Казанские "Тандерболты" (ЛП) - Слейд Стюарт. Страница 78

- Если собака уходит из дома, то уже никогда не возвращается к прежнему хозяину. Мы можем сделать из них двойных агентов, и это приведёт нас к остальным. Это было бы хорошими поминками по Нине.

Напалков вышел в общий коридор.

- Товарищи, мы выявили ячейку фашистских шпионов и вредителей. Их всех необходимо арестовать и доставить на допрос. Скорость важнее всего, ибо как только начнутся захваты, неизбежно пойдут слухи. Часть может успеть скрыться. Допустить этого нельзя, нужен полный успех. Заодно покажем и нашим гражданам, и союзникам, как бдительные чекисты ловят врагов. За работу!

Из окна кабинета Иван наблюдал за командами оперативников, покидающих отделение. Некоторые уехали на ещё довоенных чёрных седанах, унаследованных от НКВД, другие на новеньких американских джипах, полученных по ленд-лизу. Русский защитный окрас смотрелся в сочетании с красными звездами намного лучше, чем американский оливково-серый с белыми. Вереница машин, разъехавшаяся во все стороны, наглядно показала, сколь большая работа началась. И вся заваруха от одного контейнера с неправильными патронами, найденного на бронекатере. Если бы они не опознали их и не сообщили, мы не занялись бы расследованием, и никогда не нашли бы эту ячейку. Вот уж точно, из самых маленьких семян вырастают могучие леса.

- Иван Михайлович, на минутку.

Его секретарь стояла у двери с записной книжкой в руках. Напалков кивнул. Как и все толковые администраторы, он понимал, что хороший секретарь жизненно важен для обеспечения бесперебойной работы.

- Я позвонила в наше Самарское отделение. Они уже вовсю ведут задержания, а ещё связались с саратовскими подпольщиками. Те тоже делают всё что могут.

Хотя Саратов был ещё занят фашистами, там оставалось отделение ЧК, пусть даже в нём мог работать всего один человек. Он - или она - наблюдал за населением, за коллаборационистами и потенциальными вредителями, и потом передавал сведения для будущего правосудия.

- Спасибо, Мария Макаровна. Вы очень сильно помогаете нам. Иногда мы забываем вовремя сказать "спасибо", но всегда помним, сколько вы делаете.

Она мягко улыбнулась. Сегодня не один Напалков был особенно учтивым. Смерть Нины Кларавиной затронула всех. И это подняло другую рабочую тему.

- Вас доктор ждёт.

- Пригласите его, пожалуйста.

Доктору Егору Васильевичу Талтанову нравилось проводить вскрытия на жертвах. Так он мог совершенствовать свои навыки куда лучше, чем в обычной рабочей практике врача. Советский закон требовал, чтобы на каждого умершего выписывалось свидетельство о смерти. Но в законе не было сказано, насколько подробным оно должно быть. У доктора Талтанова имелся заранее заготовленный набор для тех, кто умирал на следствии в ЧК. "Сердечная недостаточность" - электричество, "Дыхательная недостаточность" - утопление, "Кровоизлияние в мозг" - пуля в затылок. Папка, которую он принёс, содержала отчёт о вскрытии Нины Кларавиной, беспристрастное и честное расследование причин смерти.

- Товарищ Напалков, всё готово. Как мы и подозревали, жертва действительно была похоронена заживо. Я обнаружил землю во рту, горле и носоглотке. Тело порядком разложилось и, к сожалению, большинство иных возможных свидетельств потеряно. Но того, что осталось, достаточно для уверенности, что муж изрядно над ней поиздевался, прежде чем подвергнуть такой лютой смерти. Я прошу вас сохранить всё это в тайне. Пусть она сохранит достоинство после своей гибели.

- Все доказательства и подробные данные зафиксированы?

- Да, - Талтанов отдал папку.

- Тогда пусть и остаётся закрытой. Достану, только если какие-то сведения будут необходимы. Полежит у меня.

Доктор ушёл, сняв камень с души. Напалков бережно запер документы в сейф. Они очень пригодятся для перевербовки женщин из фашистской агентурной сети в двойных агентов.

Колосовка, штаб 40-го бомбардировочного крыла

- Ещё одна сортировочная уничтожена. Ничего не осталось. Судя по тому, что я вижу, поле битвы надёжно отрезано.

В штабе 40-го авиакрыла майора Гонсалеса хорошо знали. И в 40-м, и в 41-м крыльях было звено самолётов "Лайтнинг" F-5B, приданных для воздушной разведки и оценки результатов бомбардировок. Остальные машины этого типа работали на приземлённую, но не менее важную задачу фронтовой фоторазведки для сухопутных частей. И всё сводилось к наведению истребителей-бомбардировщиков P-47 на подходящие цели, как только выдавалась такая возможность. Гонсалес обоснованно считал, что безоружные F-5B ничуть не меньше способствуют военным успехам, чем их боевые "коллеги".

- Ещё не совсем, - генерал ЛеМэй по обыкновению был краток. - Лёгкие цели отработаны. С остальными сложнее.

Ричард согласно хмыкнул. Главные сортировочные станции лежали гораздо западнее тех, которые уже удалось поразить. Даже московские железнодорожные узлы являлись более простыми объектами, чем комплекс, о котором говорил ЛеМэй.

- Вы имеете в виду Тулу. До неё тысяча четыреста километров с хвостиком.

- Именно. "Лайлани" осилит?

В кабинете стало тихо. Гонсалес мысленно сопоставлял расстояние, расход топлива и время. Он был балагуром и не воспринимал субординацию всерьёз, но всегда оставался профессионалом. Главным препятствием он видел истребители. Возле Тулы располагалось пять крупных авиабаз, и если его F-5 постоянно будут атаковать, ему придётся идти на полной мощности. Есть риск остаться без горючего, ещё не дотянув до дома.

- Да, сэр. Но это будет очень, очень трудно. Понадобятся самые ёмкие подвесные баки. Кроме того, мой полёт может выдать фашистам наш интерес.

- Они всё равно узнают. Осталось всего несколько крупных станций. Расстояние, это, конечно, проблема... "Тандерболты" не смогут вас прикрыть на всём пути. Последние полторы сотни километров придётся лететь в одиночку.

- А P-38?

ЛеМэй покачал головой.

- Их слишком мало. Похоже, придётся пересадить две группы с "Лайтнингов" на P-47, а Р-38 переделать в высотные разведчики, как ваш. Есть опасение, что их потери станут расти.

- Почему, сэр?

- Разведка сообщила, что колбасники перегнали сюда какое-то количество особых, высотных 109-х. Их легко опознать, они целиком выкрашены в серо-голубой. Вчера 41-е крыло уже встретило таких над собой, то есть они здесь. Кроме того, есть новость лично для вас. Колбасники назначили награду за вашу голову.

Майор просиял и сделал резкий жест кулаком. ЛеМэй удивлённо уставился на него.

- Вы этому рады?

- Конечно, сэр. Там, откуда я родом, это признание твоих заслуг врагом. Я могу написать матери? Пожалуйста, сэр. Она будет гордится.

ЛеМэй утвердительно кивнул.

Московский фронт, Приволжский, аэродром №108

- Летят! - крик с балкончика КДП разнесся над всем аэродромом. Шестнадцать из двадцати четырёх "Тандерболтов" вылетели для удара уже под вечер. И вот кто-то увидел, как они возвращаются. Американские техники побросали все дела и рванули к полосе. Русские экипажи и механики, занятые у Як-9, остановили работу и стали разглядывать небо в поисках первых чёрных точек.

- Вон они!

Первая группа P-47 уже заходила на посадку. Техники, встречавшие их, во всеуслышание считали самолёты.

- Четыре! Пять! Семь! Восемь!

Лиля Литвяк стояла возле своего "Яка", проверяя мелкий ремонт и рассматривая ещё одну белую розу, нарисованную на борту у кабины. He.111, двадцать третий сбитый ею, среди прочих рвался к паромной переправе у Казани. Это была резня. Американские P-38 и P-39, русские P-39 и Як-9 набросились на строй фашистских бомбардировщиков и растерзали его. Теоретически, "Яки" и P-38 должны были перехватывать истребители сопровождения, а тяжеловооружённые P-39 [212] - сбивать бомбардировщики. Всё пошло по-другому. Немецкие истребители просто бросили подопечных, завидев, сколько в небе союзных самолётов, и весь удар пришёлся на "Хейнкели". Несколько из них пошли на вынужденную на восточном берегу. Места посадки охраняли русские войска, но скоро начнутся походы "за сувенирами". Свастика, вырезанная из обшивки киля, считалась самым ценным.