Рассказы. Часть 2 - Кэмпбелл Рэмси. Страница 54

— Ну же, где тут книги-то? — потребовал он и, оттолкнув своего спутника, шагнул в помещение.

Желтый дневной свет, просачиваясь сквозь загроможденную книгами витрину, становился еще более мутным; с внутренней стороны стеклянной двери висели журналы в стиле пин-ап; пылинки лениво повисали в рассеянных лучах. Стратт задержался, чтобы проглядеть названия книжек в бумажных обложках, распиханных по картонным коробкам на одном из столов, но там обнаружились лишь вестерны, да фэнтези, да американская эротика за полцены. Поморщившись при взгляде на книги, что топорщились страницами точно зацветающие бутоны — лепестками, Стратт проигнорировал тома в твердых обложках и, сощурившись, заглянул за прилавок. Закрывая за собой дверь под безъязыким колокольчиком, он словно бы услышал где-то поблизости короткий вскрик, тотчас же и оборвавшийся, — и теперь это его слегка беспокоило. Впрочем, в здешних трущобах такое на каждом шагу встречается, подумал он и повернулся к своему спутнику:

— Я не вижу того, за чем пришел. Тут вообще работает кто-нибудь?

Бродяга широко открытыми глазами пялился на что-то за спиной у Стратта; Стратт, в свою очередь, обернулся — и увидел дверь матового стекла; отбитый угол стеклянной филенки был заклеен картоном, черным на фоне тусклого желтого света, просачивающегося внутрь. Офис книготорговца, надо думать, — уж не услышал ли хозяин последнее замечание? Стратт вызывающе развернулся к двери, уже изготовившись к нелюбезному приему. Но тут бродяга, оттолкнув его, метнулся за прилавок; лихорадочно покопавшись, открыл застекленный книжный шкаф, битком набитый томами в грубых серых суперобложках, и наконец извлек из тайника в углу полки сверток в оберточной бумаге. Сунул его Стратту, бормоча: «Вот вам, вот, берите», — и выжидательно застыл, наблюдая, как тот вскрывает упаковку, — лишь кожа под нижними веками судорожно подергивалась.

«Тайная жизнь Уэкфорда Сквирса».^[29] Ага, отлично! — одобрил Стратт, на миг позабывшись, и потянулся за бумажником, но сальные пальцы вцепились в его запястье.

— В следующий раз заплатите, — взмолился бродяга.

Стратт заколебался: ему и вправду сойдет с рук, если он уйдет с книгой, не заплатив?

В это самое мгновение по матовому стеклу скользнула тень: безголовая фигура тащила что-то тяжелое. По всей видимости, головы не видно из-за матового стекла и сгорбленной позы, решил про себя Стратт. И тут же подумал, что книгопродавец наверняка связан с издательством «Алтимейт-пресс» и не следует ставить это полезное знакомство под угрозу кражей книги. Стратт стряхнул с себя цепкие пальцы и отсчитал два фунта; бродяга попятился назад, в паническом страхе вытянув перед собою руки, скорчился у офисной двери, за стеклом которой промелькнул и исчез силуэт, — и едва не рухнул прямо на грудь Стратту. Стратт с силой оттолкнул его и положил банкноты на освободившееся место на полке, где некогда стояла книга, а затем снова накинулся на провожатого:

— Как насчет завернуть? Впрочем, нет, не надо, я лучше сам.

Громыхая рулоном, Стратт отмотал широкую полосу оберточной бумаги, оторвал выцветший край. Пока он заворачивал книгу, выпутываясь из брошенной на пол ленты, что-то с грохотом обрушилось на пол. Это бродяга, пятясь в сторону выхода, зацепился широким обшлагом за угол картонной коробки с дешевыми изданиями. Книги разлетелись во все стороны, бедолага застыл, разведя руки, открыв рот, придавив ногою раскрытый роман — точно расплющив бабочку. Повсюду вокруг него пылинки вплывали в лучи света, испещренные просеянным снегом. Где-то щелкнул замок. Стратт резко выдохнул, заклеил сверток липкой лентой и, брезгливо обойдя своего провожатого, открыл дверь. Ноги обдало холодом. Стратт поднялся вверх по ступеням, спутник его кинулся было следом. Он уже ступил на порог, когда сзади послышались тяжелые шаги. Бродяга обернулся — и дверь с лязгом захлопнулась. Стратт подождал; затем ему пришло в голову, что неплохо было бы поторопиться — и оторваться от провожатого. Он поднялся на тротуар; ветер пополам со снежным крошевом жалил ему щеки, стирая затхлую пыль книжной лавки. Стратт отвернулся, сбил корку инея с заголовка отсыревшей газеты и зашагал к главной дороге, что, как он знал, проходила неподалеку.

Стратт проснулся, весь дрожа. Неоновая вывеска за окном его квартиры, шаблонная, но неумолимая, как зубная боль, слепяще-ярко вспыхивала в ночи каждые пять секунд, и по ней, равно как и по сквознякам, Стратт понял, что на дворе раннее утро. Он снова закрыл глаза, но, хотя веки его отяжелели и пылали огнем, в мыслях по-прежнему царила сумятица. За пределами памяти затаился сон, его разбудивший; Стратт неуютно заерзал на кровати. Отчего-то вспомнился отрывок из книги со вчерашнего вечера: «Адам уже шагнул было к двери, как вдруг ощутил железную хватку Эвана: тот заломил ему руку за спину, повалил на пол…» Стратт открыл глаза, успокоения ради поискал взглядом книжный шкаф; да, вот она, книга, в целости и сохранности, при надежной обложке, аккуратно поставлена в ряд с остальными. Он отлично помнил, как однажды вечером вернулся домой и обнаружил, что «Мисс Роззга, гувернантка старой школы» втиснута в «Префектов и „шлюшек“», просто-таки оседлана ими. Хозяйка объяснила, что, должно быть, ненароком сместила книги, закончив стирать пыль, но Стратт-то знал: она нарочно повредила переплеты — из чистой мстительности. Он купил шкаф с замком, а когда хозяйка попросила ключ, ответил: «Благодарю, но о своих книгах я сам позабочусь». В наши дни друзей завести непросто. Стратт снова закрыл глаза; комната и книжный шкаф, что возрождались в неоновом свете на пять секунд и гибли с той же частотой, наполнили его своей пустотой, напомнили, что до начала следующего семестра еще не одна неделя — не скоро встанет он перед своим первым классом утром спозаранку и добавит: «Ну, теперь вы меня уже знаете» в придачу к своему традиционному вступительному слову: «Как вы со мной, так и я с вами». Рано или поздно всегда находился мальчик, готовый проверить, а так ли это, — тут-то он Стратту и доставался; ему так и представилось туго обтянутое белыми спортивными шортами седалище — до чего ж отрадно с силой пнуть по нему ногой в кроссовке! Стратт расслабился и вскоре заснул — убаюканный эхом топочущих по деревянному полу ног, лихорадочной дрожью шведской стенки, по которой мальчишки карабкались к самому потолку, а он стоял и смотрел снизу вверх…

Часто и тяжело дыша, Стратт сделал утреннюю зарядку — все упражнения, без дураков! — затем залпом выпил фруктовый сок: с него он всегда и начинал, когда хозяйская дочка приносила поднос с завтраком. Мстительно громыхнул стаканом по подносу, стекло треснуло (ничего, скажет, что случайно вышло; он за квартиру платит достаточно, чего б и не доставить себе маленькое удовольствие — за свои-то деньги!).

— Что, к Рождеству небось подготовились — мало не покажется! — промолвила девушка, обводя взглядом комнату.

У Стратта руки чесались ухватить ее за бока да усмирить дерзкую кокетку — чтоб знала, кто тут главный! Но она уже ушла — взметнулись и опали складки юбки, и живот ему свела жаркая судорога предвкушения.

Позже Стратт прогулялся в супермаркет. Из палисадников тут и там доносился зубовный скрежет лопат — это расчищали снег; он затихал — и словно в ответ раздавалось хрусткое поскрипывание снега под ботинками. Стратт вышел из супермаркета с охапкой банок; метко брошенный снежок просвистел у самой его щеки и ударил в окно; по стеклу растеклась полупрозрачная борода — точно сопли под носом у тех мальчишек, на которых чаще всего обрушивалась ярость Стратта: он словно задался целью выбить из них всю эту мерзостность, это уродство. Стратт свирепо заозирался, ища обидчика: ребятенок-семилетка вскочил на трехколесный велосипедик, изготовившись к бегству. Стратт непроизвольно шагнул в его сторону: перебросить бы поганца через колено да отшлепать бы хорошенько! Но на улице было людно, да и мамаша негодника, в широких брюках-слаксах и в косынке поверх бигудей, хлопнула мальчишку по руке: