Амарант (СИ) - Пар Даша Игоревна "Vilone". Страница 13

По лицам стражи блуждали схожие эмоции. Вельямин отослал обратно в мою комнату, выделив в сопровождении одного из них. Молчаливая глыба, скрипящая зубами от усиливающегося ритма за окном. Он не потребовал моей истории, как и не добавил ничего более к своей. Завтра на рассвете он отправится с отрядом в лес на поиски диких. Эта история должна завершиться, но что-то подсказывает, что всё пройдёт не так гладко.

В комнате ожидала сонная Лидия. Девушка порывисто обняла, как только переступила порог. Запричитала, сожалея о случившемся. Даже при таком скудном освещении видно, как покраснели её глаза от слёз. Она нервно вздрагивает, кусая губы и поглядывая на окна. Помогая раздеться, вспоминает прошлое:

— Я тогда совсем девчонкой была. Жила с матерью в городе, отца-то давно уже нет в живых, мать тащила нас с братом сама. Пять лет прошло, а кажется вчера это было.

Девушка споро заплетает мои волосы в косы, чтобы ночью не сильно спутались, затем помогает умыться — сегодня правая рука совсем не слушается после произошедшего. Меня как паралич схватил, всё валится из рук.

— После первых же смертей запретили выходить после заката. А когда начались барабаны… — девушка поёжилась, споткнувшись на ровном месте. — Мы ж не знали, что это такое. Когда наш сосед свихнулся и пошёл на Марту, превращаясь в зверя, мы сидели дома. Всё слышали, но как тут поможешь? Мама травку кой-какую подожгла, чтобы запахи отвадить, да ему всё равно было — удрал как подружку свою задрал. Следующую ночь провели в подвале. Дядя Мирт засовы крепкие поставил, так и сидели. Тогда многие волки сами себя заковывали в цепи, чтобы близких не тронуть, так ведь барабаны по-другому действуют. Не будешь же всю жизнь на цепи сидеть, верно? Многие ушли тогда, — Лидия помогает раздеться, а затем набрасывает на голое тело ночнушку и одевает на ноги тёплые вязанные носочки. — Всё закончилось резко, как и началось. А приходить в себя стали только сейчас и вот опять… — девушка шмыгнула носом и с мольбой посмотрела на меня, — лэри Елена, можно я с вами сегодня заночую? Одной страшно! А этот шум…

Мы синхронно обернулись на закрытое окно. Бой стих и стало так жутко от навалившейся тишины, что схватились за руки. И когда барабаны вновь застучали, стыдливо отвернулись друг от друга. Что может быть страшнее тишины во время боя?

Я жестами разрешила ей остаться. За дверьми стоит охранник. Та тварь, что напала, мимо него не пройдёт. Окно выходит на обрыв и какой бы хищной не была зверюга — лазать по стенам она точно не умеет.

— Хорошо, что вы здесь, лэри, — прошептала Лидия, гася свет и накрывая нас обеих тёплым одеялом. — Рядом с вами совсем-совсем не страшно!

Тепло сжав ручку девушки, выражая поддержку и заботу, закрыла глаза, стараясь изгнать и звуки боя, и воспоминания о ярких злых глазах напавшего волка. Всё прогнать. Особенно те мысли…

***

Этот сон не такой как все. Я знаю, что мои сны необычны. Они как предсказания цыганской гадалки, туманны и неопределённы, но несут в себе смысл. Либо воспоминания о прошлом, либо зов грядущего. Жизнь помогает в них разобраться.

Сегодняшний сон — дикий. Он полнится кровью, ритмом и явно перекликается с боем барабанов, звучавших издалека. Я ем. Я поглощаю пищу, купаясь в жарких объятиях костра. За его оранжево-солнечной стороной, кутаясь во мрак, движутся тени, издавая нечеловеческие стоны и даже крики. Их голоса сливаются в унисон единой дикой песней, я вижу на пламени огненные лики, угли вместо глаз. Тьма поглощает, тьма питается мной, а я питаюсь ею. Небо переворачивается, выворачивается, обрушивается оземь и я вижу красный. Один лишь красный на белом фоне.

Оборачиваюсь, а там он. Вельямин. Его лицо обезображено трансформацией, с губ на обнажённую грудь стекает кровь, а глаза безумны невыносимой жаждой. Стоит, сгорбившись, без одежды, а вокруг снег. Метель завывает, скрашивая остроту красного цвета. Он улыбается мне. Словно у нас есть одна тайна на двоих.

Мужчина протягивает руку и когда тянусь к нему, падаю сквозь снег вниз.

***

От холода сводит скулы, зубы ноют, слезятся глаза. Как оказалась на краю башни, прижимаясь к стенке, в шаге от пропасти? Земля теряется в туманной дымке, долина прячется, только сквозняки рождают тоскливые звуки да ветер пытается сбросить вниз.

Я задеревенела. Из последних сил втягиваю себя внутрь башенки, едва не соскользнув вниз. Пальцы-крюки, всё запорошено снегом, скользко и падать на камень больно — разбиваю коленки. Не сразу замечаю кровь. Мои руки по локоть в ней. Лицо заскорузлое — кровь въелась в кожу. Ночнушка изодрана и тоже вся измазана бурой грязью. Я как будто побывала на бойне.

Ветер завывает, свистит, выдувая остатки тепла и сознания. Холодно, одиноко и страшно. Что увижу, когда спущусь вниз? Барабаны смолки, ничего не слышно и не видно с такой высоты. Медный привкус во рту отвращал, от тошноты темнело в глазах, а в голове вились вопросы — что случилось? Как оказалась здесь? Откуда вся эта кровь?!

И я заплакала. По-детски, как ребёнок, в голос, размазывая слёзы по лицу, сжавшись в болезненный комочек. Бессвязно шепча имя:

— Арман, Арман, Арман. Пожалуйста, забери меня отсюда. Забери из этой сказки. Я не могу быть сильной. Я не могу справиться с этим. Я так устала. Арман, Арман, Арман. Пусть всё закончится. И снег, и холод, и боль, и страх. Арман, Арман, Арман. Я не могу!!!

Последние слова навзрыд кричу. И мне отвечают:

— Что ты не можешь, лэри?

Этот волк стоит надо мной, появившись как из ниоткуда. Он видит меня всю. И кровь, и грязь, и мои слёзы. Его взгляд так холоден и мрачен.

— Что ты натворила, лэри Елена? Почему ты здесь?

Страшная догадка пронеслась в голове. Мой сон, проклятый кровавый сон! Что я сделала?! Что я с ней сделала?!

----

*Уильям Блейк — Заблудившаяся девочка

Глава 6. Ты ступишь шаг — увидишь саван белый

Глава 6. Ты ступишь шаг — увидишь саван белый*

За тобой ходит демон по пятам,

Взглядом алкает нежный стан,

Острыми когтями треплет душу,

Твоим страхом упиваясь по ночам.

Обернись — он рядом. Здесь.

И желаний у него — не счесть!

Ахлик непроницаем как скала. Не угадать, о чём думает, так пристально глядя на меня. В этой продуваемой башенке мы одни, а он не торопится. Только смотрит. И молчит.

— Я не помню, — отвечаю скупо.

— Интересно. К тебе вернулся голос, — констатировал мужчина. Он сел на корточки и как-то криво улыбнулся. Будто перед ним нечто маленькое и несущественное. Даже не так. «И прибить — жалко, и оставлять так нельзя». — Что же мы будем с тобой делать?

— Мне холодно, — я и правда дрожала от холода. Но ещё сильнее от голода. Живот сводило, а медный привкус на губах уже не отталкивал, а привлекал. Непроизвольно облизнулась и от этого он дёрнулся.

Резко поднявшись, отшатнулся, будто увидел гадюку, но ответил учтиво:

— Тогда пора спускаться вниз. Как это будет по-вашему… Променад закончился, — он перешёл на русский с сильнейшим акцентом. — Какой дурной язык. Только Ольга говорила на нём мелодично.

— Рада за неё, — отвечаю скупо, вставая с его помощью на ноги.

Ахлик резко притянул к себе, прошипев на ухо:

— Ты никогда не заменишь её, поняла? Даже не пытайся соблазнить его. Я всё вижу по твоим глазам. Твоя история — бред. Я узнаю, кто ты такая и как оказалась в том лесу, — он больно держал за локоть, оставляя синяки.

Вырвавшись, заговорила зло:

— Больно надо застрять в этом захолустье! Убийцы, волки, тухлая еда и бесконечная зима! Не думай, что в восторге от того дерьма, что вы льёте мне в уши каждый день! Я по горло сыта этим замком и как только представится возможность — свалю отсюда как можно быстрее! — говорила медленно и по-русски, чтобы он почувствовал дискомфорт, ведь его обвинения как соль на раны — мерзко и противно.

— Мы поняли друг друга, — сухо отвечает он, закрываясь в панцире из холодной волчьей учтивости и безразличия. Только глаза всё ещё выдавали его подозрительность.