Снежная королева - Виндж Джоан. Страница 41

Случай соединил ее судьбу с судьбой этой девочки Мун — словно для того только, чтобы доказать, что все было не напрасно. В Мун как бы воплотились их лучшие надежды и упования. Ведь у них с ТиДжеем детей не было. ТиДжей гордился бы такой дочерью, а она, Элси, с радостью стала бы беречь и опекать ее, считая, что ей наконец-то повезло…

Она почувствовала тошнотворное головокружение: могучие космические течения словно высасывали силы из ее неподвижного тела. Несмотря на включенное защитное поле, корабль все же был не в состоянии полностью спасти их от излучения. Она снова посмотрела на экран, прямо в сверкающую сердцевину черного сгустка. О Господи, я больше не могу! Это происходит слишком часто и продолжается слишком долго! Хорошо хоть Мун не испытывала страданий, ибо душа ее в эти мгновения была пленницей чего-то огромного, далекого, находящегося по ту сторону галактики… Мне не следовало этого делать; я сделала это только ради Кресса… О боги, хоть бы с ним-то все было в порядке! Кресс по-прежнему лежал под аварийным колпаком; они не осмелились перенести его куда-либо еще. Но в целом и сам корабль, и все его оборудование были достаточно хорошо приспособлены для осуществления Перехода; так что, если хоть кто-то из них останется в живых, Кресс выживет тоже…

Суставы буквально выворачивало, потом Элсевиер почувствовала удушье, все возрастающее по мере того, как поднималась температура внутри. Она представляла себе, как раскалена сейчас внешняя оболочка корабля, гирькой падавшего к дальнему краю «черной дыры».

Этот корабль был сделан из самых прочных, самых упругих материалов, известных человеку, и снабжен защитными полями, помогавшими ему осуществить спуск в космический водоворот. Он был максимально компактен и имел форму плоского диска, похожего на монетку; гравитационные стабилизаторы поддерживали его широкие плоскости в одном и том же положении в течение всего Перехода. Ибо стены этого космического колодца были столь отвесны, что если бы корабль утратил устойчивость и начал кувыркаться, то мгновенно оказался бы разорванным на куски вихревыми течениями. За этим последовала бы смерть, чудовищная агония, и их предсмертные вопли навсегда замерли бы в черной бездонной пустоте. Проход через Черные Ворота требовал чрезвычайной выносливости — и от людей, и от техники — и максимального использования достижений космической технологии Харему. Лишь симбиотическое слияние компьютерной техники и живого человеческого мозга у специально подготовленных астронавигаторов давало возможность не только выдержать Переход, но и посадить корабль в единственно допустимом месте на самой границе «черной дыры».

А что, если Мун все еще держит стабилизаторы, тратя последние силы, но они уже пропустили тот крохотный выход в подпространство, через который можно вырваться из объятий «черной дыры»? Жители Харему научились проходить через Черные Ворота более тысячи лет тому назад, воспользовавшись научными данными Старой Империи, полученными от предсказателей. Сама же Старая Империя издавна обладала космическими кораблями, передвигавшимися со скоростью, значительно превосходившей скорость света, что позволяло Империи держать под контролем даже самые отдаленные, недоступные Гегемонии миры; впрочем, Старая Империя вполне успешно пользовалась и Черными Воротами для ускоренной переброски грузов и людей. Гегемония же подбирала крохи с ее стола, пытаясь постепенно установить собственную власть хотя бы среди ближайших планет, составлявших лишь малую часть того, что называлось Старой Империей. Однако она развивалась быстро, по-прежнему, впрочем, не обладая знанием тех законов и сил, которые использовала в своих интересах Старая Империя… Если корабль при прохождении Черных Ворот не оказывался в нужный момент в точке, имеющей строго определенные космические координаты, он мог очутиться в совершенно неведомых пределах космического пространства, не имея поблизости ни одной знакомой звездной системы и никаких данных относительно своего местонахождения, позволяющих ему вернуться… Или он мог вообще никогда больше не появиться ни в одном из уголков Вселенной… Корабли пропадали в «черной дыре» и раньше; и если пропадали, то навсегда.

Элсевиер чувствовала, что глаза ее под сомкнутыми веками распухают, вылезают из орбит; больше не было сил смотреть на раскаленные стены черного колодца, высасывавшие из них жизнь. Она слышала, как стонет корабль, и ей казалось, что сама она вот-вот рассыплется в прах. Пульсирующая слепящая чернота эхом отдавалась у нее внутри, и сознание наконец уступило: Элсевиер позволила всем своим страхам и сомнениям взорваться, взлететь, подобно снопу искр, и с радостью отдалась беспамятству.

Черные Ворота открылись и выпустили их.

Глава 17

Этого не может быть. Джеруша, стиснув руки за спиной, стояла посреди элегантного дома в верхнем городе и смотрела в шестиугольное окно на улицу. Дети приплясывали среди каких-то немыслимых кружков, нарисованных ими на древних плитах тротуара, — дети зажиточных горожан и инопланетян играли вместе, равнодушные и к космическим расстояниям, что разделяли их родные планеты, и ко взглядам, что разделяли их родителей. Джеруше не хотелось думать о расстояниях, о различиях, об ужасном… Этого просто не может быть!

Но даже столь яростное неприятие не могло отвлечь ее от того, что вновь и вновь воскресало в ее памяти и душе, от той ночи, когда сигнал тревоги — она как раз дежурила — заставил ее выскочить из-за стола и помчаться вверх по темным улицам Карбункула. И она никогда не забудет того, что услышала, влетев в дом ЛиуСкеда, — то был не человеческий голос, но рев и стон измученной бессловесной твари.

А потом, включив свет, она закричала. Она не кричала так, по крайней мере, лет двадцать, давно научившись владеть собой, но тут не смогла сдержать ни крика ужаса, ни слез. Она оказалась не в силах воспринять случившееся: ей не хотелось видеть это окровавленное существо — то ли человека, то ли животное, — что с каким-то блеянием ползало по полу наполненной отвратительным смрадом комнаты… бредовый, кошмарный призрак того, кто некогда был человеком. И не просто человеком, но КОМИССАРОМ ПОЛИЦИИ ПЛАНЕТЫ ТИАМАТ! Который сжег свой мозг, приняв сверхдозу спага. Боги, да проживи она еще хоть тысячу лет, и то никогда не забудет этого зрелища! Джеруша яростно заморгала, потому что дети, игравшие на улице, вдруг расплылись у нее перед глазами. Сколько она ни старалась выбросить эти воспоминания из головы, они липли к ней, словно трупный запах, путали чувства и мысли. Работая в полиции, она повидала немало такого, что способно было закалить даже самую нежную душу; но когда с кем-то из твоего непосредственного окружения случается такое… Она не очень-то любила ЛиуСкеда, но никто в мире не заслуживал подобной участи, подобного самоуничтожения. Хотя, возможно, ЛиуСкеду теперь на все наплевать, Но ведь у него были дети, семья. Мантаньес, исполняющий обязанности комиссара полиции, поручил Джеруше «оказать всестороннюю помощь супруге ЛиуСкеда в подготовке к отъезду с Тиамат». «Лучше, если в такое время рядом с Марикой будет женщина», — сказал ей Мантаньес и, надо отметить, вполне искренне. Она прикусила язык, не решившись возражать. Что ж, черт побери, может, он и прав.

Она не слишком хорошо представляла себе, как встретится теперь с Марикой ЛиуСкед и двумя ее маленькими дочками — после увиденного и услышанного в ту ночь. Но длительная выучка и богатый опыт помогли, и она, взяв себя в руки, похоже, произвела весьма благоприятное впечатление на растерявшуюся и убитую горем женщину.

Лесу Марика всегда держалась отчужденно и холодно во время их предыдущих встреч: ЛиуСкед частенько заставлял Джерушу играть роль любимой нянюшки, вместе с семьей хозяев посещающей Лабиринт. Теперь роли переменились. Как и большая часть живущих на Тиамат полицейских — как и сама Джеруша, — ЛиуСкед и его семья были с планеты Ньюхевен; и теперь, вспомнив родной язык и обычаи, Марика вела себя с Джерушей так, точно прежде они не были знакомы, но, случайно встретившись на чужой планете, вдруг обнаружили, что у них много общего. Жена ЛиуСкеда и его дети теперь возвращались домой, к семье и старым друзьям (комиссар тоже летел с ними, чтобы провести остаток жизни в специальном медицинском учреждении; но этой темы они всячески избегали), так что Джеруша старалась затрагивать только спасительные общие темы. Все они мечтали поскорее снова увидеть родную планету, и она говорила с отъезжающими о выцветших от летнего зноя полуднях Ньюхевена, об энергичных, быстрых как ртуть его обитателях, о космодроме Метрополиса, где она впервые видела великолепный праздник, устроенный в честь визита на планету премьер-министра, и была совершенно очарована этим празднеством; о тех днях, когда она сама еще только мечтала о полетах в иные миры…