Маленький гончар из Афин (Историческая повесть) - Усова Александра Петровна. Страница 11

Измученный всеми событиями прошедшего дня, Архил присел возле старой высокой стены у проезжей дороги.

Закрыв глаза, он представил себе, как друзья его в гончарной мастерской, закончив работу, расходятся по домам. Ему вспоминалось строгое, красивое лицо художника Алкиноя, добродушная улыбка гончара Пасиона. Он подумал и о старом рабе Аните, который всегда так приветливо и ласково относился к нему.

От этих воспоминаний на душе у мальчика стало еще тоскливее.

«Все они любили меня, помогали мне чем могли! А я не ценил их, не дорожил ими… — думал он. — Зачем я послушал Клеона и ушел из Афин, даже не попрощавшись с мастером Алкиноем! — с огорчением подумал Архил. — Вот какой я неблагодарный…»

С моря дул холодный ветер. Возле сырой стены было неприятно сидеть. Архил попробовал приподняться и наступить на опухшую ногу, но тотчас же со стоном опустился снова на землю.

В порту постепенно становилось все темнее и безлюднее. Поеживаясь от холода, Архил поплотнее прижался к стене, решившись дождаться здесь утра, чтобы на заре с одной из первых повозок возвратиться обратно в Афины.

«Теперь Клеон, наверное, давно уже дома! — думал он. — Он разумно сделал, что ушел: как видно, в порту еще труднее найти заработок, чем в Афинах».

Архил глубоко вздохнул.

«Завтра я возвращусь к мастеру Алкиною, — продолжал думать мальчик. — Чистосердечно расскажу ему обо всех моих мыслях и сомнениях, и он, по своей доброте, простит меня… А Дорида, — он даже улыбнулся при мысли о жене Алкиноя, — Дорида поспешит сварить мне бобовую похлебку!»

Глаза у Архила смыкались сами собой. Незаметно он задремал.

Возвратившись вечером из мастерской, Алкиной, к своему удивлению, узнал от жены, что мальчик ушел с утра, ничего не сказав, и не вернулся домой.

— Может быть, ты чем-нибудь обидела его, Дорида? — предположил художник. — Хотя я знаю, как привязалась ты к Архилу, да и чем ты могла бы настолько огорчить его, что он решил уйти из нашего дома?

— Он еще вернется! — пыталась успокоить тревогу мужа добрая женщина. — Не мог мальчик не оценить нашей заботы о нем.

Алкиной молчал.

— Если он не захочет вернуться в наш дом, — наконец сказал он с горечью, — то остается думать, что мальчику больше по душе было бродяжничать, чем усидчиво работать и спокойно жить в семье.

Художник даже не притронулся к ужину, который подала ему Дорида.

Надвигалась ночь. Архила все не было. Беспокойство Алкиноя росло.

«Куда идти искать его? — думал он. — Может быть, приятель Архила, Клеон, знает, где скрывается его друг? Но идти с расспросами в чужой дом ночью неудобно. Придется ждать до утра».

Всю эту ночь ни художник, ни жена его, полные тревоги и огорчения, не сомкнули глаз.

Клеон долго поджидал в порту Архила. Становилось прохладно. Небо покрылось тучами. Друга его не было видно нигде.

«Должно быть, он ушел с грузом кого-либо из приехавших торговцев в Афины, — решил фокусник, — а потом уже не успел возвратиться в порт».

Ждать дальше Архила Клеону казалось лишним. Собрав свои вещи и захватив коврик, он не спеша отправился в Афины.

На рассвете голоса проходивших мимо рыбаков разбудили Архила.

Два рыбака стояли перед ним. Старик держал на плече кувшин с пресной водой, неся в правой руке корзинку. Молодой рыбак нес за плечами сети.

— Эй, проснись! Заспался, друг! — со смехом сказал молодой рыбак, наклонившись над Архилом. — Пора вставать. Солнце давно уже взошло. За работу надо приниматься!

— Оставь его, он еще совсем дитя… — мягко сказал старик, — видишь, как крепко уснул мальчуган возле самой дороги. Должно быть, у бедняги нет даже угла, где он мог бы выспаться ночью. Сирота, наверное.

— Тем лучше для нас, отец, если он сирота, — улыбнулся молодой рыбак, — возьмем его помогать нам рыбачить. Он поможет нам вытаскивать сети, если улов будет хорошим. — Рыбак снова наклонился над Архилом. — Да ну, просыпайся же, лентяй! — тронул он за плечо мальчика.

— Я давно уже был бы на ногах, если бы у меня не болело так сильно колено, — приподнялся Архил. — Я с трудом могу наступать на правую ногу.

— Покажи мне твое колено, — уже серьезно сказал сын рыбака.

Архил приподнял больную ногу обеими руками. Она была разбита в кровь, и на ней видны были большие ссадины.

— Здорово! — усмехнулся молодой рыбак. — В драке подбили? — сочувственно спросил он. — Ну, не беда. Скоро заживет. Обопрись о мое плечо! Пойдешь с нами рыбачить? До бухты, где стоит наша лодка, совсем недалеко. Пошли! Ступай смелее! Дойдешь?

— Обожди, сынок, — остановил его старик, — ведь мальчуган еще не дал тебе согласия идти с нами в море. Да он, как видно, голоден. Пусть поест сначала. — И старый рыбак протянул Архилу кусок лепешки и вяленую рыбу, достав все это из своей корзинки. — Возьми, поешь немного, дружок, а после потолкуем.

— Ты сирота? — спросил у Архил а молодой рыбак, поправляя сети, чтобы их было удобнее нести.

Он бросил пристальный взгляд на Архила, с жадностью доедавшего рыбу.

— Мать недавно умерла, — коротко ответил мальчик, — а отца я почти не помню… его нет уже давно.

— Как же ты живешь один? — поинтересовался старый рыбак.

— Я работал учеником у горшечника Феофраста в Афинах, — начал было Архил, — но…

— Ладно. Подробно расскажешь все нам потом, а то время уходит, — перебил его сын старика. — Так поедешь с нами? — спросил он.

— Не знаю… — нерешительно отозвался мальчик. — Обожди немного, я поговорю с твоим хозяином, — деловито сказал он и, хромая, подошел к старику. — Скажи мне, ты не против того, чтобы взять меня с собой рыбачить? — спросил он. — Только знай, я ничего не умею делать: ни сети забрасывать, ни рыбу солить. Мне никогда этого не приходилось делать.

— Научим, — ласково усмехнулся старик. — На-ка вот, неси эту корзину и кувшин с водой, а я возьму часть сетей у сына.

— Голодать не будешь! — засмеялся молодой рыбак. — Рыбной похлебки на твою долю хватит. Ну, пошли! Попутного ветра нам остается пожелать, — добавил он.

Не говоря больше ни слова, Архил поставил на плечо глиняный кувшин и, прихрамывая, поплелся позади рыбаков, шагавших к лодке у причала.

Утро было ясным и безоблачным. Лодка скользила по морской глади, оставляя за собой темную полосу. Над поверхностью водяного простора проносились птицы, гортанными криками нарушавшие окружающую тишину. Ни одного встречного корабля не было заметно в это утро на горизонте. Архил, сидевший на корме лодки, заглядывал в глубину прозрачной воды, поражался красоте морского мира, ласковому шепоту волн, ослепительному блеску солнца. Множество мелких рыб проплывали, проворно работая плавниками, мимо борта лодки, нисколько не пугаясь ударов весел по воде. Они то резвились на прозрачной поверхности воды, то вдруг ныряли в глубину моря.

Мальчик с жадностью вдыхал живительный морской воздух моря, насыщенный свежестью утра и запахом водорослей и рыбы. И на сердце у него становилось все спокойнее и радостнее. Забывались тревоги и волнения, казавшиеся еще вчера такими сложными и тяжелыми.

Рыбаки старались не отходить слишком далеко от берега, рассчитывая бросить якорь и сети неподалеку от мыса Суния.

Невольно Архил запел песенку о весне, которую он пел редко, только когда на душе у него было особенно радостно:

Он пел про камыш, стоявший у берега в зеленых шапках, про кукушку, громко певшую с холмов о приходе весны.

— Неплохо поёшь, мальчуган, — заметил старый рыбак. — Когда-то и я был мастер петь хорошие песни. А теперь вот все позабыл.