Проклятие принцессы (ЛП) - Хаскелл Мерри. Страница 3

А если проклятие разрушит женщина? Тогда её ожидает сказочное приданое, с которым она сможет выйти замуж, за кого пожелает. Или, как мечтала я, присоединиться к любому понравившемуся монастырю. Если вы не «весьма перспективный кандидат», то попасть в монастырь можно только за большие деньги. И мне, воспитанной монахинями, сразу дали понять, что я не «перспективна». Поэтому мне нужно было стать богатой.

— Заклятие опасно, — произнёс Па, — и я не хочу, чтобы ты в это вмешивалась.

— Но, Па, это же самое глупое из существующих проклятий! Ну и что, что принцессы спят днём, а по утру у них все туфли рваные? Это просто проклятие туфель и дремоты. Загадка. Марджит из купальни говорила, что никто никогда не слышал ни единого звука из-за дверей принцесс, а те, кто оставался на ночь в их покоях, засыпали и не просыпались.

— Марджит права.

— Я не засну, — с гордостью произнесла я. — Если ты позволишь остаться мне там на ночь, я всё выясню и сохраню туфли в целости.

— Нет, Ревека! — вскинул руки Па. — Всем плевать на туфли! Не из-за них люди называю это проклятием. Ты что, не понимаешь, что сказала Марджит? Они больше не проснулись!

— Она же имела в виду, что они не проснулись ночью и не увидели, что произошло с туфлями… Ведь так?

— Нет! — Па закрыл глаза, сделал глубокий вдох, открыл их, развернул меня в обратную сторону и подтолкнул в сторону замка. — Идём.

Па во второй раз провёл меня через резные ворота с изображением драконов к западной башне, которая была ниже и шире, чем восточная, служившая спальнями для принцесс. Па провёл меня через маленькую скрипучую дубовую дверь, и я очутилась в комнате.

Комната была заполнена лежащими рядами на соломенных подстилках мужчинами и женщинами. На противоположной стороне помещения, у небольшого очага, в кресле-качалке сидела пожилая женщина и вязала носки. Она подняла глаза, когда мы вошли, но не улыбнулась.

В комнате пахло тишиной и каменными стенами — как в церкви после того, как оттуда выветривался ладан. Но никак не помещением, в котором собрано столько людей.

Я уставилась на лежащие на соломе тела. Они были неестественно тихие: никто не храпел, не ворочался и даже не пукал — ничего такого, что люди делают, когда спят.

«Они заснули и больше не проснулись».

Па попытался вывести меня из комнаты, но я выдернула руку и опустилась на колени у одного из тел — девушки с алебастровой кожей и прямыми коричневыми бровями. Я протянула руку, чтобы коснуться её, но замерла в нерешительности: её грудная клетка не двигалась.

— Она жива? — спросила я у старухи.

Женщина отложила в сторону вязание и наклонилась вперёд.

— Значит, ты — новая ученица нашего знахаря, да? И дочка садовника, — скрипучим голосом произнесла она. — Наконец, пришла посмотреть на живых мертвецов?

Я не знала, как тактично на это ответить, поэтому спросила:

— Они не проснутся? Неважно, что произойдёт?

— Уколи их иглой, и они не дёрнутся. Шум и грохот не тревожит их сон. Как и вода, и пламя.

Я постаралась отбросить страх и размышлять, как травница.

— Вы пытались растирать их конечности маслом розмарина? А как насчёт вдуваемого в ноздри перца?

— Я каждую неделю пробую масло розмарина, да и чёрный молотый перец совсем не помогает.

Женщина продолжала смотреть на меня выжидательно, словно ей было интересно, что я предложу следующее.

Обычно, я была рада, когда меня принимали всерьёз. Но сейчас забеспокоилась. Это насколько же всё должно быть удручающе, чтобы люди ждали чуда от ученицы травника?!

Я отвела от женщины взгляд и внимательно посмотрела на девочку. Ей, наверно, лет тринадцать, как и мне.

— Они когда-нибудь… умирали при вас?

— Я кормлю их наваристым супом, — ответила старуха. — Каплю за каплей заливаю им в горло, а потом массажирую шею, чтобы они сглотнули. Я пеленаю их, как младенцев, и постоянно меняю одежду. Это всё, что я могу. И для большинства этого достаточно. Но, несмотря на все процедуры, некоторые действительно уходят. Я никогда не могу предсказать, кто именно — молодой или старый, недавно попавший под заклятие или спящий уже годы…

Я вздрогнула. Лицо спящей девочки было умиротворённым, а дыхание — таким тихим, что я еле-еле слышала его, прижав ухо к носу девочки. Её тело напоминало тело святых — мёртвое, но не подвергшееся тлению. Словно разложение не могло её коснуться, словно она будет существовать всегда — такая, как сейчас.

— Как это произошло? — прошептала я.

— Они посмели смотреть на принцесс, — ответила старуха, — когда принцессы того не желали.

Я промолчала. И никто долгое время больше не проронил ни слова.

Затем позади меня переступил с ноги на ногу Па.

— Ревека. Брат Космин захочет тебя видеть.

— Да, Па, — согласилась я, поднимаясь на ноги. Но прежде, чем выйти из комнаты в жилую часть замка, я остановилась.

— Стапина…, - почтительно начала я. — Простите, не знаю вашего имени.

— Адина. А это моя дочь Алина, — она указала на девушку в последнем ряду, лежащую ближе всего к старухе. — А это — Юлия, — кивнула она на девочку, которую я осматривала.

— Стапина Адина, — вежливо попросила я, — вы не против, если я принесу некоторые травы и попытаюсь их… разбудить?

— Попытайся, — безразлично ответила Адина и снова принялась за вязание. Теперь, когда я стояла одной ногой за порогом, она потеряла ко мне интерес. Сколько же людей обещали ей прийти вновь, но так и не пришли?

Я догнала Па снаружи.

— Эти люди в комнате… Эти те, Ревека, кто не исчез, — произнёс Па.

— Исчез?

— Некоторые, из отправившихся в башню принцесс, так и не вернулись.

— Они что, едят людей?

Па вскинул брови.

— Если и так, то не оставляют костей. Но… Теперь ты понимаешь, Рева? Видишь​, в чём проклятие и почему ты должна держаться от него подальше? Почему не стоит относиться к нему, как к забаве или игре с твоими любимыми травами?

— Да, Па, понимаю, — ответила я. И не лгала. Я понимала. Понимала, почему должна ещё сильнее постараться разрушить проклятие Замка Сильвиан и выиграть свою награду.

Глава 3

Когда мы впервые приехали в замок Сильвиан три недели назад из Молдавии, я была разочарована, узнав, что у главного местного знахаря уже есть ученик. Но брат Космин всё равно взял меня в обучение. Сначала это очень порадовало, но потом я осознала, что это произошло из-за того, что меня уже неплохо научили травоведению в монастыре, и брат Космин мог спать до обеда, сгрузив на меня половину своей работы.

А вторую половину работы и так выполняла его первая ученица — Дидина. Когда папа сказал, что этим утром меня захочет увидеть брат Космин, он ошибался. Меня хотела видеть Дидина, а брат Космин отправился в опочивальню сразу после аудиенции с консорт-принцессой.

Я честна с вами. Я не пытаюсь критиковать или обливать грязью брата Космина из-за неприязни, но я не думаю, что он всерьёз относился к своим обетам целомудрия, послушания и бедности. Он был хорошим человеком, плохим монахом и средненьким травником — он до сих пор считал буквицу идеальным средством для исцеления абсолютно любой хвори.

— Где ты была? — Дидина выглядела совсем измотанной. Ей было четырнадцать — на год старше меня, хотя искусству травоведения она обучалась не так долго. — Я всё утро не видела брата Космина.

Я быстро прошла мимо полки с удивительными книгами брата Космина (семь трудов, посвящённых травам, и четыре из них были напечатаны!) и уселась за рабочий стол.

— Принцесса Дациана интересовалась ингредиентами, которые были добавлены в ванны принцесс сегодня утром.

— Интересовалась? Почему? Что ты туда добавила?

— Дикую капусту.

Очевидно, Дидина не видела в этом смысла.

— Отвратительная трава для ванн, — сказала она мне и вернулась к присыпке из буквицы для брата Космина.

Я вздохнула. Нет, буквица — замечательное растение. Многие люди используют её для исцеления абсолютно любой хвори, но мне кажется, что поступить так может только истинный лентяй — как цирюльник, который считает, что кровопускание поможет любому больному, даже раненому на поле боя, из которого фонтаном бьёт кровь.