исчезли руки-веточки, а из копны сена вылез длинный язык, начавший старательно облизывать беспамятного рыцаря, слизывая кровь.

Меня замутило, но я твердо приказала себе держаться.

К счастью, продлился процесс «умывания» недолго, и вскоре Албаста исчезла вслед за носильщиками.

Белогор прикрыл Ланселота до пояса простынкой, так что теперь я без стеснения смогла рассмотреть тело рыцаря. А тело, если не обращать внимания на сине-черный кровоподтек во весь бок и грудь, оказалось весьма ничего. Вот что значит всю жизнь верхом ездить и мечом махать! Ни капли жира, лишь рельефные мышцы, да шрамы. При этом не качок, не культурист. Скорее, Ланселот имел телосложение гимнаста…

— Если не затруднит, царевна, я предпочел бы остаться один, — вернул меня в реальность голос Белогора. — Целительство — не самая моя сильная сторона, поэтому мне необходимо сосредоточиться. А твое волнующее рассматривание несколько отвлекает.

Я почувствовала, что краснею, но коротко кивнула и вышла, приказав Костопраху следовать за мной.

Колдун появился буквально через несколько минут. Вышел из спальни, вытирая со лба испарину.

— Будет жить твой защитник, — сообщил он, потом посмотрел на Костопраха и продолжил: — Не беспокоить раненого этот день и эту ночь. Я погрузил его в целебный сон. Проснется здоровым. И голодным. Как я сейчас.

Намек я поняла, как, собственно, и Костопрах. Скелет засуетился, заволновался, особенно когда выяснилось, что без скатерти-самобранки с нормальной едой во дворце проблемы. Так что пришлось довольствоваться мясом, которое для нас просто поджарили на вертеле, да некрепким вином. При этом Костопрах непрерывно извинялся и обещал, что уже завтра во дворце будет настоящий повар.

Впрочем, я была так голодна, что и мясо съела с удовольствием. Белогор, судя по скорости исчезновения оного блюда, тоже.

А затем скелет куда-то ушел, и в небольшой трапезной мы остались с колдуном вдвоем, неспешно потягивая вино из массивных золотых кубков.

В моей голове слегка шумело и шевелиться абсолютно не хотелось. Однако сознание оставалось ясным, а потому я попыталась составить дальнейший план действий и заодно понять, снимать ли мне обручальное кольцо сейчас, или можно рассчитывать на дальнейшую помощь Белогора. Или Наволода?

Вот, кстати, надо все-таки выяснить, как его теперь называть-то?

— Как хочешь, так и зови, — лениво отозвался тот в ответ на озвученный вопрос. — И то и другое — мои имена.

— Оба? А почему тогда второе Белогор? Да и Князем тебя Белым нежить моя называет. Но вроде бы ваша гора — Медная? — поразмышляла я.

— В этом мире да, — колдун кивнул. — А вот если в Навь перейти — там она холодом скована да инеем покрыта. Потому и Белая.

— А-а. Понятно, — протянула я, решив про себя, что звать его буду все-таки Белогором. Так все ж привычнее, когда он в обычном человеческом виде.

— Может, еще о чем-нибудь узнать хочешь?

Я хотела, и о многом. Например, о том, насколько он опасен лично для меня и прав ли посох, его подозревая. Однако напрямую такого спросить, разумеется, не могла. Поэтому, покосившись на молчаливого Яра, прислоненного к креслу, спросила другое:

— А скажи, почему ты мою сестру спалить пытался? Неужели тебя действительно так ее отказ задел, что ты ее врагом считать начал?

Белогор от такого предположения только пренебрежительно фыркнул, мол, сказала тоже. Затем покрутил кубок в пальцах, сделал глоток и произнес.

— Нет, конечно. Тут другое. То, что мне принадлежит Источник Мертвого огня, ты уже поняла.

Я кивнула.

— Находится он глубоко под Медной горой, — пояснил он. — И нет к нему хода никому, только тем, кто особое разрешение от меня или матери моей, Хозяйки Медной горы, получил. И вот несколько дней назад Василиса пришла за подобным разрешением, да не просить, а требовать. Еще и не одна пришла, с мужем своим царевичем Иваном Гвидоновичем. И о чем думала только?

Я недоуменно хмыкнула. И за что ее Премудрой прозвали? С мужем прийти к несостоявшемуся жениху да требовать чего-то? Нет бы одной, да со вздохами, мол, «дело не в тебе, а во мне и батюшке Кощее», «ты слишком хорош для меня» и всем таким вот. Совсем женской хитрости нет у сестрицы!

— Разумеется, я отказал, — продолжал тем временем Белогор. — А мать и вовсе приказала им путь к Медной горе забыть. Пообещала, что могилой им эта гора станет, коли сунутся. Ушли они оба, да, как оказалось, недалеко. Едва только я по делам отправился, а мать на проверку рудников людских отвлеклась, явилась эта парочка вновь. Каменных великанов, что тропу к горе охраняли, Иван Царевич мечом посек…

— Как посек? — не поняла я. — Они же каменные!

— А вот так! — отрезал Белогор. — Меч-то у него не простым оказался. Камень словно масло резал. А мне только один такой клинок известен — Кладенец, которым как раз ваша семья и обладает. Так вот, пробились они к горе, подданных моих положили прилично и почти до Источника добрались. Но тут я уж почуял недоброе и вернулся. В общем, битва знатная вышла. Этот меч оказался могуч настолько, что я в своих землях и с силой Источника поначалу даже не мог верх взять. Любое колдовство он рассеивал, любое оружие перерубал. Только когда мать подоспела, смогли мы их потеснить. На две стороны одновременно мечом все ж не махнешь. Так что пришлось им убираться.

— И поэтому ты при виде меня сразу огонь вызвал?

Белогор кивнул.

— А как иначе? Василиса только одна уязвима, потому везде с мужем своим и ходит, под защитой меча. Нельзя было такую возможность упускать, сама понимаешь. Никак нельзя.

— Понимаю, — согласилась я. — Потому теперь и не сержусь. Хотя больно было. Очень.

Наш разговор прервал вернувшийся Костопрах с вопросом, готовить ли гостю дорогому опочивальню, или тот ночевать у себя дома изволит?

Несмотря на то что сказано это было с безупречной вежливостью, я руку могла на отсечение дать — скелет надеется исключительно на второе.