Найди свою мелодию (ЛП) - Росси Лаура. Страница 6

Склонившись над ним, я осмелилась убрать волосы с его лица — осторожно, стараясь не касаться кожи. Я боялась, что он проснется. Мне не хотелось его будить.

Всего несколько часов назад ты был просто Парнем из офиса, а я — просто сумасшедшей девушкой с розовыми волосами, которая поет на улице во время твоего обеденного перерыва.

Я изучала его лицо — такое безмятежное — и удивлялась, как кто-то может сказать «нет» кому-то такому красивому и нежному.

— Мы вернем ее, — прошептала я и уже собиралась встать, как вдруг Айзек коснулся моей руки и пробормотал во сне:

— Люблю тебя, Кэти.

Я закрыла глаза и кивнула.

«Она просто дура, а ты влюбленный дурак», — подумала я, делая шаг назад по направлению к своей спальне.

«Знаю, знаю. Я тоже самая настоящая дура», — говорила себе я, лежа в кровати с широко открытыми глазами. Даже не знаю, как долго не могла заснуть. Эти чертовы бабочки в животе даже не пытались угомониться. Попробуй тут уснуть, когда в соседней комнате парень, о котором мечтаешь уже несколько месяцев! Размышляя над тем, как помочь Айзеку, я все-таки уснула.

Я рядом только потому, что хочу помочь ему. Придется почаще напоминать себе об этом. Ты все поняла, Мелоди?

Создание грандиозного плана придется отложить до утра.

— Симпатичный, — склонив голову набок, Джон разглядывал все еще спящего Айзека.

Было около одиннадцати часов утра. Солнце давно взошло, и я варила на кухне кофе. Добавлю, что совсем не старалась вести себя тихо — я издавала много шума, но Айзек даже не шелохнулся. Похоже, он здорово напился и сильно устал.

— Где ты откопала его, Пикси? — спросил Майк, делая глоток черного кофе.

Пикси — это я. Вернее мое прозвище. Видимо, парни посчитали его остроумным, ведь я невысокая, худенькая и ввязываюсь в неприятности, как умеют только пикси. (Примеч.: в английской мифологии пикси — это разновидность эльфов или фей; мелкие существа, своего рода домовые, которые исподтишка вытворяют пакости). Пикси. Так меня называют друзья. Хотя Майк и Джон больше, чем друзья. Они мне как братья. Веселые озорные голубые братья.

— Я подобрала его на обочине — бедного щеночка выбросили и оставили там. — Я состроила гримасу, и они ухмыльнулись.

— Очередная попытка? Новый приступ любви к ближнему? — Майк всматривался в мое лицо, но я отвернулась, делая вид, что чем-то очень занята у раковины.

— Я не могла бросить его там, Майк. Не могла отпустить домой одного. И чувствовала себя ответственной, словно обязана была предложить свою помощь, — бормотала я слова оправдания. Но Джон их и так знал. Он уже слышал их раньше.

— Как всегда, Пикси. Кому-то нужна помощь, и ты очертя голову бросаешься туда, — сказал он с улыбкой, и я улыбнулась в ответ.

Ничего не могла с собой поделать. Это было выше моих сил. Не могла это контролировать, не могла пройти мимо, когда кто-то нуждался в помощи. Майк и Джон знали это. Они видели, насколько близко к сердцу я принимала чужие проблемы, и называли это «приступом любви к ближнему». Я точно какая-то ненормальная, потому что эмоционально привязывалась исключительно к людям с проблемами или переживающим душевную драму. Как в случае с Айзеком — мужчиной, влюбленным в другую.

А до него был Роберт-изменник — тот самый ублюдок, о котором я рассказывала раньше. Тот самый, что трахался за моей спиной с моей лучшей подругой. Мы встретились с ним, когда пришли на одно и то же собеседование по работе. Он тогда только приехал в Великобританию из Австралии. Мастер татуажа, серфер, любимец женщин. Я предложила ему свою помощь, запав на притягательную улыбку и симпатичный акцент.

«И подумай, что хорошего из этого вышло?» — нахмурилась я.

Еще был Люк. Ах, Люк. Он был солистом группы, которая каждую субботу играла в баре, где я работала. Нас познакомил Джим. Люк совсем недавно потерял мать. Мы написали пару совместных песен и стали друзьями. Больше, чем друзьями. Пока я не поняла, что он всего-навсего эгоцентричный идиот, променявший меня в итоге на друзей, концерты и поклонниц. Он просто использовал меня, а я долгие месяцы не могла прийти в себя и забыть его. Майк и Джон тогда очень волновались за меня. Да, о моих злоключениях можно долго рассказывать.

А потом я взглянула на Майка, и он бросил на меня так хорошо знакомый мне взгляд «ты окончательно рехнулась».

— Не говори ничего. Я наизусть знаю все, что ты скажешь, — опередила я его. Но он был прав: я совершенно безрассудно бросалась на помощь незнакомым людям. Совсем посторонним, вроде Айзека. Но разве можно было оставить его там, у реки, наедине со своим горем и без возможности с кем-то поговорить? Или позволить одному поехать домой? Нет. Уверена, что достаточно научилась на собственных ошибках. Мне уже двадцать семь. Я повзрослела и поумнела. Во всяком случае, я убеждала себя, что не влюблюсь в него. На этот раз я не обреку себя на страдания.

— С каких это пор тебе стали нравится парни, не утыканные пирсингом во всех местах? Готов поспорить, у этого нет даже татуировки или хотя бы маленькой сережки. — Майк указал на Айзека своей кружкой с кофе и хихикнул под нахальным взглядом Джона.

— Ребята, я просто помогаю ему вернуть его девушку. Больше ничего такого.

Я должна была внести ясность в этот вопрос. Немедленно.

Нравится ли мне Айзек? И какова на самом деле моя роль?

У ребят было воспаленное воображение. Почти такое же, как у меня.

— Кто кинул этого парня?

Злая хладнокровная ведьма.

Я прикусила язык и прислушалась к дыханию Айзека. Оно немного изменилось, стало более сильным и неравномерным. Его сон уже не так крепок. Я махнула парням рукой, подавая знак, чтобы говорили тише. Мне не хотелось, чтобы Айзек, проснувшись, увидел, как мы наблюдаем за ним. А потом он перевернулся. Его губы приоткрылись. Эти великолепные сочные губы касались моей подушки.

Ох. Майк, Джон и я глубоко вздохнули и, склонив головы набок, таращились с глупым видом на моего Парня из офиса. На моего подкидыша.

— Он милый, — пробормотал Джон.

— Он натурал, — прояснила я.

— Нет в мире совершенства. — Майк нахмурился, но затем улыбнулся мне.

Как раз в тот момент, когда я уже открыла рот, чтобы сказать ему, что у Айзека вообще нет недостатков и что он идеальный — больше чем идеальный — Айзек заворочался на диване. Он поднял руки, потягиваясь, и мне пришлось начать выталкивать парней из комнаты. Я толкала и толкала их до тех пор, пока Майк и Джон не вышли из кухни. Затем помчалась к плите, чтобы налить чашку вкусного горячего кофе и вручить ее Айзеку. Мне не хотелось, чтобы он проснулся в присутствии зрителей. Я предвкушала его реакцию: шок на лице и полнейшее удивление. Сомнительно, что он помнит, где был и что делал прошлой ночью.

— Где я? — Это были первые слова, слетевшие с губ Айзека. Как и предполагалось.

Его шоколадно-карий взгляд остановился на мне, потом перешел на бледно-голубые стены, украшенные безумной росписью в духе модернизма, переместился на мой халат с капюшоном в виде головы единорога, надетый поверх пижамы, а затем снова вернулся к моим зеленым глазам, излучающим тепло и нежность.

— У меня дома. Мы с моим боссом привели тебя сюда. Помнишь? — Я была уверена, что нет, но через несколько секунд он кивнул и, вздрогнув, схватился за больную голову. — Вот, — Я быстро протянула ему кофе, присаживаясь рядом на диван.

— Спасибо, — сказал он и сделал глоток, не глядя на меня.

— Не за что. Пей на здоровье.

— Спасибо за вчерашний вечер, — добавил Айзек.

Я опустила взгляд на свои голые колени и издала короткий смешок.

— Ты имеешь в виду за то, что ты напился в хлам и полночи танцевал? Всегда пожалуйста, — затем повернулась к нему и слегка подалась вперед, чтобы лучше видеть его лицо.

Айзек мучается похмельем.

— И за то, что приютила меня. Вряд ли я смог бы добраться домой в целости и сохранности, — кивнул он мне и криво улыбнулся. — Ведь если подумать, даже не помню, когда еще веселился так, как вчера вечером. Кажется, прошло сто лет с тех пор, когда я уходил в разнос, танцевал и спал крепким детским сном. Сколько я проспал? — Он почесал подбородок и резко вскочил. Я чуть не вскрикнула от неожиданности. — Боже мой! Который час? — В его глазах мелькнула паника.