Слёзы Лимба (СИ) - Нефёдов Александр. Страница 53

— Себастьян мне все рассказал. Они уехали в полицейский участок, чтобы как можно быстрее предоставить все сведения об этом происшествии. Ребята сделают все возможное, чтобы выяснить, какая тварь совершила подобное, — охрипшим голосом произнесла Сьюзен и выпустила изо рта клубы горячего воздуха, которые на минуту зависли над ней в виде маленьких облаков и вскоре растворились где-то в темноте спавшего города. — Я приехала сразу же, как узнала. Там уже все ребята из отдела стоят на ушах. Они готовы снова открыть дело. Так что, твоя теория, что Анна не виновна, может стать реальностью. Прям подарок от убийцы.

— Как думаешь, куда попадает человек после смерти? — прошептала Татьяна, так и не оторвав свой уставший безжизненный взгляд от неба. — Мой отец считал, что мы все становимся звездами после ухода из этого мира и занимаем определенное место на небосводе. Он говорил, что самые светлые люди становятся частью созвездий, а грешники настолько тусклые, что без телескопа их невозможно разглядеть. И я в это верила. Хотя мать пыталась заверить меня, что это всего лишь пьяные бредни отца. Возможно, она была права. Но его слова до сих пор звучат в моей голове. Папа свято верил, что после его смерти я без каких-либо трудностей найду его на небе, и его свет будет всегда указывать мне путь.

— И какая звезда привлекает тебя больше всего?

— Я не знаю. Не могу разглядеть в них своего отца. Его свет не дошел до моих глаз, растворился в темноте. Когда он умер, в мою жизнь проникло зло. Из-за него я потеряла любимого человека, ребенка, маму. Он отнял самое дорогое, но при этом оставался в моем сердце. Только согревает ли отец меня или одаривает мертвым холодом?

— Но ведь он любил тебя. И у тебя был шанс жить счастливо. Ты сама виновница своих несчастий. Ведь не он заставил тебя уйти от Эрвана и убить еще не родившегося ребенка.

— Ты пришла сюда, чтобы обвинять меня?

— Нет. Просто ты винишь во всем других людей, но своей вины видеть не желаешь. Это неправильно, Татьяна. Ты говоришь, что начала искать Эрвана, чтобы выяснять, что с ним случилось, так как терзала себя чувством вины за случившееся. Но я не вижу, чтобы ты ощущала себя виноватой. Ты строишь из себя жертву. И будто хочешь кому-то отомстить. Я ведь права?

— Я уже не знаю, кто я и что я такое. В моей жизни утратился смысл.

— Ты сама уничтожила свой смысл восемь лет назад. И ради чего? Ради матери, которая всю свою жизнь была при деньгах и ходила в золоте, а потом с легкостью бросила, когда получила от тебя желаемое, села на пароход и уплыла в неизвестном направлении без каких-либо объяснений? Я ведь работала с тобой очень долгое время и видела эту женщину. Ей было совершенно плевать на тебя.

— Ты не права. Она любила меня. И делала все, чтобы я была счастлива.

— И где это счастье? Где оно? Я вижу разочарованную жизнью девушку, которая в любой момент может наложить на себя руки. Тебе всего лишь тридцать три года. Куда делась Татьяна, в которую с первого взгляда влюблялись мужчины? Ты даже перестала ухаживать за собой. Так нельзя жить! Перестань жить в прошлом. Если зло вторглось в твои покои, то встреть его с поднятой головой, а не стоя на коленях перед ним.

— Ради чего?

— Ради Петра, меня, Себастьяна, Джорджа. Мы всегда находимся рядом с тобой, ты нужна нам живой и здоровой. Мне больно смотреть, как тебя нечто разрушает изнутри. Ты будто умерла, но почему-то не желаешь покидать тело. Вернись к нам. Раньше в тебе было столько уверенности в себе. А сейчас передо мной стоит забитая в угол женщина, разочарованная в жизни. Я стану помогать тебе, если ты начнешь помогать себе. У тебя появился шанс завершить расследование. Так воспользуйся этим. Сам преступник бросил тебе в руку самый настоящий козырь.

— Как мне поможет мертвая собака? Как?! — в голосе Татьяны мелькало отчаяние, но оно могло быть не замеченным, так как скрывалось под толстым слоем усталости и безразличия. — Я больше не желаю участвовать во всем этом. У меня нет на это сил. Если вчера я была готова завершить начатое, то сейчас не вижу смысла.

— Ты уходишь из детективного бюро?

— И не пытайся меня отговорить. Себастьян прекрасно справляется без меня. Моя любовь к работе осталась во временах «Призрачного фотографа», сейчас этого авантюризма во мне больше нет, он умер этой ночью. Прости, Сьюзен. Я стала для всех лишней. Мне затыкают рот, меня отстраняют от расследования. Даже если вернусь в агентство, то буду декорацией. Себастьяну нужна слава, пусть забирает ее себе.

— В тебе говорит отчаяние.

— Нет. Во мне говорит правда. Но эту правду никто не желает слышать.

— Я тебя не брошу, Татьяна. Не дам тебе гнить, сидя дома. Мы через столько с тобой прошли. Нас несколько раз едва не убили, тебя уже не должны пугать смерть и кровь.

— А они меня и не пугают.

— Я, кажется, знаю, что тебе поможет.

— И что же это?

— Есть одно эффективное и старое лекарство от грусти. Но оно работает только зимой и только при наличии снега.

— Так, не вздумай, — Татьяна подняла перед собой руки, пытаясь отговорить Сьюзен от затеи, и впервые за все это время на ее лице промелькнула улыбка.

— А я все равно сделаю. Ты же меня знаешь, — Сьюзен нагнулась и зачерпнула рукой горсть снега, превратив ее в плотный шарик, после чего со звонким смехом запустила его в Татьяну, не дав ей возможности увернуться.

— Ах ты, — получив снежком прямо в спину, Татьяна неожиданно поддалась веселью и ответила подруге таким же образом, запустив в нее крупный снежок и попав прямо в голову.

Сьюзен ойкнула и едва не упала на ягодицы, но успела удержать равновесие и слепить новый снежок, но не успела сделать бросок, так как Татьяна уже запустила в нее второй снаряд из колючего снега. Девушки начали по-детски смеяться и бегать по двору, кидаясь друг в друга слепленными второпях снежками, изредка промахиваясь. Они напоминали маленьких девочек, которые не знают ничего о горестях мира и просто плывут по волнам мирной жизни, заливают всю округу радостными и полными жизни эмоциями.

Сьюзен быстро поняла, что ее затея получила большой успех, и Татьяна наконец-то предстала перед ней в том образе, в котором она так хотела ее вновь увидеть. Рыжеволосая женщина снова смеялась, в ее глазах после долгой спячки проснулся самый настоящий огонь. Она на мгновение забыла обо всем плохом и стала обыкновенным и открытым человеком, какой Сьюзен ее полюбила во время их совместной работы. Но то, что происходило с Татьяной сейчас, пугало темнокожую женщину не на шутку. Будто некая невидимая сила высасывала из Татьяны жизненную энергию и превращала в полуживое существо, отдаленно напоминавшее человека. Кожа рыжеволосой девушки в последнее время приобрела бледно-зеленый оттенок, словно та чем-то болела, но пыталась играть роль здорового человека. Но сейчас, во время игры в снежки на лице Татьяны промелькнул легкий румянец, который на белоснежной коже был довольно сильно заметен даже в темное время суток.

— Все, хватит. Ты сейчас меня закопаешь в снегу, — Сьюзен упала в сугроб и закрыла лицо руками, чтобы Татьяна, не дай Бог, не запустила в нее еще один снежок.

Татьяна засмеялась и упала в снег рядом с подругой, облегченно выпустив изо рта густой пар, который в виде облака улетел куда-то ввысь. Женщины еще какое-то время лежали в мягком сугробе и смотрели на бесконечные бусины звезд, которые, на удивление, были такими крупными и яркими, словно женщины смотрят на небо где-нибудь за городом.

— Я впервые вспомнила детство. Такое удивительное чувство, — произнесла Татьяна, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Я даже согрелась. Снег будто стал горячим подо мной. Все-таки твое лекарство и правда эффективное.

— Я же говорила. Иногда побыть в шкуре ребенка полезно. Мы во взрослой жизни уходим в проблемы с головой, но забываем, что радостные моменты валяются у нас прямо под носом. После тридцати лет слепнем и видим только серые тона.

— Да, ты права. Я и правда ослепла. Перестала видеть красоту мира. Я видела столько смерти за свою небольшую жизнь, что стала считать, что все хорошее в этом мире — обыкновенная иллюзия.