Возвращение (СИ) - Марченко Геннадий Борисович. Страница 79

Двое суток спустя самолётом из Владивостока прибыла долгожданная техника вместе с достаточно известным в Голливуде оператором Джеймсом Уонгом Хау. Тот наотрез оказался лететь отдельно от своих кинокамер, предпочтя сначала морское путешествие из Лос-Анджелеса во Владивосток, а потом самолётом до Москвы. Ещё день спустя утром я попрощался с Варей и детьми, которых у запасного выхода из гостиницы дожидался неприметный, мышиного цвета 'Москвич', окна которого, тем не менее, задёргивались шторками.

А вечером того же дня один из вагонов поезда 'Москва-Киев' полностью оккупировала наша съёмочная группа, которой предстояло создать первый советский фильм ужасов.

Глава VIII

В областном центре нас приняли радушно, с вокзала всю съёмочную группу повезли в лучшую местную гостиницу, заверив, что и в Зелёном нас готовы разместить. В тот же вечер меня, Стетсона, Бергункера, Хау, Никулина, Милляра и Быстрицкую повели в харчевню 'Терноп╕ль'.

Самую знаменитую Бабу-Ягу советского кино на роль старой ведьмы мне выделили без вопросов. Правда, Бабой-Ягой Милляр успел побыть однажды, в 'Василисе Прекрасной'. 'Морозко' пока никто снять не удосужился.

В этой реальности он был на три года меня младше, однако все, включая меня, обращались к нему по имени-отчеству. Выглядел он и впрямь старше своих лет. Георгий Францевич, в свою очередь, оказался на редкость эрудированным, веселым и легким в общении человеком, так что в поезде скучать не пришлось.

Сейчас же, с дороги, мы с радостью приняли приглашение отобедать. Украинская кухня в её лучших проявлениях меня всегда радовала, а здесь принимающая сторона расстаралась на славу.

Борщ! Король стола! Наваристый, ароматный, приправленный салом, а к ним пампушки с чесноком. Колбаски из сельской печи, крученики мясные, полядвица, деруны... Сало, от одного вида которого непроизвольно выделялась слюна, манило своими тонко нарезанными ломтиками с розовыми прожилками.

А ведь многие украинцы не могли позволить себе таких разносолов. Впрочем, и не голодают, утешил я себя, принимаясь за пылающий тёмно-бордовым борщ. Сам видел, что после не столь кровопролитной войны, каковая случилась в моей реальности, страна, включая союзные республики, уже крепко стояла на ногах. И пусть без разносолов, но на столе любой семьи всегда имелось чем подкрепиться. Тем более в сельской местности, где редкое хозяйство обходится без коровы, кур и поросят, а также сада и огорода.

В общем, от тех посиделок не только у меня, у всей съёмочной группы остались самые приятные воспоминания. В райцентр решили не заезжать, так как он находился дальше от Тернополя, нежели Зелёное. В село наша делегация прибыла на двух автобусах и с грузовиком сопровождения, в кузове которого покоились ящики со съёмочным оборудованием. Каждый аппарат или прибор был проложен соломой во избежание поломки, тем более что приличная дорога закончилась у Гримайлова, а дальше начался просёлок в виде разбитой грунтовки.

- Добрий день!

К нам метнулся невысокий толстячок с пышными, обвислыми усами и широкой, в половину лица, улыбкой. Хотелось верить, что она искренняя.

- Голова сільський адміністрації Микола Володиморович Нюхня, - представился тот.

- Як дісталися?   Я уже немного освоил местную мову, и ответил за всех:  

 - Добрались в целом справно, разве что дороги у вас тут, товарищ Нюхня...  

 - Тут ми нічого вдіяти не можемо, - огорчённо развёл руками толстячок.

- Но в планах на следующий год сделать щебёночное покрытие, - вставил представитель областной администрации.

После чего нас повели в сельсовет подхарчиться с дороги. Пусть ассортимент был и не столь впечатляющ, как накануне в Тернополе, однако обилие ожидавшей нас еды вызывало подозрение, что встанем мы из-за стола изрядно потяжелевшими.

Далее последовало размещение личного состава в каком-то бараке, причём малая, женская половина от мужской была отделена двигавшейся на проволоке шторкой. Там разместились Быстрицкая, гримёрша, костюмерша и помощница режиссёра, в обязанности которой входило обеспечение всех моих и иногда второго режиссёра прихотей, в пределах разумного, конечно.

Утром мы целой делегацией отпарились осматривать места будущих съёмок. А ничего так сельцо, живописное. Причём на окраине в наличии имеются даже мазанки с соломенными крышами - как раз то, что доктор прописал. Ничего страшного, что в них люди живут, уж ради съёмок на недельку переберутся к родственникам. Тут всё село роднёй повязано, не может быть, чтобы ни приютили.

- Так, Адольф (меня так и подмывало назвать его Адик), записывай, какие дома мы экспроприируем для съёмок. Вот этот... этот... и вон тот, за оградой, на которой крынки сохнут. Они в одной локации, близко друг к другу, и камера сможет их разом захватить, получится такая массовка из мазанок.

Бергункер старательно выводил в блокнотике карандашом, от усердия высунув кончик языка. Я краем глаза заглянул в его записи, и увидел, что мой помощник успел набросать общую схему улицы, крестиками отметив нужные дома. Хау стоял рядом, профессионально прикидывая ракурсы будущих съёмок. Сзади замерли остальные члены группы, включая Никулина, Быстрицкую и Милляра.

- Так, а теперь пойдём глянем церквушку.

Милляр оказался ещё и набожным человеком. Шагов за сто до церкви он вдруг остановился и стал креститься. Следуя его примеру, перекрестился и я, больше никто не рискнул. Даже если среди участников нашей бригады и были верующие, в эпоху воинствующего атеизма им это приходилось скрывать.

Церковь выглядела даже ещё величественнее, чем на чёрно-белом фото. К нашему появлению староста храма - строгая женщина лет шестидесяти - всё-таки отперла её двери. Хотя, как нам доложили, местный батюшка всячески противился съёмкам фильма в святом месте и в сердцах уехал на месяц к родне в Чернигов, бросив осиротевшую паству на произвол судьбы. Это он ещё не знал, какую чертовщину мы будем снимать, иначе вообще проклял бы нас до седьмого колена. А может и проклял авансом, просто мы этого не знали.

Я прекрасно помнил сюжет фильма с Куравлёвым и Варлей, и решил, что не стоит изобретать велосипед. Снимать будем то же самое, по возможности подражая оригиналу. Своей идеей-фикс я считал переработку концовки фильма, сотворения реально жутких чудовищ, а не сказочной нечисти, впоследствии насмешившей искушённого западного зрителя. Воплощению моего замысла должны были послужить костюмы, эскизы которых у мастеров своей киностудии я утверждал лично, и которые должны были примерно через месяц прибыть в Москву. А также приезд лично Джека Пирса, гуру гримёрного мира, сделавшего себе имя на фильмах о Франкенштейне и Дракуле. Я подобрал Пирса после его странного увольнения из 'Universal', и знаменитый гримёр с греческими корнями отвечал мне взаимностью. В том числе дав согласие на прилёт в Москву, чтобы поработать над советским фильмом ужасов.

Утробу старой церкви будет изображать один из павильонов 'Мосфильма'. Там планировалось снимать все эпизоды, происходящие внутри церкви и, само собой, финальную сцену. Я живо представлял, как нечисть самого что ни на есть демонического вида передвигается на карачках, ходит как зомби, ползает по стенам и даже летает благодаря перепончатым крыльям. А вершиной воплощения нечисти должен быть стать образ Вия. Не поленился, перечитал Гоголя, представил это коренастое существо с железной маской и веками до земли. Пирс уже был мною проинформирован и озадачен созданием на основе гоголевских видений такой страхолюдины, чтобы зритель после просмотра фильма ночью просыпался с криками и мокрыми от пота простынями.

Актёров на второстепенные роли согласился предоставить киевский театр имени Леси Украинки. Межсезонье у них должно было начаться в конце июня, но ради кино, которое собирался снимать знаменитый голливудский режиссёр, мне готовы были выделить с десяток актёров. А массовка понадобится для первых кадров фильма, когда будем снимать в Тернополе киевскую бурсу. Зданьице в областном центре я уже присмотрел накануне. Там для роли бурсаков уже обещали выделить десятка два тернопольских старшеклассников. А двух друзей Хомы Брута сыграют молодые актёры из всё того же театра Леси Украинки.