Таежные рассказы - Устинович Николай. Страница 15
Вася стал думать, как бы вел себя на его месте Яша. Он, конечно, не побежал бы куда глаза глядят. Нет, Яша поступил бы по-иному: он прежде всего нашел бы подходящее место для ночевки. Такое, например, как вон под тем вывороченным с корнем деревом. Очень удобное местечко, только пихтовых веток туда следует принести побольше, чтобы сидеть не на снегу…
И Вася, достав из кармана перочинный ножик, занялся заготовкой «лапок». Он так увлекся этим делом, что не обратил особого внимания на разгулявшийся ветер.
Устроив под выворотнем подобие берлоги, мальчик с удовольствием лег на пахнущую смолой постель и только тогда почувствовал, как он устал и проголодался. Вася с аппетитом стал грызть мерзлый хлеб, размышляя о том, как все-таки хорошо, если человек не теряется в любой обстановке…
А над тайгой в это время мчались по ветру тучи снега, и деревья, широко раскачиваясь, наполняли воздух непрерывным шумом. Начиналась пурга.
Земля тонула в бушующем мраке. Непроглядные тучи, деревья, снег — все сплелось в беспорядочной, дикой пляске. Глухо стучали вершинами друг о друга могучие кедры, и на землю грузно падали обломанные сучья. То и дело раздавались звуки, напоминавшие отдаленные раскаты грома, — это рушились отстоявшие свой век лиственницы. Где-то вверху, беснуясь, выл ветер, взметая под небеса растрепанные снежные космы…
Лежа в своем убежище, Вася не мог уснуть. Было холодно. Короткая ватная телогрейка почти не защищала от ветра, и сухие, колючие снежинки набивались за воротник и в рукава. Мокрая от пота и теперь остывшая рубашка, прикасаясь при каждом движении к телу, вызывала зябкую дрожь.
Стоило лишь закрыть глаза, как откуда-то из тьмы вырастал Яша Таранов. Этот смелый охотник передавал кому-то клетку с Вешкой, и Вася слышал, как он говорил: «Следите за ней!..» И хоть голос Яши не был громким, его не могли заглушить ни гул деревьев, ни рев пурги.
А потом появился Иван Данилович. Вася отчетливо видел его лицо: обветренное, немножко грубоватое, с коротко подстриженными усами и теплым взглядом глубоких серых глаз. Он укоризненно покачивал головой и молчал. И лишь один раз мальчику показалось, будто Иван Данилович произнес: «Как же ты сплоховал?..» Вася с надеждой протягивал к нему руки, открывал глаза, и тут видение исчезало. По-прежнему вокруг отчаянно трепыхались лохматые ветви деревьев да плясали снежные вихри…
Сколько времени просидел Вася под корнями сваленного бурей дерева, он не знал. Наверно, очень долго, потому что перед входом в берлогу намело большой сугроб, из-за которого не стало видно силуэтов даже ближних елок. Бока давно болели от жестких веток, а ноги замерзли так, что Вася почти совсем перестал их чувствовать.
И тут в голову мальчика пришла мысль: может быть, ночь уже кончилась, и если в тайге все еще темно, то это из-за туч, с которыми не может справиться солнце… Стоит ли сидеть здесь без движения и бесполезно терять драгоценное время?
Разминая онемевшие ноги, Вася взобрался на сугроб. Ветер рванул его за короткие полы телогрейки и кинул в лицо сухой снежный песок. Вася покачнулся и почувствовал, как у него непривычно закружилась отяжелевшая голова и перед глазами поплыли разноцветные круги.
— Ничего! — попытался подбодрить себя Вася. — Это оттого, что долго лежал…
Закинув за плечи обмет и клетку, он стал на лыжи и заскользил вперед. Но, дойдя до непролазной чащи подлеска, Вася в раздумье замедлил шаг. В какую сторону следовало идти? Ведь он шел наугад, без всякого направления.
Вася стал припоминать рассказы Ильи Петровича. Этот бывалый охотник знал много примет, помогающих определять страны света: он находил север и по пням, и по веткам, и по муравейникам…
Подойдя к одной из елок, Вася долго изучал ее со всех сторон. Насколько позволяла темнота, можно было рассмотреть, что самые длинные и густые ветки росли только на одной стороне ствола. Они, по всей вероятности, указывали на юг. Вася повернулся туда лицом, и впереди, чуточку справа, у него оказался юго-запад. Где-то там должен был находиться звероводческий совхоз.
— Теперь выйду! — прошептал мальчик, крепко затягивая на валенках лыжные ремни. — Выйду!..
И он тяжело зашагал по рыхлому, наметенному пургой снегу, стараясь не отклоняться ни вправо, ни влево.
Скоро Вася почувствовал, что ему становится тепло. Но странно: чем больше он согревался от ходьбы, тем тяжелее делалась голова, будто наливалась расплавленным свинцом. В ушах запели нежные, серебристые колокольчики. Или это звенела на ветру проволочная клетка?..
Тем временем начало наконец светать. Побелело затянутое тучами небо, яснее стали вырисовываться деревья. И хоть пурга нисколько не утихала, она уже не казалась такой страшной, как час назад.
И вдруг Вася заметил: у высокой стрельчатой елки, выросшей на его пути, длинные и густые ветки протягивались совсем не в ту сторону, где, по его расчетам, должен был находиться юг. Если верить этому указателю, то приходилось менять направление под прямым углом…
Но тут Васей овладело непонятное безразличие. Он идет не туда, куда нужно? Ну и что ж! Дело не в этом. Важно, чтобы идти… Хотя… можно и отдохнуть… Ведь лыжи такие тяжелые…
Вася прислонился к высокому трухлявому пню, обнял его руками и, сам не зная как, оказался сидящим в мягком снегу. Он хотел поправить неудобно поджатую ногу, но для этого не хватило сил.
Затем где-то в тумане мелькнуло лицо Ивана Даниловича. Он быстро что-то говорил, но что — Вася никак не мог понять. Серебряные колокольчики звенели всё громче и громче, а перед глазами, закрывая свет, без конца плыли разноцветные круги…
Стоял теплый, пронизанный солнцем день. Ослепительно белели пышные, никем не истоптанные сугробы, россыпью алмазов сверкали опушенные инеем деревья. В синем небе кружила стая галок. И хоть земля еще тонула в глубоком снегу, от шумного птичьего грая делалось радостнее на душе, и глаз невольно начинал искать признаков близкого конца зимы.
Александра Сергеевна, выйдя во двор, увидела, как на стрехе с южной стороны крыши повисла большая прозрачная капля. Она все росла и росла, пока не оторвалась от ледяной сосульки. Блеснув на солнце, капля упала в снег, а на ее месте вспыхнула новая серебристая искра…
В другое время Александра Сергеевна с большим интересом отнеслась бы к этому событию: ведь капля, упавшая с крыши, была первой вестницей наступающей весны. Но сегодня озабоченная женщина лишь мельком взглянула на стреху и, повернув лицо в сторону шоссе, стала внимательно смотреть из-под ладони туда, где дорога, взбежав на пригорок, терялась в тайге.
На шоссе не видно было ни души. Только рыжая собачонка, перебежав через дорогу, долго ковыляла по сугробам, лая на порхающих по кустам синиц.
Из-за угла показался Иван Данилович. Он шел домой на обед и, увидев жену, спросил:
— Не приехали?
— Нет… — вздохнула Александра Сергеевна и, помолчав, с тревогой добавила: — Боюсь я, как бы ему хуже не стало. Мало ли какая хворь может привязаться после воспаления легких… А у врачей порядок известный: поднялась чуть-чуть температура — и не выпишут.
— Ну с чего ты это взяла? — возразил Иван Данилович. — Выпишут! Сама заведующая больницей звонила, что поправился. Пойдем-ка лучше обедать.
Не успел Иван Данилович подняться на лестницу, как из тайги вынырнула автомашина. Она быстро мчалась под уклон и, скрывшись на минуту за домами, с шумом вылетела на улицу.
У подъезда двухэтажного дома Катя резко затормозила. Широко распахнув дверцу кабины, девушка весело крикнула:
— Принимайте пассажира! Доставлен в полной сохранности.
Александра Сергеевна первая бросилась вперед, но мальчик уже бежал к ней навстречу, путаясь в длинных полах тяжелого тулупа. Худой и бледный, пропахший лекарствами, Вася совсем не походил на прежнего розовощекого паренька.
— Плоховат… — покачал головой Иван Данилович. — Ну да ничего, поправится. Теперь он закаленный! — И, подмигнув смутившемуся мальчику, зверовод весело рассмеялся.