Казанские "Тандерболты" (ЛП) - Слейд Стюарт. Страница 2

В некотором смысле Берия восхищался ими. На фоне их системы безопасности дилетантами выглядел даже НКВД. Агенты, отправленные для внедрения, просто исчезали. Немцы получили точно такой же результат. "Красная капелла" была у всех на виду, но недосягаема и неприкосновенна. Когда кто-то протягивал руку, образ мерцал и исчезал. Призрак, который легко рассмотреть, но совершенно невозможно потрогать. У Берии каждый раз оставалось ощущение лёгкой насмешки, а затем мираж пропадал, исчезая из пальцев.

Информация от "Люси" и "Красной капеллы" совпадала до мелочей. Немцы не собирались выбирать между севером и югом - они намеревались атаковать по обоим направлениям. Два сокрушительных удара один за другим, первый весной или в начале лета на севере, чтобы взять Москву; второй в конце лета или начале осени на юге, на Сталинград. Такие известия погрузили Ставку в глубокое уныние. Остановить получалось какой-то один удар, но не оба. Однако потом мрак рассеялся. Немецкие планы были сложны и взаимосвязаны, и во многом опирались на одни и те же стратегические запасы. Второе наступление находилось в однозначной зависимости от успеха первого. Если бы Москва продержалась дольше, второй удар неизбежно откладывался, возможно надолго. Достаточно оставить немцев связанными в глубине России ещё на одну зиму. Поэтому Москву превратили в крепость, а промышленность и почти всё население эвакуировали.

Атаки обрушились, как и было предсказано, с севера и запада. После тяжёлых боёв немцы почти окружили город, но расстояния не позволили замкнуть кольцо сразу. Оставался тонкий коридор, по которому Ставка протаскивала достаточно ресурсов, чтобы поддерживать сражающуюся столицу.

Борьба продолжалась в течение полугода, квартал за кварталом, улица за улицей, дом за домом, комната за комнатой. На открытых пространствах воевали дивизии и корпуса, в Москве бои вели батальоны, роты, взводы и отделения. И если в полевых сражениях соотношение потерь склонялось в пользу немцев, то в Москве оно упало сначала до равного, а потом поползло дальше. Ставка ухмылялась, наблюдая, как на развалинах гибнет цвет германской пехоты, её закалённые ветераны. Тем временем с юга вывозили людей, технику и промышленность. Всё эвакуировалось на восток. Когда состоится второй удар, добычи немцам не достанется.

Оставалась одна задача. Чтобы стратегическая приманка выглядела достоверно, Москва должна рассматриваться как жизненно важный командный пункт, исток власти. Неважно, что это ни разу не так - важно, чтобы снаружи она выглядела таковой. Поэтому Сталин и другие известные советские политики оставались в городе, по крайней мере сначала. Они тайком просачивались наружу, один там, другой здесь, потихоньку перенося правительство вдаль от Москвы.

Затем, так как удавка постепенно всё же затягивалась, и город в конец концов пал, пришла пора эвакуировать немногих оставшихся. По единственной дороге, ещё соединяющей Москву со свободными землями, пришёл поезд. Теперь он направлялся в Горький, где обустраивался новый административный центр.

Берия, глядя в окно, вздохнул. Затем постучал в деревянную дверь позади себя.

- Товарищ Сталин [2], вы хотели меня видеть?

- Войди.

Как только дверь закрылась, Берия задумался над тем, что очень немногие граждане узнали бы их обоих. Официальный портрет Берии был сознательно искажён из соображений безопасности, как приличествует главе НКВД. Но портрет Сталина изменили куда сильнее. Грубые следы от перенесённой оспы заретушировали, сделав его почти неузнаваемым. Кроме того, Сталин был сравнительно невысок, поэтому носил сапоги, сшитые на заказ, а на фотографиях вставал так, чтобы выглядеть повыше.

- Лаврентий, мы потеряли Москву.

Берия кивнул. Это было поражением, но ожидаемым. Отдавая Москву, они выигрывали время для спасения всей России. Принесли в жертву пешку, сохраняя ферзя. Из-за этого следующие слова Сталина стали для него потрясением, пробравшим холодом до костей.

- Это результат измены, деятельности злоумышленников и саботажников. Надо, Лаврентий, вновь очистить наши ряды. Когда мы доберёмся до Горького, займись. Мы должны арестовать Жукова, Конева, Рокоссовского, Будённого, Тимошенко, Курочкина, Ефремова, Белова, всех. Их нужно судить открытым судом и казнить. Сразу, прежде чем они смогут вновь сговориться с немцами. Как следует проследи, Лаврентий Павлович.

Берия неверяще посмотрел на Сталина. Устранить всё верховное командование Красной Армии сейчас? Это безумие! С таким же успехом можно просто сдаться. Два предыдущих года были ужасны, но они выжгли из армии неповоротливость и некомпетентность. Ею теперь командуют люди, которые знают, что делают. Лишиться всего этого?

Внезапно Берия увидел, будто лицо Сталина странно переменилось - глаза стали больше, застыли и заблестели, нос стал крючковатым, покраснела кожа. На мгновение вождь стал похож на средневековое изображение дьявола. Берия моргнул, и видение, результат длительного истощения и потрясения, исчезло.

- Вот список. Прочти его внимательно, Лаврентий, и отдай этих вредителей под суд!

Сталин отвернулся ненадолго, потянувшись за бумагой, и Берия воспользовался моментом. В его кармане лежала штука, которую американцы называли "носком", а британцы "кульком". Тонкая кожаная трубка, заполненная дробью. Простое оружие, хотя немногие знали, как его верно использовать. Берия знал. Одним слитным движением он вытянул трубку и замахнулся ею по длинной широкой дуге, которая закончилась в особенной точке ниже уха Сталина.

Такой удар резко нарушал кровообращение в черепе. Попадание в любое иное место головы вызвал бы просто потерю сознания, но это привело к совсем другому итогу. Стремительный скачок давления отозвался в мозгу, разрывая самые разные сосуды. Обширный инсульт парализовал всю правую сторону тела. Сталин видел и понимал, что происходит, но тело уже не отвечало на команды. Берия подождал и ударил снова, почти точно в то же место. Второй скачок давления в повреждённых сосудах закончил дело первого. Кровь засочилась из носа, ушей и глаз, Сталин резко подался вперед и упал на кровать. Берия вышел, бесшумно закрыв дверь.

На следующее утро охрана Сталина удивилась, что он не поднялся в своё обычное время, но у них был строгий приказ - не беспокоить. Только в полдень его обнаружили лежащим в луже крови. Вызванные врачи сразу диагностировали инсульт, тот, о котором они много лет предупреждали Сталина.

- У него самое большее несколько часов, - оглянулся главный медик. Едва он договорил, вождь открыл глаза и жутким взглядом прошёлся по всем, кто был в купе. Он всегда отличался мощной волей, и то, что произошло следом, только подтвердило это. Он поднял левую руку и указал прямо на Берию, стоявшего у двери.

- Ты, - сумел сказать Сталин, прежде чем впасть в кому, от которой ему не суждено было очнуться.

Берия покачал головой, пересиливая горе от смерти друга.

- Своим последним дыханием он назначил меня преемником.

Несогласных не нашлось. В конце концов, в поезде хватало охраны НКВД, преданной Берии.

Горький. Советский правительственный поезд

- Добро пожаловать в Горький, товарищ председатель, - учтиво встретил его армейский капитан. - Вас ждут на совещании Ставки. Машина подготовлена.

Он открыл дверь лимузина и помог Берии забраться внутрь. За руль сел его личный водитель, трое телохранителей заняли оставшиеся места. Небольшой конвой тронулся с места. Впереди ехал грузовик с пехотой, следом T-34 [3], лимузин, ещё один танк и снова полуторка с красноармейцами. Берия, сидя на заднем диване, и так и сяк прикидывал решение задачи, занимавшей его последние два дня. Следует ли рассказать генералам о замысле Сталина по их уничтожению, рассчитывая на благодарность за то, что взял решение на себя? Или просто придерживаться версии с инсультом? Один вариант безопаснее, но и выиграть на нём получится немного. Второй более рискованный, зато предполагает более широкую перспективу. На чём же остановиться? Берия продолжал ломать голову до тех пор, пока сильный толчок не выбил его из колеи размышлений.