Коронный разряд - Ильин Владимир Алексеевич. Страница 6

— Видите ли, — после некоторой задумчивой паузы, вздохнули с того края стола. — Есть у меня одна книжка… — Из укладки папки, самого ее низа, показался добротно прошитый кожаный переплет, размером в тетрадь.

Судя по характерным полоскам, внутри и была обычная тетрадь в клетку, отчего-то украшенная и защищённая столь дорого и надежно.

— Вернее, свод правил, — еще раз вздохнул юноша. — Свод, которого я обязан придерживаться, пока не завершу очное отделение имперского университета.

— Позвольте поинтересоваться, а кто составитель этого документа? — Осторожно задал вопрос Ферзен.

— Один человек, — сухо отозвался Самойлов.

Не отец, не дед… Ведь просто «человеком» не назовешь родного… Странно и довольно сильно будоражит любопытство.

— Еще раз прошу прощения за назойливость, этот человек был вам важен?

— Он за меня как-то умер. Чудом остался жив. Вернее… Она.

К его удивлению, гость пошел на откровенность. А значит, он может задать еще один вопрос?..

— Смею полагать, она желала вам самого лучшего, вручая этот свод правил?

— Именно так.

— Как считаете, вот это условие по завершению очного отделения университета… Оно содержало в себе доброе пожелание?

— Безусловно, — автоматически вымолвил юноша.

— Можем ли мы сойтись на мысли, что в очном обучении, год за годом, от экзамена к экзамену, она видела для вас пользу?

— Допустим, — уже настороженно вымолвил Самойлов.

— Не ради корочки, а для самих знаний и процесса их получения, поставлены условия. — Подводил Ферзен его к мысли.

Правильной, единственно верной мысли, принятие истинности которой поможет и юноше и если повезет, то и ему…

— Вы не понимаете, я не успеваю. — Взорвался раздраженной эмоцией Самойлов. — У меня два контейнеровоза застряли на границе, фуры стоят под Орлом, а мороженое тает!

— Тогда вам точно следует получить нормальное высшее образование. — решительно постановил Ферзен.

— Но где я найду столько времени!

— Неужели у вас нет подчиненных? — удивился ректор.

— Есть, как и проблемы от их ведения дел. — Парень выложил на стол три простеньких кнопочных сотовых телефона, один из которых мерцал вызовом в беззвучном режиме. — Первый — это проблемы, которые требуют незамедлительного решения. Как вы видите, — демонстративно указал он на иллюминацию звонка. — Проблемы есть всегда.

— А второй телефон, простите за назойливость?

— Катастрофа.

Словно уловив внимание к себе, телефон вжикнул вибровызовом.

Впрочем, сам Самойлов позволил себе только досадливо поморщиться, но не стал бестактно прерывать беседу на вызов.

— Не будете отвечать? — С опаской посмотрел на аппарат ректор.

— Сегодня это не моя катастрофа, — равнодушно отмахнулся юноша.

Любопытство подсказывало уточнить характер катастрофы и ее владельца, но Ферзен удержался.

— Третий телефон? — Поднял взгляд на гостя ректор.

— Семья. Редко тревожат, только когда действительно важно.

— Семья — это всегда важно, — веско отметил Александр Ефремович. — Что будет, если вы не снимете трубку?

— Убытки.

— Давно вы работаете на первые два телефона? — С сочувствием уточнил ректор.

— Я работаю на себя. — Отреагировали непониманием с того края стола.

— Тогда почему они не дают вам получить нормальное образование? Они перестанут платить вам деньги и вы помрете от голода?

Юноша, к удивлению ректора, не стал спорить, а просто задумчиво посмотрел на одинаковый пластик сотовых.

— Ваш фонд, все эти квартиры, машины и гонорары… Вы настолько дорого оценили пять лет свободы от университета. Я удивлен, что у вас не хватает средств заплатить за свою свободу от чужих ошибок.

— Это довольно дорогие ошибки, — поднял Самойлов взгляд.

— Но не смертельные, верно? Купите себе молодость и образование, юноша. Пусть финансовые потери будут тому платой, но взамен вы наверняка обретете знания, как их избежать в будущем и уберечь подчиненных.

— Наверное, вы правы, — подумав, гость взял в руки первый телефон и отключил его. — Если долго не отвечать, эти проблемы решаются сами собой. Не так хорошо, но решаются. — Будто уговаривал он себя.

— Вот видите! — Даже обрадованно всплеснул руками ректор.

— Образование нужно получить, — теперь Самойлов смотрел на свой «свод правил». — Если она этого хотела, то так будет правильно.

— Я рад, что мы вместе пришли к этому решению. — Довольно улыбнулся Александр Ефремович. — Только у меня к вам будет одна просьба. — Завершил он, стараясь не выдать дрожь в голосе.

— Если в моих силах, — кивнул парень.

— Поступайте куда угодно, но не в мой университет, — убрав улыбку, смотрел на него ректор. — Езжайте в Москву, мой вам совет. Там таких, как вы, много.

— Таких, как я? — Нейтрально уточнил юноша, вновь глядя равнодушным взглядом надвигающейся грозы.

Но ректора уже было не остановить.

— Вы чудовище, — Сбился он на гневную дрожь. — И я не хочу, чтобы такое чудовище училось в моих стенах, среди моих чистых и наивных учеников! Езжайте к таким же монстрам, как вы сам!!!

Напряжение в установившейся тишине ощущалось туго натянутым тросом, готовым разорваться. И горе тому, кто окажется рядом.

— Не был бы я, как вы говорите, чудовищем, стал бы кто со мной разговаривать, — устало провел Самойлов ладонями по лицу.

А Александр Ефремович ощутил, что может осторожно и тихонечко выдохнуть.

Вскоре дверь за гостем закрылась, оставив ректора с мыслями о том, что неплохо бы завершить рабочий день прямо сейчас. Накатить для успокоения нервов и прогуляться пешком до дома. Заслужил — хотя бы тем, что не дал совершиться тому, за что долгие годы грызла бы совесть… А дочка — получит блестящую карьеру, сама и честно. Ферзен так захотел, а Самойлов напоследок пообещал сломать ноги любому, кто захочет поставить ей подножку. Ну, тоже приятный компромисс между собственной честью и осознанием прагматичной реальности…

За окном немелодично зашумел двигатель Опеля, ушедшего на разворот. Следом за ним отъехала одна машина сопровождения. Вторая, отчего-то, не торопилась продолжать путь — напротив, из задней дверцы показался кряжистый человек в строгом пиджаке, застегнутом на белой рубашке без галстука. Он мельком оглянулся в сторону отбывших машин и тут же направился к двери кафетерия.

— Забыл что-то? — Вслух произнес ректор.

Огляделся — и действительно, один из телефонов Максима остался на столе. Но, при этом Ферзен отчетливо помнил, как все три телефона, фигурировавших в беседе, отправились обратно Самойлову в карман…

— Александр Ефремович? — Уточнил вошедший мужчина, стоя возле столика.

Был он основателен, собран и уверен в себе. Возрастом за пятый десяток лет — но судя по бицепсам, проступающим под складками рукавов, явно задержится в этом облике до семидесяти — восьмидесяти лет. Слегка полноватая фигура, правда, выдавала сидячую работу, явно составляющую большую часть рабочего дня в последние годы. Дополняли образ след перелома на носу, грубая кожа лица и слегка поломанные уши. Внешность борца, а если добавить осанку — то человека, имеющего определенное отношение ко службе. Только взгляд какой-то странный, блеклый, гуляющий будто — никак не удавалось его поймать. Будто смотрит через человека, чуть выше переносицы.

— Да, вот, — указал ректор подбородком на телефон у края стола и принялся выглядывать администратора.

Все же мысль о коньячке и завершении рабочего дня оформилась.

— Разрешите представиться, Борис Игнатьевич. Полковник имперской стражи, — достав из внутреннего кармана и махнув на мгновение раскрытым удостоверением, в котором почудилось слово «генерал», с шумом отодвинул мужчина стул и сел напротив, сцепив руки в замок и положив их на стол. По телефону он лишь скользнул взглядом, проигнорировав. — Как полагаю, вы уже познакомились с нашим… опекаемым?

— Простите, что? — Не расслышал Ферзен, с удивлением вглядываясь в собеседника.