Таежные рассказы - Устинович Николай. Страница 35

Стоял теплый, солнечный день. Над лесом плыли, сверкая серебром, паутинки. То тут, то там в темную зелень хвои врезались ярко-красные листья рябины, гнулись к земле карминные кисти спелых ягод. Тайга была наполнена немножко грустной осенней тишиной. Здесь все так располагало к спокойному раздумью, что даже мы, неугомонные охотники, на какое-то время забыли о цели своего похода.

И вдруг таежную тишину взорвал гром глухариных крыльев. Огромные черные птицы взлетали справа, слева, спереди. Пыжик залился азартным лаем.

Одного глухаря я красиво «срезал» в лет. Через несколько минут прогремел выстрел брата — он удачно подобрался к сидящему на дереве «мошнику». И едва мы успели сойтись вместе, как Пыжик уже затявкал в другой стороне.

Я поспешно переменил стреляный патрон:

— Пойдем!

Брат гладил рукой крепкие перья глухаря и молчал.

— Пойдем! — нетерпеливо повторил я. — Успеешь налюбоваться!

И тогда брат, поставив ружье к толстой лиственнице, сказал:

— А знаешь… отец-то ведь прав. Превратились мы с тобой в каких-то хищников. Вот выбьем этот выводок, найдем другой — тоже выбьем. А какое в этом удовольствие? Как на бойне…

Я был удивлен и не знал, что ответить. А брат продолжал:

— Правильно говорит отец, что охотиться надо разумно. А мы с тобой рубим сук, на котором сидим. Ведь если бы не осы, которые так запугали Пыжика, этих глухарей тут не было бы. Сегодня мы ходили бы по пустому лесу…

Мне стало почему-то обидно слышать рассудительные слова брата, и я недовольно проворчал:

— Хватит уж проповедовать! Будто я не понимаю. Ведь я хотел еще только одного…

Мы отозвали Пыжика и тем же путем, каким пришли, покинули окрестности торфяного болота.

ДРУЗЬЯ

Лебединая дружба

Бакенщик Никита Семенович Волков жил далеко в тайге, на берегу большой реки. На много километров кругом не было другого жилья, кроме его маленькой сторожки; редко появлялся здесь новый человек. Но Никите Семеновичу некогда было скучать. Все свободное от работы время проводил он на охоте и рыбной ловле. И занимался старик этим делом с таким увлечением, что порой забывал про пищу и сон.

Чаще всего навещал Никита Семенович небольшое озеро невдалеке от сторожки. Это было очень уютное озерцо, со всех сторон окаймленное густым лесом. Тут водилось так много рыбы, что бывали случаи, когда бакенщик, закинув сеть, с трудом вытаскивал ее из воды.

За много лет жизни на одном месте старик очень хорошо изучил озеро. Он знал чуть не каждую кочку на его берегах и мог бы, пожалуй, обойти вокруг него с закрытыми глазами. А уж про подводные коряжины и говорить не приходилось: они были у рыбака на самом строгом учете.

Знал Никита Семенович наперечет и всех обитателей этого тихого уголка. В заросшем осокой заливчике каждую весну устраивали свои гнезда утки. Летом, когда появлялись утята, они днем и ночью шелестели в прибрежных камышах. Дальше, в густом ельнике, часто слышался протяжный свист — там жили рябчики. По илистым отмелям постоянно разгуливали суетливые длинноносые зуйки…

Так было из года в год, пока не случилось на озере небывалое событие.

Однажды утром, вытаскивая из воды корчаги, Никита Семенович взглянул на противоположный берег и застыл от изумления. У осоки на освещенных зарей волнах тихо колыхались две диковинные птицы. Белые как снег, большие, с длинными гибкими шеями, они были красивы, словно посланцы из сказочной страны.

«Лебеди!» — догадался бакенщик.

Каждую весну и осень видел он в поднебесье перелетные стаи этих птиц, но, где они делали остановки, Никита Семенович не знал. На памяти старика это были первые лебеди, посетившие тихое таежное озеро.

«Ах, хороши!» — залюбовался бакенщик редкими гостями.

А лебеди, будто зная, что ими восхищаются, гордо оглядывались вокруг, кося глаз на свои отражения в спокойной прозрачной воде. Они долго держались на одном месте, потом разом повернули и неторопливо уплыли в залив.

С этого утра Никита Семенович видел лебедей каждый день. Птицы обосновались в тайге на постоянное жительство и вскоре начали строить на маленьком островке гнездо. Сильными клювами ломали они сухой камыш, собирали прошлогоднюю осоку и таскали все это на свой островок. А когда гнездо было готово, лебедка стала нести большие бледно-желтые яйца.

В это время к островку не смела приблизиться ни одна птица. Стоило какой-либо утке опуститься на воду близ гнезда, как лебедь свирепо бросался вперед, и непрошенная гостья в испуге улетала.

Так проходили день за днем. Никита Семенович, рыбача на озере, с интересом наблюдал за жизнью лебедей. Он видел, как у них появились четверо лебедят, как учили их родители добывать пищу. А когда птенцы подросли настолько, что сравнялись по величине со взрослыми утками, все семейство переселилось на впадающую в озеро речку. Бакенщик догадался, что для старых лебедей настало время линьки.

Около двух недель прожили беспомощные, словно ощипанные птицы в глухой уреме [9], не показываясь на открытых местах. Никита Семенович, плавая на лодке, всякий раз подолгу смотрел на островок и, не видя там белоснежных красавцев, тихонько вздыхал. Озеро потеряло свою прелесть, стало скучным и обыденным.

Но вот однажды над тайгой раздались протяжные трубные звуки. Бакенщик вышел из сторожки и увидел, что все лебединое семейство кружит над озером, купаясь в ярком свете полуденного солнца.

Лебеди вернулись к своему островку, к опустевшему гнезду, и озеро снова ожило, как оживает с возвращением хозяев покинутый дом. Опять Никита Семенович часами любовался гордыми, осанистыми птицами. Теперь старик уже с трудом отличал старых лебедей от молодых. И он с грустью думал о том времени, когда все семейство улетит на зимовку в теплые края.

А время это приближалось. Уже начали желтеть листья на деревьях и полегла в прозрачной воде трава. Журавли табунились на болотах, наполняя окрестности задумчивым курлыканьем. Все холоднее становились темные ночи, чаще дул северный ветер.

Как-то рано утром до таежного озера донеслись еле уловимые звуки серебряных труб. Никита Семенович поднял голову и увидел в бездонной голубизне сентябрьского неба легкую цепочку лебединой стаи. Птицы улетали на юг, прощаясь до весны с родными местами.

В ту же минуту из-за островка шумно поднялась вся лебединая семья. Сделав над озером круг, белоснежные птицы взмыли в поднебесье. Бакенщик долго смотрел из-под ладони им вслед и, когда обе цепочки соединились, сказал, помахав рукой:

— Счастливый путь!

И вдруг Никита Семенович заметил, как от стаи одна за другой отделились две птицы. Медленно кружась, они стали снижаться над тайгой. Вскоре оба лебедя опустились на воду и, тревожно трубя, стали метаться по озеру.

«Да это же старики! — узнал бакенщик. — Чудно что-то… Почему они вернулись?»

Этот вопрос несколько дней не выходил у Никиты Семеновича из головы. Он чаще обычного стал приходить к озеру, надеясь найти там разгадку. Но, наблюдения ничего не объяснили: птицы вели себя как обычно; лишь лебедь иногда, без всякой видимой причины, вдруг поднимался с криком в воздух и подолгу кружил над тайгой, словно порываясь улететь в далекий путь. Потом он садился на воду рядом с лебедкой и нежно гладил ее перья своим большим черным клювом.

Больше всего удивляло бакенщика то, что лебеди, по-видимому, и не думали улетать на юг. Наступали холодные осенние дни, все меньше и меньше оставалось перелетных птиц в тайге и на реке, а лебеди как ни в чем не бывало плавали вокруг островка или отсиживались от непогоды в побуревших камышах.